Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

Лонгстрит не выдал никакой эмоциональной реакции, лишь слегка приподнял кустистые брови.

– Мы с Констанс считали, что Диоген погиб. И за минувшие годы у меня не было оснований полагать иное. До последних дней в Эксмуте.

– Он связался с тобой? – спросил Лонгстрит.

– Нет. Но я видел его или думал, что однажды видел, наблюдающим за мной издали. Позже я нашел веские доказательства того, что он находится поблизости. Но прежде чем я смог что-либо предпринять в отношении него, меня унесло в море, и я попал в плен. Несколько недель спустя, оказалось, что… – Пендергаст прервался, чтобы подобрать слова… – Диоген сумел снова увлечь Констанс.

– Увлечь?

– Все доказательства указывают на то, что он либо похитил ее, либо чем-то ее опоил, либо как-то использовал Стокгольмский синдром, превратив ее в свою сообщницу. Как бы там ни было, надежный свидетель видел, как они уезжали – можно даже сказать, убегали – вместе из моей резиденции на Риверсайд-Драйв два дня назад.

Лонгстрит нахмурился.

– Стокгольмский синдром предполагает активное участие с ее стороны. При похищении подобного бы не происходило. Между этими понятиями большая разница.

– Данные свидетельствуют о том, что Констанс активно участвовала в своем похищении.

Офис погрузился в тишину. Лонгстрит положил на стол свои длинные узкие руки и опустил на них свою достаточно крупную лохматую голову. Пендергаст остался неподвижен, как мраморная статуя, продолжая сидеть в старом кресле. Прошло много времени. Наконец Пендергаст откашлялся, прочистив горло.

– Прошу прощения, что раньше я не поделился этими подробностями с тобой, – сказал он. – Они слишком болезненные. Унизительные и оскорбительные. Но… сейчас мне нужна твоя помощь. Я помню о клятве крови, которую все мы принесли. Раньше мое присутствие духа и хладнокровие подводили меня, в случаях, когда дело касалось Диогена. Но теперь я понимаю, что есть только один выход: мой брат должен умереть. Мы должны работать вместе, чтобы выследить его и сделать так, чтобы он не пережил арест. Это, как ты сказал, мы обязаны сделать ради Майка Декера, и убедиться, что его убийца получил по заслугам раз и навсегда.

– А что с девушкой? – спросил Лонгстрит. – Констанс?

– Она должна остаться невредимой. Мы сможем оценить степень ее причастности после того, как Диоген будет мертв.

На несколько секунд Лонгстрит погрузился в раздумья, а затем, молча, он протянул через стол руку.

Так же тихо, без слов, Пендергаст пожал ее.

Лодка легкими движениями разрез а ла черную гладь воды, а теплый воздух шевелил волосы Констанс цвета красного дерева и играл ее длинным платьем. Она откинулась на бирюзовое мягкое сиденье рядом с Диогеном, который был за рулем. Они направили свою яхту из Саус-Бич-Харбор в место под названием Аппер-Шугалоф-Кей. Там, в бунгало, укрытом среди сосен на воде, они обменяли ее на меньшую лодку с небольшой осадкой. Диоген рассказывал о ней в благоговейных тонах: девятнадцатифутовый гоночный катер «Крис Крафт» [133] «Крис Крафт» (Chris-Craft) – известная американская судостроительная компания с богатейшим опытом производства, множеством наград и признанием знаменитостей, среди которых такие фамилии как Вандербилты и Форды, а также президент Франклин, Рузвельт и Кеннеди. , построенный в 1950 году, который он восстановил, оборудовав его новыми бортами, новыми палубами и тщательно отреставрированным двигателем. Название лодки, написанное черным цветом на золотом фоне, гласило «ФЕНИКС», а ниже «ХАЛСИОН-КИ».

Теперь, когда они приближались к месту назначения, с Диогеном произошли значительные перемены. Если поначалу он был крайне немногословен, то теперь стал гораздо более общителен, если не сказать болтлив. В то же время его обычно напряженное лицо смягчилось и расслабилось, а его выражение можно было назвать почти мечтательным – это стало самой разительной переменой по сравнению с его обычно острым и бдительным взглядом. Ветер шевелил его короткие, рыжеватые волосы, а глаза слегка щурились, глядя вперед. Изображая Петру Люпея, он, среди прочего, прикрывал свой мертвый голубой глаз цветной контактной линзой, но Констанс заметила, что в какой-то момент он вынул ее, возвращая глаза к своему двухцветному внешнему виду, а также успел удалить краситель со своих волос. Его «Ван Дайк» уже начал отрастать. Казалось, что вся его манера поведения тоже изменилась, физически превратившись в того Диогена, каким она его запомнила почти четыре года назад, но душевные отличия были явно налицо: исчезли резкость, высокомерие и саркастичность.

– Справа, – рассказывал он, и его рука, отпустив хромированный руль, указала на скопление крошечных островков, покрытых пальметто [134] Сабаль пальмовидный, или Пальметто, или Латания (лат. Sābal palmētto) – вид пальм рода Сабаль с высотой 6-25 метров. , – вон те коралловые рифы называются Гремучая змея.

Констанс взглянула в их сторону. Слева от нее низко над горизонтом висело солнце – большой желтый шар, прочертивший на водной поверхности ослепительную дорожку и окрасивший крошечные островки золотым светом. Везде, куда бы она ни взглянула, вздымались низкорослые острова – необитаемые и дикие. В то время как она никогда особо не задумывалась о Флорида-Кис, красота и безмятежность этого места – и его тропическая изоляция – оказались тем, чего она никогда не ожидала здесь найти. Глубина была незначительной – она могла видеть, как дно лодки почти касается дна, но Диоген уверенно вел ее вперед, видимо хорошо зная путь среди всех этих мелких, извилистых каналов.

– Этот маленький коралловый остров слева называется Счастливый Джек, а тот чуть дальше Пампкин-Ки.

– А Халсион?

– Скоро, моя дорогая. Скоро. Этот большой остров справа, почти полностью покрытый мангровыми зарослями, называется Джонстон-Ки.

Он крутанул руль, и лодка вильнула влево, взяв курс прямо на заходящее солнце, миновав Счастливого Джека слева, и Джонстона справа.

– Тот остров, что ты сейчас видишь прямо перед собой, и есть Халсион-Ки.

За Джонстоном, подсвеченным золотым сиянием заходящего солнца, она увидела большой остров, окруженный со всех сторон гористыми берегами. По мере приближения к нему лодки в поле зрения Констанс возник длинный пляж с низким скалистым блефом, а рядом с ним белели крыши большого дома. Как минимум две трети острова были покрыты мангровыми лесами. Близлежащие коралловые островки также были усеяны мангровыми зарослями, но на некоторых из них – у самого берега моря – размещались крошечные пляжи. От острова простирался длинный пирс, а на его конце возвышалась небольшая деревянная беседка.