Стивен Кинг - Томминокеры

Кайл отшатнулся, и на его лице застыло смешанное выражение испуга, отвращения и благоговения. В нос ударил тяжелый запах органики, вышибающий дух даже из взрослого мужика. Как и все прочие, Кайл уже понимал, что двойственная натура томминокеров срасталась в единое целое. Обманчивое танго завершалось.

Ритмичное хлюпанье, запах – и еще какой-то звук. Что-то, отдаленно похожее на взвизгивание тонущей собаки.

Кайл мало что помнил о походах в сарай, хотя успел побывать там дважды. Конечно, он осознавал, что это – особое место, где его «обращение» набирает новые обороты. И все же его человеческая сущность испытывала в этом месте почти суеверный страх.

Кайл подошел к Эдли и Джо и обратился к ним:

– Не будем ждать остальных. Если есть хоть какой-то шанс ее спасти, нужно сейчас же заносить внутрь.

Мимоходом он заметил, что полицейский стянул с себя маску. Она валялась на сиденье чуть поодаль. Ничего страшного. Эдли правильно тогда сказал: без воздуха не удерет.

– Держи копа на мушке, – буркнул Кайл. – А ты, Джо, помоги мне с Бобби.

– Мы что, в сарай ее понесем?

– Нет, потащим в зоопарк на львов любоваться, – осклабился Кайл. – В сарай, куда же еще!

– Нет-нет, только не в сарай! Я еще не готов, – залепетал Джо, со стыдливой улыбкой переводя взгляд на Кайла.

– Давай лучше я, – вступился Эдли. – Жалко будет, если Бобби загнется, пока мы тут спорим. Она молодчина.

– Ладно, – буркнул Кайл. – А ты побудь с копом. Если проворонишь – пристрелю.

– Все будет в порядке, – торопливо забормотал Джо с явным облегчением. – Я не подведу, глаз с него не спущу.

– Я тебя прикрою, – проронила Бобби, и все вздрогнули.

Кайл бросил на нее взгляд и посмотрел на Джо с нескрываемым презрением. Того передернуло, но он и думать не смел о сарае, где что-то светится и влажно чавкает.

– Ну все, пошли, Эдли, – бросил Кайл. – Быстрее начнем – быстрее закончим.

Эдли Маккин, лысеющий коренастый мужичонка под пятьдесят, колебался недолго.

– Слушай, Кайл, – сказал он, нервно облизнув губы. – А там очень страшно? В сарае?

– Да я толком-то и не помню. Одно знаю точно: когда я вышел, то чувствовал себя потрясающе – готов был горы свернуть.

– Ясно, – бесцветным голосом проронил Эдли.

– Ты станешь одним из нас, – донесся безжизненный голос Бобби.

На испуганном лице Эдли появилась решимость.

– Ладно, – бросил он.

– Давай поаккуратнее с ней, – руководил Кайл.

Они занесли Бобби в сарай. Провожая их взглядом, Джо Зоммерфельд на миг отвлекся от пленника – казалось, что они не зашли, а провалились в сияющий портал.

В былые времена Батчу Дугану хватило бы и этой краткой оплошности. В голове пронеслось, что он упускает отличный шанс, воспользоваться которым уже просто не осталось сил. Ноги не слушались, к горлу подступала тошнота, в висках стучал неуемный тяжелый молот.

«Не хочу туда идти».

Впрочем, если бы его решили затащить, он не смог бы им помешать. Сейчас здоровяк был беспомощен, как новорожденный котенок.

Батч провалился в небытие.

Через какое-то время послышались голоса, и Батч с трудом поднял чугунную голову – казалось, в ухо влили жидкий цемент. Из джунглей, в которые превратился сад Бобби Андерсон, вывалилась шумная ватага преследователей. Они волокли за собой старика, подталкивая его тычками. Пленник оступился и упал. Тогда один из сопровождавших, Таркингтон, начал его пинать, заставляя подняться, и Батч отчетливо уловил его мысли: Таркингтон был зол и мстил за жестокое убийство Бича Джернигана.

Хиллман едва волочил ноги. Открылась дверь сарая, и оттуда вышли Кайл Арчинбург и Эдли Маккин. На лице последнего играла беззубая улыбка. Сияющими глазами он пялился на окружающих. Былой испуг растворился без следа. Появилось в его внешности и кое-что еще…

И тут Батча осенило.

Мужчины пробыли в сарае каких-то пару минут, но за это время с головы Эдли Маккина исчезла добрая половина волос.

– Приду в любое время, без проблем, – говорил он спутнику.

Нечто неуловимое в его облике привлекло внимание Батча, но тут вновь накатила дурнота, и он уже не мог ни о чем думать.

Свет померк. Последнее, что отпечаталось в его сознании, – противное хлюпанье, доносящееся из сарая, и пятно зеленоватого света в глазах.

Действие третье

Поминки устроили в библиотеке, которую на общем собрании решили переименовать в Библиотеку имени Рут Маккосланд. На столе не было спиртного – Рут бы этого не одобрила. Пили кофе и чай со льдом, кока-колу, имбирный эль. На блюдцах лежали крохотные треугольные сандвичи с тунцом, сливочным сыром и оливками, а еще – с пастой из сыра с острым перцем. На столе была холодная нарезка и заливное со стружками моркови, что висели в застывшем бульоне точно насекомые в янтаре.

И хотя разговаривали много, в зале царила гробовая тишина. Если бы кому-то вздумалось установить здесь «жучки», слушатели были бы разочарованы. Люди расслабились. Спало напряжение, которое читалось на многих лицах во время проповеди, когда ситуация в лесу грозила выйти из-под контроля. Бобби благополучно доставили в сарай. Туда же отвели не в меру любопытного старика, а под конец – и ищейку-полицейского.

Как только эти люди попали в зону свечения цвета медной патины, групповой разум потерял их след.

Собравшиеся ели и пили, разговаривая друг с другом без помощи слов. Никого это не смущало. Последние чужаки разъехались после кладбищенской проповеди Гурингера. Хейвен был вновь предоставлен самому себе.

(а теперь как же)

(да нормально они все поймут)

(а ты уверен)

(конечно же; поймут по-своему)

Тишину нарушало лишь громкое тиканье часов, купленных на заработанные школьниками деньги во время прошлогоднего сбора вторсырья, да приличествующий случаю звон фарфора. Издалека, сквозь приоткрытые окна, доносился слабый рокот аэроплана.

Ничто не заглушало его.

Птицы молчали.

Люди ели и пили, и когда в половине второго из сарая вывели Дугана, это ни для кого не стало неожиданностью. Собравшиеся поднялись со своих мест, и тут зазвучала живая речь. Остатки пищи перекочевали в пластиковые контейнеры, бутерброды рассовали по пакетам. Клавдия Руваль, мать Эдли, накрыла фольгой кастрюльку с мясным варевом, которое принесла с собой. Веселые и улыбающиеся хейвенцы высыпали на улицу и разбрелись по домам.

Конец третьего действия.

Гарденер пришел в себя на закате. Глова раскалывалась. Не покидало чувство, что, пока он валялся в отключке, случилось нечто важное.

«Ну что, доволен? Напился до беспамятства».

Превозмогая дурноту, он спустился с крыльца и, покачиваясь, зашел за угол – туда, откуда не было видно дороги. Там его стошнило с кровью. Гард не слишком удивился. Такое случалось и прежде, правда, теперь раз за разом крови становилось все больше.