Эмили Джонстон - Веретено

К тому моменту, как я пришел в себя, у Сауда перестала идти кровь из носа. Тарик уселся и молча смотрел на нас – бледный, но в остальном вроде в порядке. Я так гордился им, и Арвой тоже, хотя их свобода была мне куда важнее их силы духа.

– Что нам делать? – спросил Тарик. Ответа на этот вопрос у меня не было.

– Думаю, надо постараться дожить до замка, – сказал я. – Нельзя давать принцу повода нас убить, прежде чем мы доберемся дотуда.

– Чтобы мы могли умереть в Харуфе, на глазах у самих короля с королевой? – спросил Сауд.

– Не думаю, что Касим и Расима это допустят, – возразил я. – Они прислушаются к Захре. Может, они даже узнают нас или хотя бы вспомнят наших родителей. Сомневаюсь, что они в самом деле нас казнят.

– Этого хочет принц, – напомнил Сауд. – А что, если он сделает это условием женитьбы? Что, если он поставит под сомнение репутацию Захры и скажет, что единственный способ восстановить доброе имя – отдать приказ нас убить? Что если выбор встанет между нами и Харуфом?

Он не сказал ничего такого, о чем я уже сам не подумал, но услышать это было еще тяжелее. Конечно, он был прав. Сын Царетворца оказался таким же жестоким, как про него рассказывают, и он, очевидно, жаждал нашей смерти – не ради какой-то кажущейся справедливости, а просто потому, что это причинит боль Захре и покажет ей, что она в его власти.

– Это наша единственная надежда, – сказал Тарик.

Я уже так устал от надежд, но ведь досюда они нас довели, и, хотя мы напрасно им доверяли, Тарик был прав. Мы снова умолкли, помня о присутствии стражников, и стали вслушиваться в звуки лагеря. Видимо, они собирались укладываться и выезжать назад в Харуф, но сворачивали лагерь столь же беспорядочно, как и разбивали. От безделья посреди всеобщей суеты становилось еще тоскливее, хотя что бы мы могли сделать? Меня утешало лишь одно: что бы там ни делали с Арвой, это не было особо болезненно, иначе мы бы услышали ее крики.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Арву наконец впихнули обратно в палатку. Сауд подхватил ее за талию и притянул к себе, машинально проверяя, целы ли ее руки и голова.

– Да цела я, цела, – сказала она, отталкивая его, но все же уселась рядом, как только он ее отпустил.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты был прав насчет демона, – сообщила Арва. – Она тут и отчаянно хочет добраться до Захры. Только недовольна тем, что она мало что умеет. Они заставили меня шить с ней, а к вечеру обещали достать ткацкий станок. Я сказала им, что ткать из нас умеет только Йашаа, так что следом они придут за ним.

Ткать я умел прилично, хотя давно не практиковался. Впрочем, пустить пыль в глаза я сумею. Раз уж им нужно, чтобы Захру учили мы, значит, никто из них особым мастерством не отличается. Я эгоистично порадовался, что мне удастся выбраться из палатки, не говоря уж о встрече с Захрой.

– Как она? – спросил Тарик.

– Нормально, – ответила Арва. – Нам не удалось особо поговорить. Демон наблюдала, как мы работаем. Это было ужасно, Йашаа. У нее такие страшные глаза, и она смотрела на нас, не отрываясь. Но Захра шила себе и шила, будто ее это нисколько не тревожит. Она такая храбрая, Йашаа. Истинная принцесса.

Слабое утешение, но все же лучше, чем ничего. На завтрак мы ничего не ели, обеда нам тоже никакого не принесли. После долгого существования на скудном дорожном пайке мы привыкли есть мало, а то и не есть вообще, но нам не давали даже воды, и это уже начинало создавать проблему. Вчера, затаившись в пещере, мы пили мало, а я знал, что головная боль и общее недомогание – самое меньшее, что нас ждет, если нам не удастся вскоре утолить жажду.

– Жалко, у нас отобрали ящички с солью, – тихо сказала Арва. – Принц Марам кинул их в костер, когда демон сказала, что их сделали феи.

– Мне кажется, он ненавидит все прекрасное просто потому, что оно ему не принадлежит, – предположил Тарик. – Одиноко ему, должно быть, живется.

– Его мне вовсе не жаль, – сказал Сауд. – Мне жаль тех, кому приходится жить у него под каблуком.

– Скоро там окажется весь Харуф, – заметил я.

– Если повезет, – мрачно сказал Сауд, – мы до этого доживем.

Особой надежды в его словах не было, и мы снова умолкли. Я пытался придумать, как выразить им свое сожаление, что я впутал их в это все, но каждый раз, находя подходящие слова, вспоминал, что Сауд пошел с нами по собственной инициативе, а Арва и Тарик, пока мы были в горах, выдвигали идеи не реже моего. Они пошли за мной, потому что хотели этого, а не потому что я их заставил, и если нас ждет плохой конец, они хотя бы встретят его на своих условиях. Единственное, за что я мог извиниться, – так это за раздувание ложной надежды, когда все явно было потеряно, но, когда я попытался выразить это чувство, даже оно показалось мне неискренним.

Не успел я до чего-нибудь додуматься, как вход в палатку снова распахнулся и меня поманил стражник – более крупный, чем тот, что приходил раньше. Я вышел из палатки, загораживаясь ладонями от солнца, и пошел за стражником между беспорядочно расставленных палаток, пока наконец мы не оказались перед палаткой, которая явно была богаче остальных. Для начала, ткань была крашеная, а сверху были отверстия, чтобы внутри не было слишком душно от свечного и масляного дыма. Каркас палатки был из бронзы, а не из железа. Сообразив, зачем это нужно, я содрогнулся.

Мы зашли в палатку, где меня немедленно пинком поставили на колени. Принц Марам сидел на богато украшенном резном деревянном кресле, что мне показалось страшно глупым, ведь кому-то приходилось тащить его на себе, пока принц скакал верхом.

Рядом с ним на груде подушек сидела Захра. У нее на коленях лежала рама с уже натянутой основой и горстка лоскутов. Судя по цветам, раньше эта ткань была чьей-то униформой. Что ж, они хотя бы не пустили на лоскуты нашу сменную одежду.

– Пряха, – обратился ко мне принц, – мне сказали, ты умеешь и ткать?

– Умею, – ответил я. Я не был его подданным и не собирался именовать его «ваше высочество». Стоявший позади меня стражник вдавил свой шест мне в ногу, но я не проронил больше ни звука.

– Ясно, – сказал принц. Похоже, его не впечатлили ни мои рукодельные таланты, ни моя дерзость. – Я заметил, что моя невеста не была должным образом обучена. Научи ее ткать, это положено уметь любой даме.

Легкий упор на слове «дама» от меня не укрылся, но больше я ничего не сказал – просто кивнул и собрался встать, чтобы подойти к тому месту, где сидела Захра.

Стражник снова ткнул меня шестом, запрещая подняться, и я замер.

– Ползи, Пряха, – сказал принц. – Если повезет, не заставлю тебя ползти до самого замка моей возлюбленной.

И я пополз. Пока я усаживался рядом с Захрой, стражники хохотали, но потом принц, видимо, утомленный этой игрой, отослал большинство из них.