Адам Нэвилл - Ритуал

– Что ты предлагаешь? Просто слинять? Прихватив из его рюкзака, что получше? – рявкнул Дом дрожащим от волнения голосом.

Фил посмотрел на рухнувшую палатку и кровь, ставшую вязкой и маслянистой в тусклом, мерцающем свете фонарика, таком бесполезном и неуместном сейчас. Посветив в дыру, он увидел там еще больше крови.

– О боже, Хатч. – Фил присел на корточки и закрыл лицо руками. Теперь он понял.

От причитаний Фила у Люка к горлу подкатил большой ком. Он перестал слушать Дома и закрыл глаза. Хатч, Хатч, Хатч пропал. Идиотская рифма долдонила в мозгу. Люк чувствовал себя маленьким ребенком. Его цель занять их делом, а потом двинуться дальше потеряла актуальность.

Фил плакал. Лицо Дома сморщилось. С нижней губы свисала длинная нить слюны. Глаза наполнились слезами. Он закрыл лоб рукой, словно заслоняясь от солнца. Плечи сотрясались от рыданий. Люк почувствовал, что челюсть у него отвисла. В горле першило. Он представил себе улыбающееся лицо Хатча. Почти услышал его гогот. Мысль, что Хатча больше нет, была такой нелепой, что закружилась голова. Потом Люк почувствовал, будто у него изжога и несварение желудка одновременно.

Он упал на задницу и застонал, закрыв лицо руками. На этот раз он не обращал внимания на ноющие царапины на икрах, щеках и ушах, на тянущую боль в ногах. Остальные двое рыдали в темноте, зажав лица руками.

В какой-то момент Люк встал и тут же столкнулся с Филом, который, опустив голову, схватил его за руки. Он сжал его бицепсы так сильно, что Люк подумал, что тот своими длинными грязными ногтями проколет их ему до крови. Ему пришлось буквально отрывать его от себя. Потом он обхватил Дома за плечи, так как того тоже трясло, от страха ли, горя или приступа паники. Еще долгое время они были недееспособны и дезориентированы в этой холодной тьме. Двигались на ощупь. И плакали. Пока наконец не сели, молча уставившись перед собой и дрожа от холода, вытягивающего тепло из ослабших тел в плотную черную землю.

– Вы не можете здесь оставаться, – тихо сказал Люк Дому, сидевшему на своем рюкзаке рядом с рухнувшей палаткой. – Учитывая состояние твоего колена, утром у нас будет пара часов, чтобы общими усилиями выбраться отсюда. Продолжим идти на юг. Мы должны выдвигаться. Немедленно. И идти по прямой, насколько это возможно.

Дом уронил голову на колени. Они еще не сделали ни шагу, а он уже вымотал себя горем.

Люк глубоко затянулся сигаретой, а потом заговорил сквозь завесу голубоватого дыма.

– Со своим коленом ты сможешь идти максимум до полудня. Мы с Хатчем… – он сделал паузу и сглотнул, – мы разговаривали вчера вечером. Думали, что вы двое сможете переждать здесь пару дней, пока я не найду выход и не приведу помощь. Он хотел, чтобы ты дал своему колену передышку. И чтобы у Фила было время прийти в себя. Воды здесь хватит на пару дней, и мы знаем, где взять еще, если помощь задержится. Но сейчас все изменилось. Мы не можем… не можем оставаться здесь еще на одну ночь. Вот и весь разговор.

– Нет, – отрезал Дом. Он сидел, уперев локти в колени, задрав вверх свое одутловатое, покрытое синяками лицо, и глядел на Люка так, будто ночью ничего не случилось.

Люк махнул рукой, словно отгоняя от себя что-то.

– Я только что смотрел… – Он прочистил горло. – Его протащили вон там. – Люк указал на едва заметную брешь в стене зарослей справа от себя. – Следы обрываются в двадцати футах отсюда. И там тоже кровь.

– Ты не оставишь нас здесь. С этого момента держимся вместе, – внезапно выпалил Фил, который стоял на краю поляны и вглядывался в сырую тьму.

Люк кивнул.

– Конечно. Само собой, разумеется.

Дом посмотрел на него.

– Черт, ты хоть представляешь, где мы сейчас находимся?

– Смутно.

Дом невесело рассмеялся.

– Смутно. Смутно. Мало нам этого «смутно»? Кажется, из-за этого «смутно» мы сейчас сидим вокруг палатки, залитой кровью. Из-за этих «смутных» представлений нас всех скоро прикончат.

Фил с шумом вобрал в себя воздух.

Люк изучающе посмотрел на Дома, снова подавляя в себе жгучее желание встать и уйти одному. Ему потребовалась минута, чтобы привести мысли в порядок.

– Уже поздно возвращаться по нашим следам назад. Поэтому у нас нет другого выбора, кроме как идти дальше на юг. Будем надеяться, что сможем выбраться к ближайшей опушке леса. Этого и хотел Хатч.

Фил посмотрел на Дома.

– Мы должны идти. Я не останусь здесь ждать помощи.

Люк взглянул на часы.

– Сегодня мы должны были добраться до Порьюса. Завтра вечером хотели вернуться в Стокгольм. И через день быть дома. – Глядя на остальных, он почувствовал, что в его голосе появилась нотка надежды. – Когда уже вы поймете, что с нами что-то стряслось, и поднимете тревогу? Ваши родные ждут звонка сегодня вечером? Или завтра?

Ни Фил, ни Дом не осмелились взглянуть ему в глаза. Оба смотрели себе под ноги, явно испытывая дискомфорт, не имеющий ничего общего с истощением, холодом или недосыпом. Словно внезапно осознали последствия некоторых печальных известий.

Хатч сказал, что они оба развелись, но Люк хотел знать, что это значит. Будут ли они по-прежнему ежедневно контактировать с женами из-за детей? Станут ли выполнять отцовские обязанности в заранее оговоренное время? Потому что его звонка никто не ждал. Шарлотту он видел лишь пару раз за последний месяц. Его начальник позвонит ему на сотовый, если он не появится на работе в понедельник. Но впереди четыре дня. А его отсутствие на работе в течение нескольких дней не заставит коллег обращаться в полицию. Он был уверен, что если не появится на работе неделю, босс просто найдет ему замену. Родители, возможно, начнут беспокоиться через пару месяцев молчания. А его лондонские друзья подумают, что он ненадолго залег на дно. Но он и представить не мог, что они станут делать запрос или предпримут попытку отследить его. В последнее время он не виделся с ними месяцами. Все были заняты собой и жили в разных частях города. Если честно, он уже не был ни с кем особенно близок. Одна надежда на соседку по квартире. У них было мало общего, и жила она в квартире всего полгода, но во время его отсутствия присматривала за его собакой. Конечно, она первая попытается вычислить, где он. Может, через неделю отсутствия. Но кому она будет звонить? Разве она знает, кому звонить? Она оставит сообщения на его мобильном, а потом, может быть, проверит в магазине, если помнит название. Но лишь в том случае, если ей надоест дважды в день выгуливать собаку.

Эти мысли вызвали у него горечь, а потом злость на самого себя. Если у тебя нет ни партнера, ни карьеры, кому до тебя есть дело? Вот в чем фокус – избавиться от любой ответственности, чтобы делать все самому. Теперь он именно так и делает.