Тим Пауэрс - Три дня до небытия

Но отец уже увлекал ее к оставленной Штурмом серой машине, а Беннет, вскочив на ноги, забежал со стороны водителя. Случайный выстрел как будто сорвал ему тормоза: прежде чем сесть в машину, Беннет задержался и пустил три пули в сторону фургона. Дафна заметила, как из-под левого переднего колеса вылетел фонтанчик пыли и фургон просел на левую сторону.

Отец рывком распахнул заднюю дверь, втолкнул на заднее сиденье Дафну, следом забросил портфель и вскочил сам. Беннет уже сидел за рулем и, даже не закрыв дверцу, крутанул ключ зажигания, заводя мотор.

Задняя дверь машины осталась открытой. Дафна изо всех сил высматривала деда, но старик возвращался обратно к дому.

– Дедушку подождите! – крикнула она. И через плечо отца позвала: – Залезай!

Старик покачал головой и отчетливо выговорил:

– Нет.

Стройная темноволосая женщина в солнцезащитных очках показалась из фургона и пристально всматривалась в пассажиров легковушки.

Дед тоже ее увидел.

– Скорее! – выкрикнул он, махнув рукой. Взвизгнули шины: Беннет нажал на газ и рванул вперед от обочины. Захлопнулась задняя дверца.

У Дафны ныли ребра, но она все тянула шею, выглядывая в заднее окно. Женщина вскинула руку, то ли махая им вслед, то ли приказывая своим из фургона не стрелять. Дафна не стала махать в ответ.

– Ты с ними договаривался? – заорал Беннет, хлопнув своей дверцей и сворачивая направо в конце Бэтсфорд на широкую улицу. – Продавал им что-то из Грамотейкиных вещей?

– Нет, – ответил Маррити, помогая Дафне сесть прямо и напоминая: – Пристегнись, Даф!

От ускорения их обоих вдавило в виниловую обивку сидений. Нашаривая ремень безопасности, Дафна заметила, что тут пахнет горелым. Может быть, от покрышек?

– Они мне заплатили, – пропыхтел Беннет. – Вы с Дафной им очень нужны. По-моему… я видел у него пистолет… по-моему, они хотели вас убить! Черт, черт ! Теперь я им тоже нужен. Может быть, можно просто вернуть им деньги? – Дафна увидела, как сверкнули в зеркале его глаза. – Что вы натворили?

– Не знаю, – ответил ее отец, убирая портфель себе под ноги и тоже шаря по сиденью в поисках ремня. – Но мне надо кое-кому позвонить. Ты едешь в полицию? На Колорадо свернешь налево.

– Да. Нет, – Беннет тяжело дышал. – Ты собрался в полицию? Там твой отец остался.

– Он их знает, – ответил Маррити. – А с нами поехать не захотел.

Отец прикусил губу, и Дафна на миг увидела, как старик в вестибюле больницы толкает в спину женщину в темных очках.

– Он не захотел ехать, – повторил Фрэнк. – Вообще-то надо сначала позвонить, а потом уже обращаться в полицию.

У себя под ногами Дафна заметила знакомую обувную коробку, ногой скинула с нее крышку – и взвизгнула от удивления. Беннет, петляя по полосе движения, сердито спросил:

– Что еще?

– Рамбольд! – сказала Дафна. – Папочка, у них здесь Рамбольд!

Отец заглянул в открытую коробку и обомлел от изумления.

– Что за черт?!

– Вы про плюшевого медведя? – громко спросил Беннет. – Горелого такого?

– Да, – ответил ему отец, – это ее мишка. Мы его закопали. Откуда он у них?

– Наверно, видели, как вы что-то зарывали. – Проезжая мимо «Холидей-инн», Беннет прибавил скорость. – Они чего-то от вас хотели.

