Pferd im Mantel - Очищение молитвой [Неоконченное]

— Дай бинокль, Вань! — отплёвываясь от струек воды, старающихся затечь с отяжелнвшего от сырости шлема прямо в рот, протянул руку Срамнов.

— На. — передал прибор Иван. — Один хрен не видать ничего.

Оглянувшись назад, в сторону дороги, где находилась замершая, затаившаяся колонна, рассмотреть что-то было невозможно уже и отсюда. Всего-то какие-то двести метров, как прикинул Срамнов, а уже хоть глаз выколи. Заметили ли их неизвестные, или всё же пронесло?

— Как думаешь, успели нас зафиксировать, Степан Политыч? — задал он волнующий вопрос старику, пытаясь понять смысл происходящего на окраине.

— А кто знает, Федь? — буркнул старик, пытающийся немевшими уже от сырости. — Ясно тока, что не так просто оне тама, на закраине, толкуться. Чё-та заметили, а то и наблюдали за нами в городе.

— Это вряд-ли. — покачал головой Сева. — Если бы нас там прощупали — там бы и накрыли. Чего сиськи-то мять.

— Это смотря какими силами. — парировал Политыч. — Можа, смотреть смотрели, а поскоку только дозор там был, шкерились, да своих кликали. А пока те выдвигались, мы и сдристнули. Как тебе такой коленкор.

— Возможно. — согласился Сева.

— Если так, то попрут. — подытожил мозговой штурм своих бойцов Срамнов. — Раз заметили, пойдут. Если только не сидят в думках о том, куда мы двинули.

— Э, пусть сунутся. — подал голос Аслан, залёгший на пару метров ближе к дороге, накрывший снятым с себя плащом гранатомёт. Второй, и последний из имевшихся, лежал рядом, укутанный в целлофановую плёнку. Больше надеяться было не на что, и если те парни, про которых всего и известно-то, что они вроде как людоеды, всё-таки попрут по дороге, чтобы накрыть ускользнувшую из-под их носа колонну, все карты были на руках у единственного человека, который умел с гранатомётом обращаться. — Попрут, не попрут, не знаю. Они может и жрут людей, но не ишаки, чтоб в такую погоду в непонятную лезть. Дождут утро, и тогда.

— Хуле, обнадёжил. — сплюнул Иван. — Мы на этой дороге как мышь в клетке заперты. Грёбаный ливень все карты спутал. Уже дома бы были, задницы в бане парили.

— Если бы у бабушки был хер — она была бы дедушкой. — передёрнул Фёдор. — Вот сколько раз я кол на голове тесал всем — сканируйте диапазон, долдоны! И хуле? Если бы секли, может и поймали бы передачу.

На слова Срамнова ответом было общее молчание. Сказать было нечего никому — опять по делу старший припечатал.

— Не, не пойдут оне. — покрутил головой Политыч и откинулся от бровки, стараясь прикурить папиросу отыревшими спичками. — Точно вам говорю. Верно чечен говорит — заперли оне нас тута. Можа и не знают куды мы пошли — вона ливень какой поливает, никаких следов не осталось. Думать надо, Федька, как быть. Думать.

