Юлия Набокова - Трепет черных крыльев (сборник) [дополн. изд.]

Подсадила его на свободный стул. На трех других сидели три женщины средних лет: полная, толстая, очень толстая. Зайцев не выдержал, улыбнулся манной каше с желтым пятном масла, которую стукнула перед ним официантка. Зачерпнул ложкой желтый глазок.

— Хотите мое масло? — тут же предложила та, что была просто толстой. — Я на диете.

Заведующая оказалась знатоком душ: хоть за столом и так было тесно, три грации вовсе не возражали против появления за их столом голубоглазого Париса в потертом пиджаке.

— Не откажусь, — не стал ломаться Зайцев.

— Вы тоже приехали на Лессинга? И что скажете: правда это или нет?

Желтая лужица любезно плеснулась в его тарелку. Движение ложки проводил неодобрительный взгляд самой объемной из них. Просто толстая тут же забыла о Зайцеве, умаслила соседку по столу восхищенным взглядом. Полная и так уже не сводила с нее глаз. Зайцев тоже поневоле загляделся: огромная женщина держалась величественно и прямо. Она была большой и красивой.

«Ишь. Императрица Екатерина», — подумал Зай-цев одобрительно.

— Так и чем все кончается? — несколько заискивая, напомнила ей просто толстая. — Вы не рассказали.

— Потому что вы меня перебили, — властно и не совсем любезно пророкотала гигантша.

Зайцев обомлел.

— А кончается эта опера для моей героини тем, что она топит любовницу своего возлюбленного, Сергея. На этапе, — важно добавила она. Бросила на стол салфетку. — Приятного аппетита.

Голос Аиды, Тоски, Чио-Чио-сан.

Поднялась, толкнув стол массивным крупом. Величаво, как шхуна под парусами, удалилась.

За столом сразу посветлело, стало легче. Плечи обеих женщин обмякли, в глазах погас тупой восторг.

— Что уставились? — добродушно засмеялась, кивнула Зайцеву просто полная. — Узнали ее?

Зайцев помотал головой.

— Кто это?

— Угадайте!

Каша стояла в горле цементным комом.

— Не морочь его, Валя. Это Валерия Мирская, сопрано Большого театра. Приехала сюда аж из Москвы ради этого Лессинга. А врет, что приехала в тишине, вдали от шума столицы учить новую партию. Как будто у нее дачи нет. Ха, партию она приехала учить, а на концерт Лессинга, мол, для смеха только сходила. Как же. Что-то я не слышала про такую оперу. В этой якобы опере она сперва любовника подбила всех убить, а потом сама любовницу его утопила, уже на каторге. Хорошенькая опера. Ха. — Толстая Валя опустила вилку в омлет.

— Не слышала ты, — возразила ее подруга, — потому что это партия из новой оперы товарища Шостаковича. Ты не помнишь, как товарищ Мирская сказала? Леди Макбет и как-то там дальше. Она вообще приятная дама, интеллигентная — лауреат все-таки. А злая такая сегодня, потому что этой ночью за стенкой у нее в номере какой-то гражданин всю ночь сам с собой болтал. Это она нам сама сказала. Натурально бредил.

— За стенкой? — Зайцев вспомнил обрубленный перегородкой орнамент. — Что говорил?

— Не сказала. Кому охота чужой бред повторять? Скажу только: он сильно ее расстроил. Это было заметно. Артистку может расстроить любая мелочь!

— От этого Лессинга все свихнулись, скажу вам. Тут и артисткой не надо быть. В нашем возрасте ночью не выспишься — и все, весь день потом злющая. Что-то вы какой-то тихий. Мы-то обрадовались: кавалер подсел. А вы молчите все. Вы тоже сюда приехали на выступление Лессинга? Что вы насчет него думаете? Ваше мнение?

Подошла официантка. Поставила компот в мутных стаканах. Блюдца с ватрушками. Не выдержала:

— Он правда ясновидящий, этот Лессинг? Или все это какой-то фокус? Мне вот билета не досталось.

Толстуха оживленно обернулась с блюдцем к Зай-цеву:

— Я на диете, хотите мою ватрушку, молодой человек?

Ранним вечером 11 хешвана 5380 года (по христианскому летосчислению 6 октября 1600 года) в Праге на пересечении Широкой и Парижской улиц стоял невысокий коренастый человек лет пятидесяти. Нынешний император Рудольф II отменил указ своего предшественника об обязательном ношении евреями желтого знака на верхнем платье, поэтому бородатого мужчину в темном длинном плаще можно было принять и за ученого, и за раввина. Правда, последнее казалось вероятнее, поскольку дело происходило в Еврейском квартале Праги, в нескольких метрах от старейшей в городе Старо-Новой синагоги, а под мышкой описываемый нами господин держал увесистый фолиант, на переплете которого угадывались еврейские буквы.

Несколько узких улиц, обнесенных высокой каменной стеной, с некоторых пор стали называть Гетто — в подражание подобному же району в Венеции и в связи с появлением здесь некоторого числа венецианских и падуанских евреев; впрочем, новое название не привилось, большинство пражан — и евреев, и неевреев — продолжали называть это место Еврейским городом.

Человека в плаще, стоявшего напротив синагоги, звали Давид Ганс [17] Давид Ганс (1541–1613) — историк и астроном, ученик еврейских теологов Моше Иссерлиса и Иегуды-Лёва бен-Бецалеля; жил в Праге. ; он не был раввином, хотя и учился некогда в иешиве. Тем не менее его знали многие просвещенные подданные императора — как историка и астронома. Нынешнюю ночь он намеревался посвятить как раз астрономическим занятиям. Но погода, похоже, вынуждала отказаться от этого.

Сегодняшняя ночь должна была стать весьма интересной, если бы не испортившаяся погода: господин Ганс был приглашен домой к лейб-астроному Тихо Браге [18] Тихо Браге (1546–1601) — датский астроном, астролог и алхимик эпохи Возрождения. Первым в Европе начал проводить систематические и высокоточные астрономические наблюдения, на основании которых Кеплер вывел законы движения планет. С 1598 года был придворным астрономом и астрологом императора Священной Римской империи Рудольфа II. . В приглашении, переданном его секретарем магистром Иоганном Кеплером [19] Иоганн Кеплер (1571–1630) — немецкий математик, астроном, механик, оптик, первооткрыватель законов движения планет Солнечной системы. С 1598 года был секретарем Тихо Браге. , содержалось обещание продемонстрировать недавно изготовленную по чертежам доктора Браге армиллярную сферу [20] Армиллярная сфера (от лат. armilla — браслет, кольцо) — астрономический инструмент, употреблявшийся для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил. Ее изобретение приписывают древнегреческому геометру Эратосфену (III в. до н. э.). Впоследствии армиллярная сфера использовалась также как наглядное учебное пособие — в качестве модели небесной сферы. и провести пробные измерения небесных склонений.

Начало темнеть. Давид бросил взгляд на часы Еврейской ратуши, башня которой возвышалась за синагогальной кровлей. Как раз сейчас стрелка уперлась в букву «йуд», соответствующую восьми часам. Раздался низкий мелодичный звон. Господин Ганс покачал головой и двинулся внутрь синагоги.