Александр Варго - Дрейф (сборник)

Багор выпустил воздух сквозь сжатые зубы и пнул ногой уже бесчувственного новозеландца.

— Я справлюсь и без тебя, придурок, — громко и членораздельно сообщил он. — А ты будешь клянчить свои сраные киви у чертей, сидя в горшке с собственным кипящим дерьмом.

Сопя от натуги, он поднял тело Анару и уже намеревался перекинуть его за борт катера, как вдруг остановился.

— Нет, парень, — пробормотал он. — Вы живучие, я знаю. Вдруг ты очухаешься в воде и еще уплывешь куда-нибудь?

С этими словами Багор подвинул Анару так, чтобы его шея лежала на борту. Ухмыльнувшись, он нанес ужасающий удар ребром мозолистой ладони в горло парня. Анару захрипел, его тело выгнулось дугой, как от мощного разряда тока, пальцы судорожно стиснулись в кулаки и тут же разжались.

— Вот теперь все нормально, — с удовлетворением кивнул Багор, сталкивая труп в океан. С тихим плеском труп молодого человека ушел под воду.

Перегнувшись за борт, убийца смочил ладони в прохладной воде, после чего вытер об джинсы.

«Ну вот, одной проблемой меньше».

Он взглянул на часы.

— Когда стемнеет, я приду к вам в гости, ребятки, — тихим голосом произнес он, глядя на безмятежно дрейфующую яхту. Расстояние между ней и катером не сокращалось и не увеличивалось, и это было хорошо.

Багор мечтательно улыбнулся, но при этом глаза его источали мертвый холод.

Солнце почти полностью скрылось за горизонтом.

Периоды реальности и зыбучего беспамятства стали почти неразличимыми, постепенно слившись в монотонную непрекращающуюся пытку.

Неравномерно стреляющая боль, наконец, чуть притихла, уступив место полному онемению, и даже когда Павел пытался двигаться, едва ли он испытывал какие-либо ощущения от этого.

Восприятие действительности притупилось, дыхание вырывалось наружу с хриплым свистом, глотка разбухла от жажды и нестерпимого зловония, которым было заполнено нутро стеклянной тюрьмы. Казалось, легкие неторопливо поджаривали на медленном огне, изредка проворачивая на углях, будто шампур с мясом. Даже переломанные руки с ногами почти не болели, хотя Павел крешком глаза мог видеть левое запястье. Пальцы скрючены, как у сожженного дерева, место разлома потемнело и раздулось, как наполненная водой грелка.

Лишь гулко бухающее в груди сердце напоминало о том, что жизнь все еще теплится в его умирающем теле, теле двадцативосьмилетнего мужчины.

«Плевать, — сонно думал Павел. — Все равно скоро сдохну».

«Сдохнуть? — так же медленно и лениво спросил внутренний голос. — А как же Багор?»

Искусанные, покрытые корочкой запекшейся крови губы Павла искривились в глупой улыбке.

Багор…

Как это сейчас кажется глупо и несерьезно! Как странно!

Багор, Веста… яхта…

Мысленно проговоривая эти слова про себя, Павел ощущал себя фантастическим пришельцем из другой галактики.

Ничего больше не имеет значения.

Они там. Веста, Багор, его приятели в Москве, старенькая больная мать, о которой он почти забыл… Они там, в другом мире.

А он здесь.

Замурованный заживо в капсуле из толстенного стекла. Которое, наверное, даже не разрезать лазером.

Внезапно раздавшийся звон заставил его приоткрыть налившиеся свинцом веки.

И хотя яхта медленно погружалась в плотные сумерки, Павел кое-что увидел. Сквозь склизкое месиво из масла и собственных испражнений его в упор рассматривала Веста.

«Как в зоопарке, — ухмыльнулся внутренний голос. — Как тебя называть, неведомое чудо-юдо?»

