Pferd im Mantel - Очищение молитвой [Неоконченное]

— Припоминаю что-то. — подтвердил верность рассказа Политыча Срамнов.

— Ты-то, Федька, помнишь, а оне-то — нет. — изрёк поучительно Степан Политыч. — А надо бы. Вроде все учёные, скоко уж ходим вместе? А Стену чтоб поставить — никто и нечешется. Оглянитесь-ка: гдей-то мы? То-то. Помните, с чем работаем, мужики. Валятся-то самые опытные всегда — которые страх и внимательность похеривают. Ладно, вроде не всполошили мы их. Вроде, можно идтить.

Нырнули в стену кустов, и чертыхаясь, треща ими — тоже не подумали — выбрались уже минут через пять. Снова тупик, с другой стороны уже деревенские дома покосившиеся.

И что? Взять хоть ту же Тверь — центр и новые районы ещё город, да и в центре-то улочек, застроенных ещё в позапрошлом веке хватает. Много таких городков на Руси. На карте город, а приедешь — деревня. И уклад жизни в них был деревенский. Ни воды, ни канализации, ни газа, ни телефона. А ещё говорят: вот продолжалась бы Советская власть — не было бы такого кошмара, как в последние годы. Она семьдесят лет продолжалась — а что изменилось в таких вот городках за это время с девятнадцатого века? Мало чего. Только что электричество провели — да и то не везде. Как жили люди при царе — так и при коммунистах продолжили. Нет, другие всё же цели были у КПСС, рулившей страной долгие годы. Далеки они были от народа. Да и народ тот же не считал их своими плоть от плоти. Потому и сгинули в одночасье в небытие. Демократы тоже молодцы. Попустили возжи, люди торговать кинулись. А инфраструктурой в стране так никто и не занимался. Потому и жили, и не жили даже — выживали. Особенно ярко это наблюдали те люди, которые жили в Москве, а по делам колесили по стране, да не по городам-миллионникам, а по таким вот, как Лихославль, маленьким, забытым городишкам.

Неустановленные лица делали своё как раз за этой улицой. Боромотал мотор, были слышны обрывки фраз. Крайним по улице темнел высокий, видимо, трёхэтажный дом за высоким кирпичным забором, который, словно тросами, оплетал то ли хмель, то ли девичий виноград, то ли какое иное растение-паразит, подобное первым. Замерли в кустах; несколько минут присматриваясь и прислушиваясь. Луна уже поднялась высоко и хорошо освещала улицу, отражаясь в лужах, вокруг стрекотали цикады.

— Там оне, как раз за домами. — прошептал Политыч. — Видишь дом вон тот, Федя? — пальцем указал на крайний дом Степан Политыч. — Можа, через нево, а то и огородами?

— Если эти мужики не дураки, они в дом человека по-любому посадили. — ответил Фёдор.

— Это если им есть чего опасаться. — вставил Папа. — А по ним не скажешь. Даже не шифруются. Это тут-то, да в такое время.

— Может, в этом и дело. — ответил ему Сева. — Может, если вот так вот, с фарами и грохотом — оно и вернее будет. Нежить, она ведь не всесильна, мужики. Если вдуматься — очень даже уязвима она. Но получается так, что это мы боимся её, а не наоборот. Никогда не задумывались — почему?

— В жопу, Сева, сейчас философию. — оборвал корейца Срамнов. — Вот дело закончим, если Бог даст, тогда и покрутим твою теорию так да сяк. А пока… Аслан! Приготовься! Первыми идём мы с Вано — через дом напротив. Вторыми — ты с Папой. Сева, Парат с собакой — кивнул Федя на Михаила покорно стоящего на карачках — и ты, Степан Политыч. Входим в дом — я и Ваня, а ты, отец, прочти нам Стену ещё разок. На ходунов не рассчитываем, а касперы нам там совсем ни к чему. Всё, Вань, пошли.

