Эмили Джонстон - Веретено

– Это делается вот так, принцесса, – сказал я, стараясь говорить официальным тоном, как в те дни в ущелье.

Я взял с ее колен станок и выбрал лоскут. Ничего конкретного мы делать не будем: для настоящей работы станок слишком мал. Она просто освоит механику процесса, как на уроке, а потом перейдет к другим проектам. Это не настоящее ткачество, просто бессмысленное заучивание движений, будто им важно лишь, что она что-то соткала, а умела ли она действительно ткать, не имело значения.

Я протянул сквозь основу первую полоску ткани и потом выбрал лоскут для нее. Когда я передавал ей станок, наши пальцы слегка соприкоснулись. Принц Марам, бесстрастно наблюдавший за нами, кивнул стоящему рядом со мной стражнику, и тот ударил меня по пальцам кинжалом в ножнах. Пальцы он мне не сломал, но боль причинил. Позже они распухнут, особенно если я буду и дальше прясть, а у меня, очевидно, нет иного выбора. Итак, целью этого урока было не только научить Захру ткать, но также познакомить ее с пытками и продемонстрировать ей абсолютную власть принца.

Я рискнул взглянуть на нее, отчаянно желая узнать, делали ли они то же самое с Арвой, хоть та и сказала, что ей не причинили вреда. Захра почти незаметно покачала головой и тут же подняла руку к виску, маскируя это движение.

– Любовь моя, у тебя болит голова? – спросил Марам. Судя по его тону, он и так знал ответ на свой вопрос. – Надо дальше практиковаться. Говорят, это должно облегчить твои страдания.

Он имел в виду лишь головную боль, а не все прочие страдания.

Захра начала ткать. Как всегда, за работой она была прекрасна, несмотря на омерзительные обстоятельства. Она не пропустила ни одного переплетения, даже при первой попытке, и без видимых усилий вела ряд строго параллельно с соседним. Чем дольше она работала, тем сильнее разгоралась какая-то бешеная энергия в ее глазах – единственной части ее лица, которую было видно поверх платка. Я попытался рассуждать, как Тарик, и понять, что изменилось.

И тут же понял: дело в демоне. Каким-то образом ее присутствие подстегивало Захру.

Когда я помогал ей начать следующий ряд, стараясь ненароком не коснуться ее, у меня участился пульс.

В ней столько разной магии: губительная сила демона, вдохновляющая сила волшебных существ. Она, должно быть, чувствует все эти силы разом. Я так гордился ей за то, что она не надрывается под этим давлением. Но затем, посреди ряда, она вдруг замерла. Глубоко вздохнула и посмотрела куда-то за мое плечо.

Я проследил за ее взглядом. Принц Марам поднялся с кресла, и тут же вход в палатку приоткрылся и перед нами предстало существо явно нечеловеческой природы.

– Госпожа, – поздоровался Марам. – Вы пришли посмотреть, как у нас идут дела?

– Именно, – ответил самый страшный голос, что мне доводилось слышать.

Каждая частичка моего существа бунтовала против нее, но бежать я не мог. А даже если бы и мог, ни за что бы не бросил Захру.

– Ну-ка, моя маленькая розочка, – сказала королева демонов.

Меня возмутило, что она называет ее этим именем. Это наше имя, а в ее устах оно звучало, будто Захра – неодушевленный предмет, который можно вырастить и потом сорвать. – Покажи мне, что у тебя получилось.

На меня демон не обращала никакого внимания, так что я, не таясь, следил за ее перемещениями по палатке. У нее был почти человеческий облик, за исключением странного цвета и неестественного поворота головы. Она не ходила, а скользила по полу, двигаясь сперва медленно, а затем очень быстро. От наблюдения за ней меня замутило. Когда мы сражались с медведем, тот демон был гораздо слабее, а у нас при себе было железо. Я чувствовал, что этот демон намного сильнее, а все железо у нас отобрали.

Демон приблизилась к Захре и положила руку ей на плечо. Захра каким-то образом не дернулась от этого прикосновения. Она приподняла станок, демонстрируя проделанную работу демону, будто та была ее любимой тетушкой или наставницей, как моя мать. Демон прикоснулась к раме пальцем, точнее пальцеобразным отростком, и их обеих озарил странный свет. Принц Марам, кажется, ничего не заметил, как и сама демон, но, взглянув в глаза Захры, я понял, что она тоже видит свет и тоже не понимает, что он означает.

– Тебе лучше, моя маленькая розочка? – спросила демон.

– Да, – ответила Захра, неприступная как железо и шипы. – Лучше, спасибо.

– Этой работе так сложно обучаться во взрослом возрасте, – отметила демон. – Тебе следовало учиться в детстве. Тогда бы это не было так больно, и тебе не нужна была бы моя помощь, чтобы облегчить муки.

– Я превозмогала боль всю жизнь, – сказала Захра. – Есть у меня такой дар.

При этом слове демон содрогнулась, вспомнив своих тюремщиков, и, как я надеялся, страдания, перенесенные ей в горах.

– У тебя столько талантов, любовь моя, – сказал Марам. – Мне доставляет истинное наслаждение наблюдать, как ты пускаешь их в ход.

Демон, похоже, впервые обратила внимание на мое присутствие. Она развернулась и посмотрела на меня, и я порадовался, что сижу, а иначе мог бы и упасть. Мы слышали множество историй про Короля-Добронрава, который стал добродетельным, но прежде много выстрадал. Истории про то, как демоны пришли к родным Королевы-Сказочницы и сожгли их живьем на свадьбе ее сестры. Но все это нисколько не подготовило меня к тому злу, с которым я столкнулся сейчас. Демон не просто желала нашей смерти, она хотела, чтобы мы как следует настрадались. Я знал, что на Харуфе она не остановится. Она захватит и Камих, и пустыню, и весь остальной мир, если получится. Марам, должно быть, глуп, раз не понимает этого. А может, понимает, но его это не волнует. Насколько я успел с ним познакомиться, это вполне в его духе.

– Марам, почему этот мальчишка до сих пор жив? – спросила демон.

– Потому что я еще не решил, как он умрет, – ответил принц. – Он и его пособники похитили мою возлюбленную, и я должен найти для них подобающее наказание. К тому же от них есть польза. Мои люди не могут обучить ее тем вещам, которые тебя интересуют.

– Но этот ее любит, – сказала демон, и я содрогнулся, услышав эти слова из уст столь мерзкого создания. Я еще не говорил их сам, во всяком случае не вслух, а теперь Захра узнала правду от чудовища.

– Какая прелесть! – воскликнул Марам с искренней радостью в голосе. Теперь все их внимание сосредоточилось на мне. – Я заставлю ее собственноручно зажечь костер, на котором он сгорит. Если ему очень-очень повезет, я позабочусь, чтобы он умер до этого.

Странное чувство освобождения наступает, когда слышишь свой смертный приговор из уст того, кто в силах его воплотить. Я протянул руку и сжал ладонь Захры. И пусть они сломают мне хоть все пальцы. Мне нужно было донести до нее, что все в порядке. Что я не стану винить ее, если она предпочтет мне Харуф. Я всегда знал, что ей, возможно, придется сделать этот выбор.