— От тебя дурно пахнет, — заметила Веста, потянув носом. — Теперь ты понял, почему тебе следовало бы сходить в туалет ранее?

— Я… люблю… тебя, — беззвучно проговорил Павел, едва ворочая распухшим языком.

— Я не слышу, — сказала Веста после небольшой паузы. — Но я поняла тебя. Читать по губам не так уж сложно. Если ты говоришь это искренне, я рада. Если нет… что ж. Это останется на твоей совести. Угадай, что у меня есть! Смотри!

Она помахала перед «нотой» рукой.

Павел моргнул.

Кажется, это какой-то провод, собранный в моток. Или проволока? Что она задумала?

— В твоих удивленных глазах я вижу немой вопрос, — сказала Веста. — Мол, что это? Что задумала моя милая и изобретательная супруга? Сунуть в ноту оголенный провод под напряжением? Наверное, было бы очень смешно наблюдать, как ты трясешься под воздействием тока в собственных какашках. Но это совсем другое.

Сосредоточенно сопя, она принялась приклеивать с помощью скотча провод, «рисуя» им сверху донизу зигзаги, так что получилось вроде индейского орнамента. На другом конце ленты темнело небольшое устройство прямоугольной формы.

— Это Сережа придумал, — сообщила Веста словно между прочим. — Подзаряжается от аккумулятора.

Когда все было готово, она чем-то щелкнула на устройстве, и провод неожиданно вспыхнул равномерным голубовато-прохладным свечением.

Павел лишь хрипло вздохнул. Из-за светодиодной ленты он плохо видел свою супругу и поэтому быстро потерял интерес к происходящему. Но его слуховые рецепторы и анализаторы еще функционировали, поэтому некоторые фразы, признесенные Вестой, ему все же удавалось расслышать.

— В этой позе ты похож на ребенка в животике у будущей мамы, — вдруг сказала Веста, глядя на «живой фонарь». Скорченная фигура Павла виднелась вполне отчетливо, несмотря на грязные разводы внутри «ноты».

Она села на раскладной стул. Несколько минут прошло в полном молчании.

— Я сейчас вспомнила свою учительницу по музыке, — наконец нарушила паузу Веста. — Мне кажется, она чудесно подошла бы для восьмой ноты… Тем более она была беременной. Знаешь, что с ней стало, Павлик?

Не дожидаясь какой-либо реакции мужа, Веста тут же ответила:

— Ольга Петровна поставила мне двойку. Одна девочка на уроке музыки ущипнула меня, и я от неожиданности вскрикнула. Развернувшись, я толкнула обидчицу. Я никогда не давала себя в обиду. Эта дурочка упала и заплакала. А Ольга Петровна, как тогда говорили школьники, влепила мне «банан». Из-за этого в четверти у меня получилась тройка. Когда родители узнали об этом, на семейном совете было принято решение о моем наказании. Я мечтала о велосипеде, но мне его в этом году так и не купили.

Подул сильный ветер, яхта слегка качнулась, и «ноты», словно почувствовав неясную тревогу, тихонько зазвенели.

— Слышишь? Они разговаривают. Ноты могут общаться друг с другом, — произнесла Веста, глядя, как стеклянные капсулы беспокойно стукаются друг о друга. Закинув голову вверх, она неизвестно зачем вставила:

— Будет дождик.

Помолчав, Веста продолжила:

— Так о чем это я? Ага… Сергей тоже узнал о моей двойке. Он предложил отомстить учительнице. В то время ему уже было почти восемнадцать. Мне было и страшно, и интересно одновременно. Я спросила — «А как мы ей отомстим?» Сережа лишь загадочно улыбнулся. Он узнал, что каждый вечер Ольга Петровна выходит на вечернюю прогулку со своим стареньким пуделем. И в один чудесный вечер мы прокрались на крышу. Сережа приказал мне стоять подальше от края. У его ног лежал огромный обрезок чугунной трубы.