Эмили Джонстон - Веретено

– Нет! – воскликнул я. Все мое существо держалось за эту надежду, эту глупую и тщеславную надежду. – Нет!

– Его больше нет, Йашаа, – крикнула Захра голосом, полным слез и ярости. – Его больше нет, а ты нам нужен.

Я завыл, не в силах думать ни о чем, кроме того, что Тарик мертв, а я не смог его спасти. Захра снова тряхнула меня за плечи, и я заметил, что световая битва продолжается, хотя серебристый свет уже слегка померк.

– Они не убьют ее, Йашаа, – сказала Захра. – Они не могут. Создавая этих существ, Королева-Сказочница задумала их тюремщиками. Они лишь снова заключат демона в тюрьму, но проклятие никуда не денется. Получится, что Тарик умер зря.

Это было жестоко, но сработало. Я отвлекся от своего горя, хоть оно и казалось безграничным, и взглянул на нее.

– Что мне сделать? – спросил я треснувшим от напряжения голосом.

– Я наблюдала за демоном, пока работала, Йашаа, – сказала она. Она говорила тихо, для меня одного, хотя Сауд и Арва могли бы услышать ее, но оба рыдали так горько, что у меня разрывалось сердце. – Ее желание заполучить меня, оно будто физическая потребность. Я почти готова. Если я поманю ее, вряд ли она сможет устоять.

– Нет, – отрезал я, но в тот же миг Сауд поднял голову и спросил:

– Как?

– Мне нужно начать прясть, – сказала моя Маленькая Роза. – Йашаа, ты должен научить меня прясть.

– Я не могу, – ответил я. – У нас нет веретен.

– Есть, – сквозь слезы возразила Арва и вытряхнула на землю содержимое своего рюкзака.

Из него выпали прокладки из лоскутов, которые они с Захрой мастерили в горах и про которые она в шутку велела не задавать вопросов. Которые вызвали такое отвращение у стражников, что те не стали их конфисковать. И тут я увидел, что в лоскуты завернуты четыре продолговатых предмета, более тяжелых с одного конца, чем с другого. Арва развернула их и дрожащими руками извлекла сначала собственное веретено, затем мое, и наконец то, что Тарик носил с собой с тех самых пор, как дорос до этой работы.

– Пряди, – сказала Арва, сунув инструмент мне в руки.

Пальцы болели, но я по привычке сомкнул их вокруг веретена.

– Пряди ради него, – добавил Сауд, протянув мне нитки из прохудившегося платья Захры, которые Арва так тщательно собрала.

Я разложил вокруг себя обрывки ниток, уже пытаясь сообразить, из какой получится лучшая направляющая, чтобы соединить остальные в единую нить. Закрепив выбранную на крючке, я потянулся за следующей.

– Пряди, Йашаа, – взмолилась Маленькая Роза. – Пожалуйста.

Я опустился на колени и взялся за работу. В лучах рассветного солнца из-под моих пальцев заструилась ровная нить.

– Отвези меня домой, Йашаа, – попросила Маленькая Роза. – Найди свою мать. Расскажи ей, что мы сделали.

Конечно, она научилась быстро – такой уж у нее был дар. Оно и к лучшему, потому что ниток у меня было мало. Она посмотрела, как я один, два, три раза проделал весь цикл, а на четвертый подхватила пряслице и принялась за дело сама.

Сауд поддерживал ее в сидячем положении, Арва подавал ей нитки. Я же мог лишь наблюдать за ее внутренней борьбой. Она боролась с собой, стараясь не прекращать движение, когда над ней сгустился серебряный свет, неспособный устоять перед искушением даже после сражения с феями. Боролась, чтобы не уснуть, но дар феи одолел ее, и она покачнулась. Ее взгляд встретился с моим. Работа была забыта, хотя ее руки продолжали двигаться. Она моргнула, и вместо своей Маленькой Розы я увидел ликование королевы демонов, которая наконец получила тело, которого жаждала слишком сильно, чтобы разглядеть заготовленную для нее ловушку. Она снова моргнула, и я еще раз увидел свою Маленькую Розу, которая по-прежнему боролась – ради меня, ради нас, ради Харуфа. Она еще раз потянулась за веретеном, на сей раз коснувшись кончика.

Веретено снова упало, но теперь его никто не подхватил. На землю капнула кровь, и на мгновение мне показалось, что мир уходит у меня из-под ног. А потом нить размоталась, проклятие рухнуло, стены темницы сомкнулись вокруг демона, и Захра, моя Маленькая Роза, уснула.

Они построили гробницу из железа, хотя никто из покоящихся там не умер – мы лишь спали. Чтобы защитить стены от ржавчины и разрушения, драконы и фениксы закалили руду своим огнем, прежде чем передать расплавленный метал человеческим кузнецам. Пока работает их магия, гробница будет стоять на месте – не в самом замке, но недалеко от него. И постамент, и стены, и крыша сделаны из железа. Но Йашаа вырыл рядом ров, посадив там розы, и их шипы выросли длинными и острыми.

Там покоилось чудовище, так что большинство людей избегали этого места. Но некоторые приходили посидеть со мной, напоминая, почему я выбрала именно этот путь, когда казалось, что выбора нет вовсе.

Мои родители не приходили. Они дали Йашаа все необходимое для строительства гробницы и смотрели на процессию, сопровождавшую меня сюда, но сами прийти не могли. Я понимала их боль и сама чувствовала такую же. Они натворили слишком много бед, чтобы это можно было исправить без разговоров, а спящие не разговаривают.

Почти всегда вокруг моей головы кружила хотя бы одна фея и рассыпала вокруг золотую пыльцу, мерцавшую в свете факелов. Благодаря ей железо казалось менее холодным. Иногда я задумывалась, меня ли они оплакивают или ту магическую путаницу, в которую превратила мою жизнь одна из них. Но все же они меня успокаивали. Как и железо, они ослабляли демона, лепившего мои сны, и давали свободу моему собственному разуму.

Приходили и другие – раз или два, чтобы почтить мою память. То были люди, которые покинули Харуф, когда на него обрушилось проклятие, и смогли наконец вернуться, когда я сняла его. Они целовали мою руку – по-прежнему теплую и нетронутую временем, благодаря дару феи, – и иногда орошали ее слезами. Хотя большинство из них я не знала лично, или, во всяком случае, не помнила, во сне я чувствовала вес проделанной их руками работы и знала, что они любят меня за мою жертву.

Приходили и те, кого любила я.

Стражник приходил с точильным камнем и ножами, усаживаясь в ногах гробницы. Он говорил о возрождении Харуфа, а потом о своих жене и детях. Рассказывал мне, что башню, где я жила, превратили в святыню, где девушки ставили свечи, а юноши давали поспешные обещания во имя любви. Я чувствовала пламя этих свеч, жар сказанных слов. Слова стражника я тоже ощущала очень остро. Они придавали мне сил сражаться с той, что спала вместе со мной, и каждая новая свеча, каждая шепотом произнесенная молитва делали меня сильней.

Приходила и горная козочка. Поначалу ей никак не удавалось найти покой. Во сне ее преследовали огонь и земля, попеременно то душившие, то сжигавшие ее. Но со временем она снова обрела покой и радость. Она приносила с собой самую разнообразную работу: то шитье или вышивку, то тесто для хлеба, то медную проволоку, на которую нанизывала яркие бусины. Ее труды я тоже чувствовала всем своим существом, и это помогало мне стать сильнее, как и рассказы стражника о свечах и молитвах.