Тим Пауэрс - Три дня до небытия

– У того, кто спасает жизнь твоему папе, у него потом крыша едет, – Беннет покосился на Маррити. – При чем тут вообще АНБ? И Дафна сказала, что ухватилась за радиатор, когда ты спросил про копов…

– Отцом Грамотейки был Альберт Эйнштейн, – перебил его Маррити. Он вспотел, а во рту до сих пор было полно слюны. – Она получила что-то от Эйнштейна, насколько я понимаю, какой-то аппарат. Этот аппарат ищет АНБ, и эти люди, которые сейчас пытались нас похитить, видимо, тоже.

Фрэнк не знал, надо ли рассказывать Беннету все. Кое-что он имел право знать, раз уж впутался в это дело.

– Грамотейка, возможно, включала его в воскресенье и привлекла внимание… всех этих людей к нам, ее потомкам. Все они думают, что это устройство у нас, или мы знаем, где оно.

– Дочь Эйнштейна – что за бред!

Маррити уставился на него.

– Тебе и правда кажется, что это самое невероятное из всего… что произошло с тобой сегодня?.. – он махнул рукой и не закончил фразу.

– И Дафна с помощью этого устройства взорвала полицейскую машину?

– Нет. Не знаю.

Маррити плюнул в кусты, его так тошнило, что захотелось перегнуться через живую изгородь, чтобы вырвало.

– Возможно, в каком-то смысле, – хрипло договорил он, глубоко вздохнул и зашагал, подставляя лицо ветру.

Портфель начинал оттягивать ему руку, и он чувствовал, как ноет рука у Дафны, тащившей коробку с Рамбольдом. Она собиралась все объяснить, и Фрэнк решил не мешать дочери.

– Я посмотрела кино, которое утащила у бабушки из сарая, – начала девочка, потупив взгляд и прибавив шагу, чтобы не отстать от отца. – «Большое приключение Пи-Ви», только там был другой фильм, старое немое кино, – щурясь против солнца, она взглянула на дядю. – Он меня так напугал, что я сожгла видик и свою постель. Рамбольд лежал у меня на кровати.

– Полтергейст, – кивнул Беннет.

«Только этого нам не хватало», – подумал Маррити.

– Полтергейст? – испуганно переспросила Дафна. – Это как в том фильме, где призраки вылезали из телевизора?

– Нет, Даф, – возразил Маррити, стараясь звучать убедительно, – настоящий полтергейст – это совсем не то, что показывали в том фильме. Полтергейст – это когда девочка-подросток поджигает что-то на расстоянии, когда расстроена. Духи из телевизора тут ни при чем.

– Ну, – вмешался Беннет, – обычно это бывают дети пубертатного возраста, как мальчики, так и девочки, хотя большая часть описанных случаев происходила с девочками, и речь шла не только о возгораниях, но и…

– Беннет, – остановил его Фрэнк, – в нашем случае это девочка. И в нашем случае это возгорания.

– Я просто…

– Вон телефонная будка, – перебил Маррити, кивнув вперед. – А в том киоске «Бургер на колесах», скорей всего, есть мороженое.

Это было не то заведение, которое он помнил с детства, – они с Мойрой еще в начале 1960-х подъезжали на велосипедах к ларьку, где обычно продавали газированную сарсапариллу. Но место сохранилось – время его пощадило, и выглядело вполне подходящим.

– Я буду только мороженое, – сказала Дафна. – Без рожка.

Беннет, а потом и Фрэнк поговорили по телефону-автомату с Мойрой и убедили ее немедленно уйти с работы и поехать в Голливуд, в «Мэйфейр-маркет» на Франклина. Потом Маррити вызвал по телефону такси и попросил заехать за ними через полчаса. Теперь они сидели за закусочным столиком в крытом дворике, полностью отгороженном от улицы прилавком закусочной.

– А почему не рожок? – спросил Маррити. – Он его потрогал?

– Да! Он должен был снять нижний рожок с помощью бумажной держалки, а он взял сверху прямо пальцами.

– Может, у него чистые руки.

– Он ими деньги трогает.

– А, да… верно замечено.

Беннет взял себе кофе, но, раз глотнув, отставил чашку на столик. Губы он промокнул рукавом своей белой рубашки, так как все бумажные салфетки, которые Дафна достала из раздатчика, сдуло ветром, когда Фрэнк передвинул прижимавшую их коробку с Рамбольдом.

– Эти Штурм и Дранг, – заговорил Беннет, – сказали мне, что ведут с тобой переговоры о покупке какого-то имущества Грамотейки – видимо, той самой машины. Сказали, ты хочешь оставить деньги себе, хотя Мойре причитается половина.

– Соврали, – ответил Маррити, потягивая кофе из чашки. – Ни со Штурмом, ни с Дрангом я никогда не разговаривал, а девушку в темных очках впервые встретил вчера вечером. Мы просто поговорили о Мильтоне, однако сегодня утром она пыталась меня убить, а спустя несколько минут после этого пыталась застрелить нас с Дафной.

– Серьезно? Застрелить вас? У нее был пистолет?

– Да, Беннет, – терпеливо произнес Маррити. – И она из него стреляла. Несколько раз. В меня.

Беннет хмуро покачал головой, подумал и спросил:

– А кто такой Мильтон?

– Один поэт, – ответила Дафна. – Он давно умер.

Беннет досадливо отмахнулся. Он, сильно щурясь, осматривал машины на парковке у торгового центра.

– Почему твой отец остался с этими людьми? – спросил он Маррити.

– Насколько я понял, он с ними знаком, – ответил Фрэнк. – Я о нем ничего не знаю – мы и с ним только вчера познакомились.

– Мойра его ненавидит.

– Я, наверное, тоже. Хотя утром в больнице он спас мне жизнь.

– Ты не сказал нам, что Дафна в больнице, – заметил Беннет. – Пришлось узнавать об этом от Штурма и Дранга сегодня утром.

– Все произошло очень неожиданно, – объяснил Маррити.

– Папа сделал мне трахеотомию, прямо на полу в ресторане «У Альфредо», – похвасталась Дафна. – На Бэйс-Лайн. Ножом.

– Они дали тебе пятьдесят тысяч долларов? – спросил Маррити.

– Вроде, да. Ты сам сделал трахеотомию? Экстренную трахеотомию? Ух ты! – Беннет снова вытер губы рукавом. – Сначала они предлагали пятьдесят тысяч за что-то, чем владела ваша бабка, за эту машину, надо думать. А потом вышло – просто за то, что я приведу вас с Дафной.

Маррити вздрогнул.

– Рад, что ты не отдал нас им.

Собирался ли Беннет поделиться с ним деньгами, он не спросил.

Дафна уже выела все мороженое из рожка.

– Как ты думаешь, микробы за это время уже умерли?

– Какие микробы?

– Которые были на руках у мороженщика? Открытый воздух ведь убивает их?

– Вполне возможно.

Она подняла рожок и, повертев, обдувала его со всех сторон.

– Я их сдула, да? Микробов?

– Уверен, что да. Только прожуй хорошенько.

– Ты должен был сказать: «Безусловно!»

– Безусловно.

– Да ты не говори, если так не думаешь.

– Даф, я понятия не имею, сдула ты их, или нет.

– Ну, верхушку он точно не трогал, – решительно заявила Дафна и откусила кончик. Растаявшее мороженое закапало ей на подбородок и на блузку.

Она бросила рожок на стол.

– Мне нужна чистая одежда, – сказала она. – И тебе тоже, пап. Мы второй день в одном и том же. И еще зубные щетки.