Дафна не сразу поняла, что в памяти отца всплыла видеокассета Грамотейки, которую она вынула из магнитофона, потому что она и сама ее вспоминала. А отец представлял еще и связку мятых желтоватых листов бумаги. Письма Эйнштейна, догадалась Дафна.

– Мне надо остановиться, позвонить Мойре, – заявил Беннет, круто свернув налево на Колорадо. – Скажу ей, чтобы сейчас же уходила с работы и встретилась с нами в «Мэйфейр-маркет» на авеню Франклина в Голливуде. Мы будем там раньше нее, можем подождать. У нас у всех серьезные проблемы, надеюсь, вы это понимаете.

Дафна удивилась: неужели он мог думать, что они этого не знают?

– А дальше что? – спросил Маррити.

– Я знаю место, где мы сможем укрыться и подумать, что делать. Голливудские холмы, панорама с видом на знак Голливуда, легко добираться, – Беннет вздохнул. – Ключи все еще у меня.

Беннет свернул направо, на улицу Гарфилда, но теперь он быстро проскочил полицейский участок и высокий красный купол здания муниципалитета, потом повернул налево, на более широкую улицу.

Дафна смотрела в окно на белые надгробия кладбища, мимо которого они ехали. Ей пришла было в голову мысль попросить Беннета остановиться, чтобы похоронить здесь Рамбольда, но, вздохнув, девочка промолчала.

Шарлотта обрывками видела себя саму, застывшую на краю тротуара, лежащего ничком Раскасса, спешащего к ним, выпучив глаза, Гольца.

– Резервный автомобиль будет через шестьдесят секунд, – пропыхтел Гольц. – Брэдли его застрелил?

– Нет, – ответила Шарлотта, – ударил его рукояткой пистолета, а пистолет выстрелил. Пуля, кажется, попала в дерево.

Глазами Гольца, опустившего взгляд, она рассмотрела красную струйку крови, которая сочилась из-под торчащих волос Раскасса. На тротуауре у него под подбородком собиралась лужица. Шарлотта не без удивления заметила, что смотрит на это совершенно равнодушно.

– Позови парней, пусть его поднимут, – сказала она.

– Сам могу поднять, – огрызнулся Гольц. – А могу и здесь оставить. По-моему, он мертв.

Взгляд Гольца метнулся вправо и упал на старика, отказавшегося сесть в угнанную семейкой Маррити машину Раскасса.

– Вы кто такой? – спросил Гольц.

– Это он сидел за рулем «рамблера», – объяснила Шарлотта. – Отец Фрэнка Маррити.

И это он, добавила она про себя, чуть не сбил меня с ног утром в больнице.

Старик улыбнулся, но улыбка мгновенно пропала, когда Гольц рявкнул:

– Ерунда! Отца Маррити мы убили в пятьдесят пятом, в Нью-Джерси. Кто вы такой?

Старик облизал губы.

– У вас есть отпечатки пальцев Фрэнка Маррити?

– Да, – сказал Гольц.

Было видно, что старик перевел дыхание.

– Это хорошо, значит, сможете проверить. Я и есть Фрэнк Маррити, тот самый, который только что уехал на вашей машине, но я из 2006 года. Я хочу заключить с вами сделку.

Несколько долгих мгновений Гольц таращился на старика – и Шарлотта таращилась вместе с ним. Лицо ее покалывало, но от жара или от холода, она не могла сказать.

Я ведь знала, что это возможно, думала она, затаив дыхание, знала, что Раскасс и Гольц не гоняются за миражом. Я сумею спасти себя молодую, спасти ее глаза, спасти ее душу от всех моих грехов… если этот тип не врет.

Старик, назвавшийся Фрэнком Маррити, снова облизал губы.

– Убили моего отца? В 1955-м? Зачем?

Картинка перед Шарлоттой потемнела – Гольц прикрыл глаза.

– Спроси у этого мертвого парня.

Он бросил взгляд на фургон, и один из сидевших в нем парней стал расти на глазах, приближаясь к ним.