Эмили Джонстон - Веретено

При виде нас принц издал брезгливый звук и помахал рукой перед своим носом, будто стоявший в пещере запах оскорблял его достоинство. Признаюсь, после нескольких часов сидения в тесноте в пещере слегка попахивало, но явно не так ужасно, как он изображал. Интересно, как он выносит запах собственной лошади? Или он ездит с каким-нибудь надушенным платочком, чтобы защитить свои нежные чувства?

Сперва они взялись за Сауда, грубо подняв его на ноги, а как только выволокли его из пещеры, поставили на колени. Затем настала моя очередь, потом Тарика. Арва доставила им некоторое неудобство, потому что в тускло освещенной пещере они не заметили платок или не разобрались, что она девочка, пока не схватили ее. У стражника, поставившего ее рядом со мной, вид был почти извиняющийся. Я запоздало пожалел, что мы не попытались выдать Арву за горничную Захры, но тут же сообразил, что по ее одежде и манере держаться было сразу видно, что она одна из нас. Мы все часто моргали, привыкая к яркому свету.

– Моя принцесса, – сказал Марам, и я только тут заметил, что Захра стоит прямо за ним.

С обеих сторон от нее по-прежнему стояли стражники, но уже не держали ее. Она держалась прямо, а лицо закрыла платком, чего при нас никогда раньше не делала. Я заметил, что они забрали у нее обувь. Выходит, сын Царетворца не знал, как далеко она может пройти босиком.

– Твои пленители, любовь моя, – обратился к ней принц, слегка поклонившись. – Теперь, как видишь, тебе больше нечего бояться.

Захра ничего не ответила и даже не шевельнула головой, хотя ее плечи слегка содрогнулись. Она закрылась платком в качестве защиты, чтобы Марам не видел выражения ее лица. Я понадеялся, что он сочтет это за стеснение при виде жениха и такого количества чужих мужчин. Мне ее лица тоже было не видно, но я был уверен, что она кипит от ярости. Ее плечи дрожали от злости, не от страха.

– Что с ними сделать, ваше высочество? – спросил стражник, выводивший Арву. Я услышал в его голосе внутреннее сопротивление, и меня охватил страх. Этот человек ожидал услышать ужасный приказ, который будет ему ненавистен, но который придется выполнять.

Сын Царетворца с минуту смотрел на нас, будто ожидая, что мы начнем умолять о пощаде. Но мы, разумеется, не стали бы этого делать, равно как и Захра.

– Возьмем с собой, – сказал он наконец. – Вернем этих нечестивцев во дворец короля Касима.

Я почти беззвучно выдохнул, но больше ничем не осмелился выдать своего облегчения. По крайней мере мы не умрем здесь, в песках пустыни.

– Но не волнуйся, любовь моя, – продолжал Марам. – Мы отвезем их к твоему отцу, и тогда их казнят по твоему приказу, чтобы все твои подданные знали, как ты меня любишь.

Он знал. Злорадная улыбка его выдала. Он знал, что мы не похитили Захру, что она пошла с нами по собственной воле. Знал, что мы ей дороги, хотя, думаю, не представлял, почему и насколько. Это было ему безразлично. В его руках оказались пятеро живых существ, которых он сможет дальше мучить. На виду у стражников Сауд не мог дотронуться до меня, но он склонился ко мне плечом, насколько осмелился, и его прикосновение, пусть и легкое, напомнило мне, что я все же могу умереть здесь в песках, если сделаю что-нибудь безрассудное.

С другой стороны от меня Арва и бровью не повела, услышав заявление принца, и я почувствовал безмерную гордость за нее. Тарик медленно дышал, размеренно вдыхая и выдыхая, как будто прял и старался подстроить дыхание под ритм работы. Я сделал глубокий вдох и попытался проделать то же самое, но тут же сбился с ритма.

– Поставьте их на ноги, – велел принц.

– А что с девчонкой? – спросил один из стражников.

Марам впервые посмотрел на Арву, окинув ее оценивающим взглядом – будто он мог хоть приблизительно понять ее ценность!

– Она сделала свой выбор, – заключил он. – Пусть живет с ними – столько, сколько ей осталось.

С этими словами он повернулся и пошел назад к лагерю. Лошадей они с собой не взяли, так что нам всем придется идти пешком. Стражники, стоявшие по бокам от Захры, повели ее вслед за принцем, в то время как остальные занялись нами.

Связывать нас они не стали – смысла не было. Как мы уже выяснили, пустыня плохо подходила для побега, и к тому же их было гораздо больше, чем нас. Даже если им придется вернуться в лагерь за лошадьми, все равно они довольно быстро догонят нас. Так что вместо этого они нас обыскали, отобрав у нас ножи и ремни, и осмотрели содержимое наших рюкзаков. Никому из нас, кроме Арвы, рюкзаки не вернули. Ее вещи просматривал тот же стражник, который вытаскивал ее из пещеры. Он уже вытащил из рюкзака почти все вещи, как вдруг скривился, будто случайно дотронулся до горячего котелка, и вернул ей сумку. Один из товарищей склонился к нему, чтобы расспросить, в чем дело. Я не расслышал его ответ, но, по видимости, все стражники, услышавшие его, одобрили его решение.

Я взглянул на Арву, но ее полное решимости лицо было непроницаемо.

Она кинула на меня быстрый взгляд, и в ее глазах мелькнуло нечто похожее на удовлетворение, хотя причину я отгадать не мог.

Лицо Сауда тоже выражало облегчение, и я задумался, что же такое было в рюкзаке у Арвы, что ей так хотелось оставить при себе, а стражники столь охотно позволили ей оставить.

Она замотала лицо платком, как и Захра, а я пожалел, что на улице недостаточно ветрено, чтобы у нас был повод тоже закрыть лица куфиями.

Так что к лагерю мы шли, лишенные хоть какой-нибудь защиты.

И вот мы снова сидели молча, в неудобных позах, и ждали неведомого конца, хоть и понимали, что наступит он не скоро.

Я подумал о своей матери и о том, узнает ли она когда-нибудь, что со мной сталось. Про похищение Захры она, конечно, уже слышала.

Возможно, она даже видела принца, когда тот спешил за своей невестой. Я не знал, угадает ли она, какую роль я сыграл в этом деле, сумеет ли сложить в единую нить все фрагменты этой истории: мой уход, исчезновение Захры, казни.

Мне хотелось, чтобы она упокоилась с миром. Потому что мне это почти наверняка не удастся.

Но эту нить прясть уже не мне.

На следующее утро, едва поднялось солнце, за Арвой пришел стражник. Никаких одеял нам не дали, так что мы все спали вповалку, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Заснуть нам удалось далеко не сразу, потому что было тесно и неудобно, так что наутро, когда распахнулся вход в палатку, мы все были сонные. Поняв, за чем пришел стражник, Сауд наконец попытался дать ему отпор. Впрочем, не успел я присоединиться, как бой закончился: Сауд остался с рассеченной губой и разбитым носом, а Арву все же утащил стражник, даже не взглянув на нее. Когда я попытался приоткрыть полость, чтобы посмотреть, куда ее ведут, меня затолкали назад пинком в живот. Я впервые получил удар за пределами тренировочной площадки и несколько минут не мог отдышаться.