Фёдор снова прильнул к окулярам. Утверждать что-то наверняка при такой видимости сродни гаданию на кисее, но судя по количеству мерцающих огней фар, не меньше трёх единиц техники там присутсвует. Чего они там толкуться? Какой смысл в этом? Непонятно, а непонятное угнетает. И потом, кто сказал, что эти три подразумеваемых борта — всё, что наличествует у противника. У мнимого противника. Выводы пока следуют только со слов Михаила, а он и сам величина спорная и загадочная. Кто знает, что на уме у полуспятившего железнодорожника? Может, всё как раз наоборот, и они змею пригрели? Вот то же — голова! Как сразу на ум не пришло? А он-то: в Село его сразу! О чём думал? Эйфория от информации о составе с горючкой, замершим на путях за Лихославлем? Как можно доверять незнакомцу на слово, ни в чём не проверив? Ведь было что-то нестыкующиееся в его словах, точно. Была же чуйка. Что? Что именно? А вот, например. И не зафиксировал же никто! Когда он травил, как пацана того жрали. Всё бы ничего — но не снимая противогазов. Это же полновесная херь! Во-первых, это невозможно, а во-вторых, много кто видел, чтобы люди садились жрать в намордниках? И вообще: на кой они, намордники-то? Это ж ведь не фантастика про московское метро, где люди после ядерной войны через сколько-то там десятков лет всё в себя не могут прийти, и вместо того, чтобы тупо передислоцироваться в более-менее удалённую от очагов сельскую местность, ведут жизнь беспозвоночных в туннелях, которые должны быть уже залиты водой и дерьмом. Сколько по времени сохраняется стойкий радиационный фон? Вот то-то. В былые времена в той же Москве, в мирное-то время, фон местами шкалил в сотню раз. И ничего — мутанты не вылупились. Надо ж было такую херню обывателям втюхивать? Так всё к чему? Тут-то, слава Богу, никакого заражения не было — ни радиационного, ни биологического. Хотя, с последним, конечно же, вопросы… Так нахер ж противогазы?! Судя по описанию того же Миши, речь идёт о вояках, а уж они-то пустой лабудой заниматься не станут. Жрать людей — ну ещё туда-сюда, но в намордниках? Похоже на сюжет какого-то малобюджетного фильма ужасов родом годов этак из восьмидесятых…

Так что? Может, кто-то лично заинтересован в том, чтобы мы не сталкивались с этими парнями? А почему? У, тут вариантов до жопы.

— Эй, мужики. — сформулировав мысль, обратился к своим Срамнов. — Давайте-ка ещё раз пройдёмся по последним событиям. Какой-то пассажир, невзирая на то, что столкнулся с живыми, пытался тайком сдристнуть, но был стреножен. Долго молчал, вникая во что вляпался и корчил придурка. Так? Так. Потом нанёс более-менее внятной инфы и подцепил на нас на крюк с составом. Так, нет? Так. Потом припугнул нас людоедами на танках, которые хомячат людей не снимая намордников. В результате, эти людоеды тут как тут. Мы с вами сидим промокшие до тонкого кишечника в какой-то отстойной канаве, готовые открыть огонь не имея представления по кому. Вас ничего не удивляет, мужики?

Повисла недолгая пауза, во время которой каждый предстал лицом к лицу перед своим разумом. Первым подал голос Иван.

— А ведь в натуре, Федь. Хуйня какая-то.

— Тьфу ты. — повернулся к Срамнову Политыч. — А можа, ты и прав, Федя. Странно как-то всё. Ежели оне там такие жосткие, что мешает взять и растоптать нас тута не откладывая?

— А может этим они и занимаются, пока мы тут базарим в канаве. — отозвался Ким. — Малой кровью, так сказать. Мы тут лясы точим, а они ползут тихонько, лесом.

— Гадать будем — так нихера до правды и не доберёмся. — поднялся во весь рост Срамнов. — Какой там девиз у Войск Дяди Васи, которым сам Илья-Пророк покровительствует? Никто кроме нас?

— Ага, точно. — поднялся Ваня.

— Вот никто, кроме нас эту хрень и не разрешит. Рвём обратно, и Мишу этого — на цепь. До выяснения. Берём Папу, Парата и ещё кого-нибудь — и тихонько, без фар обратно. Поглядим — что это за людоеды такие в противогазах. Не фиг тут жопы замачивать — всё, пошли.

Развернув ЗиЛа с кунгом и оставив старшим над замершей во тьме на дороге колонной, лесные, рекрутировав в свои ряды Паратова и запихав в кунг упиравшегося и причитавшего человека, назвавшегося Михаилом, медленно возвращались в Лихославль. Ливень перемежился было; вот погода тоже — враг врагом, когда надо лить, не льёт, когда не надо — пожалуйста вам потоп. Время далеко за полночь — худой час. Время нежити. Люди молчат, молятся про себя, целуют нательные крестики. Оказаться в мёртвом городе в такой час — не приведи Господь. Мало ли насмотрелись за день? Ладно ещё лесные — они с таким чуть ли не каждый день, такая у них работа. А вот Киму с Паратом было не по себе в сокращающем каждую секунду расстояние между собой и ужасом, грузовике. Да ещё Михаил причитает, словно девка, пугая мужиков страстями ночными, да такие, гад, слова подбирает, да с такой интонацией выводит, что даже у Фёдора последние волосики на почти лысой голове дыбом встают.