Стрелой выскочив из кустов, друзья уже через пару вздохов были перед воротами дома напротив. Дом был старый, деревенский, окнами на улицу. Эти дома все одинаковы — внутри не заплутаешь. А вот забор был высокий — не меньше трёх метров. Сколочен из толстой, половой доски. И ворота такие же. Иван дёрнул калитку — заперто. Подпрыгнув, повис на заборе, смотрел десяток секунд, потом, подтянувшись, перевалился и спрыгнул внутрь. Спустя секунды изнутри что-то скрежетнуло и створка изогнулась наружу, не в состоянии открыться — годы сделали своё дело, столбы подгнили, ворота осели, да до кучи вросли в землю. Поэтому — влезать через щель, пока Ваня створку отгибает. Проникнув во двор, Фёдор мигнул пару раз фонариком, и вторая группа устремилась через улицу. Пока Ваня работал атлантом, отгибая створку ворот, чтобы мужики кое-как могли просочиться внутрь, Фёдор, закинув на спину автомат и зажав в руке секач, споро осмотрелся вокруг. Дёрнул дверь на мост, та скрипнув приоткрылась. Хорошо. Сквозь ворота, поминая шайтана, продирался Аслан — здоров мужик, ничего не скажешь, да и груз у него за плечами не больно удобен — гранатомёты. Участок был на удивление большим — соток двадцать, не меньше; дальний край забора не был виден. Его закрывал какой-то полуобвалившийся сарай, такая же догнивающая теплица, да и зарос он за эти годы здорово. Проникли все, засев у крыльца. Папа передал Фёдору длинный фонарь — настоящий «маглайт», подаренный ему на прошлую днюху Асланом. Откуда у моджахеда такой раритет оказался, так и осталось тайной. Федя кивнул, и приоткрыв дверь, осветил мост. Махнув Ивану, Фёдор исчез внутри.

Дом был пуст. Направо — дверь на террасу, остеклённая. Шуровать там с фонарём нельзя — эти, из-за огорода могут засечь. Тихо там. Фёдор указал Ване, крадущимся за ним с взведённым арбалетом, и тот направил его на дверь. Федя подошёл сбоку и резким движением распахнул её — пусто, кровать аккуратно застеленная сгнившим уже пледом, комод. Лишь пахнуло затхлостью. Слева дверь на двор, запирается отсюда, с моста, на крючок. Он скинут — надо поправить это дело. Приложив палец к губам, Срамнов, накинул крючок, отсекая появление нежданных гостей в спину. Сзади скрипнула дверь — на мост тихо вошёл Папа, наблюдавший за действиями друзей снаружи. Подняв ладонь, второй рукой он очертил круг, и махнул друзьям на дверь в хату — посмотрю здесь, мол, а вы идите. Вошли в дом — тоже пусто. Диванчик, запылённый телевизор, круглый стол. Блин, какое отсутствие воображения! В любой дом войди — везде одно и тоже. Та же русская печь, лежанка, божница с иконами, фотографии предков в тяжёлых рамках на стене. Глянули на кухоньку — пусто. Пятясь, вернулись на мост, прикрыв дверь — теперь очередь двора и сельника. Обычно со двора лестница ведёт на чердак, а именно на него и необходимо попасть. Во-первых, для того, чтобы через заднее, ветровое оконце, рассмотреть, что же там твориться. Во-вторых, чтобы обеспечить огневую точку снайперу. Скинув крючок, вышли на мост. В глубине двора — запылённый «форд», под светом фонаря и цвет не определишь. На двери в сельник — замок, это хорошо. А вот и лестница, ведущая на чердак. Фёдор пошевелил её — навроде крепкая и показал Ивану пальцем наверх. Пошли. Конечно, без типичного скрипа ступеней, которым американцы привыкли пугать досужих обывателей в фильмах, не обошлось. Но особо не тревожились — за рокотом мотора, заливающегося снаружи в окружающей ночной тишине, всё одно ничего не расслышишь больше. А то скрип. Фёдор, забравшись, присел. И обомлел…