Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

– Готово, – наконец сказал Диоген, отступая от монитора.

Охранник обменялся взглядом с тюремным врачом. Они, как заметил Диоген, оба выглядели мертвенно-бледными – осужденный умер уродливой, затяжной и мучительной смертью. Диоген чувствовал презрение к их слабости и лицемерию.

Надзиратель глубоко вздохнул, приходя в себя.

– Хорошо, – сказал он, – Доктор Лейланд, не могли бы вы подтвердить, что объект скончался и подписать свидетельство о смерти?

Диоген кивнул. Отойдя из монитора, он извлек несколько инструментов из своего медицинского саквояжа – параллельно спрятав в сумку пустой шприц – и вышел в камеру казни. Завеса перед смотровыми окнами была снова закрыта: тем временем сотрудники тюрьмы уже выводили членов семей, а официальным свидетелям еще предстояло подписать документы. Он подошел к трупу Люциуса Гарея. Мужчина, находясь в агонии, сильно боролся с кожаными ремнями, о чем свидетельствовали ободранные и кровоточащие запястья и щиколотки. Диоген извлек иглу из его вены и выбросил ее в медицинские отходы. Он посветил фонариком в глаза Гарея и убедился, что зрачки неподвижны и расширены. После этого он больше ни разу не взглянул в лицо мертвеца: это было весьма неприятное зрелище. В особенности ему был противен толстый торчащий пенек языка, похожий на цветной леденец, с ярко выраженными сосочками насыщенными кровью до баклажанного оттенка, как при хелонитоксизме [129] Хелонитоксизм – это редкий вид пищевого отравления от употребления мяса некоторых видов морских черепах (например, кожистой, зелёной и т. д.), встречающихся возле Филиппинских островов, Индонезии и Цейлона. В половине случаев оказывается смертельным, так как противоядия не существует. . Вместо этого он методично прошел все этапы, необходимые для подтверждения смерти. Он произвел сжатие трапециевидной мышцы, чтобы убедиться в отсутствии болевого рефлекса, отметил изменение цвета кожи и отсутствие дыхания, надавил на сонную артерию в поисках пульса и ничего не обнаружил. Приложив стетоскоп к груди мертвеца, он в течение двух минут внимательно слушал дыхание или сердечный ритм, так ничего и не услышав. Люциус Гарей был мертв. Диоген отступил, развернулся и быстро отошел от тела: Гарей опорожнил свой кишечник во время казни.

Он вышел из камеры, представил свое заключение надзирателю и ЛеБронку и заполнил официальную документацию, в конце записав дату и время смерти. Итак, эта часть была закончена – все, что осталось, это сохранить то, ради чего он все это затеял.

Тем более он знал, что уже сейчас на небольшой стоянке около здания, используемого для казни смертников, тело будет ждать грузовик-рефрижератор, который доставит его в офис судмедэксперта, где Диоген проведет его вскрытие. Далее доктор Лейланд по очереди пожал руку надзирателю и ЛеБронку. Они оба все еще выглядели немного потрясенными затяжной смертью Гарея. Что действительно удивляло Диогена, что никому из них – или кому-либо еще – не пришло в голову, что тот же самый врач, который вел смертельный коктейль лекарств Гарею, также будет и коронером – что само по себе весьма необычно. И что в обоих случаях один и тот же человек диагностировавший смерть мужчины, произведет и его вскрытие. В результате, несанкционированные консерванты, которые он ввел, никогда не будут обнаружены в кровотоке умершего. Конечно, он не сообщил Констанс, что помимо того, что он является коронером, он также работает палачом – это огорчило бы ее без особой необходимости.

В течение пяти минут он вышел из тюрьмы и направился в ЛаБелл, административный центр округа Хендри, где располагался офис судмедэксперта. Он взглянул на юго-восток, в сторону Майами.

« В то время как моя маленькая, пока моя хорошенькая, спит» [130] «В то время как моя маленькая, пока моя хорошенькая, спит» – слова из песни Бетт Мидлер «Сладко и негромко» (англ. Bette Midler «Sweet And Low»). – пропел он про себя.

В багажнике его прокатного автомобиля – наряду с красивым костюмом, быстродействующей краской для волос и цветными контактными линзами его второй личности, Петру Люпея – находился специальный медицинский контейнер, используемый для транспортировки органов и тканей человека, предназначенных для таких срочных операций, как трансплантация. В настоящее время он был пуст.

Но Диоген знал, что примерно через час, он уже не будет пустовать.

Офис Говарда Лонгстрита на двадцать третьем этаже Федерал-Плаза, 26 совсем не был похож на типичный офис агента ФБР, и именно поэтому он так нравился Лонгстриту. Во-первых, он очень редко принимал посетителей – заместитель исполнительного директора по вопросам разведки нечасто приглашал к себе кого-либо – обычно это он наносил визиты. Во-вторых, учитывая высокую должность Лонгстрита в ФБР, кабинет был обставлен довольно скудно. Лонгстрит избегал трофеев, обычно украшавших подобные офисы: вставленных в рамку сертификатов и наград или фотографий президента. В комнате не было даже компьютера – Лонгстрит делал свою цифровую работу в другом месте. Вместо этого три стены были заставлены шкафами с книгами на всевозможные темы. Также здесь наличествовал маленький столик, достаточно большой для чаепития, и два кресла, обтянутые немного потрескавшейся красной кожей.

Подтянутая и удивительно высокая фигура Лонгстрита располагалась на одном из кресел. Заместитель исполнительного директора по вопросам разведки был занят чтением: в одной руке он держал конфиденциальный отчет о деле, а в другой – копию «Джорджа Элиота» Даниэля Деронды. Периодически переключая внимание с одного чтива на другое, Лонгстрит время от времени прерывался, чтобы сделать глоток напитка со льдом, стоящего на столе.

В дверь тихо постучали.

– Он здесь, сэр, – раздался голос его личного секретаря, мелькнувшего в дверном проеме.

– Пригласите его, – сказал Лонгстрит.

Дверь открылась шире, и в комнату вошел А. К. Л. Пендергаст. Прошло два дня с момента его спасения, и его довольно встревоженное лицо по-прежнему носило следы многочисленных царапин и ссадин, но он снова был одет в свой неизменный черный костюм, который уже являлся его отличительным знаком.

– Алоизий, – обратился Лонгстрит, – доброе утро.

Директор кивнул на пустое кресло, на котором, ввиду того, что кто-то редко сидел в нем, скопился тонкий слой пыли. Пендергаст кивнул и сел.

Лонгстрит жестом указал на свой стакан с напитком.

– Желаешь «Арнольда Палмера» [131] «Арнольд Палмер» – напиток приготовленный слоями из лимонада и холодного чая. ?

– Благодарю, но, пожалуй, откажусь.

Лонгстрит сделал глоток.

– А ты времени зря не терял.