Михаил Ежов - Фаталист

– Что именно мсье интересует?

– Можно посмотреть программку?

– Она еще не отпечатана. Кроме того, это до некоторого времени секрет.

Григорий Александрович улыбнулся.

– По правде говоря, меня интересует больше всего номер с волшебной машиной.

– Он включен в представление, – ответил хозяин ресторации.

– Это очень интригующе. Научный прогресс. Я интересуюсь, знаете ли… – Печорин изобразил легкое смущение. – Скажите, стоит посмотреть? Вы ведь видели номер? Не надо мне его пересказывать – я сам не желаю портить себе впечатление, но ответьте только, достойное ли зрелище нас ждет.

Хозяин ресторации развел руками. Перстень сверкнул, попав в лучик света.

– Увы, я не видел машины, – сказал он, чуть склонив голову в знак сожаления. Все его движения отличались плавностью и неторопливостью, но при этом не были искусственно замедлены. – Господин Раевич держит ее ото всех в тайне. Но я уверен, что можно вполне доверять его вкусу. Он довольно известная личность и не позволил бы себе ничего, что способно задеть или оскорбить чувства высочайших особ. Кроме того, – мужчина доверительно понизил голос, – весь реквизит сегодня будет проверен агентами из

Охранки. – Так что волноваться не о чем. У них и муха не пролетит.

Печорин снова улыбнулся.

– Благодарю вас, – сказал он. – Вы меня успокоили. Когда начнется продажа билетов?

– Вечером. Рад услужить. Не желаете перекусить?

– Может быть, позже.

Хозяин с поклоном удалился, а Григорий Александрович вышел на улицу и закурил папироску. Он так и думал, что машину Раевича не видел в Пятигорске никто. Довольно странно, если учесть, что агрегат вроде как должен что-то «показывать» публике, то есть сам по себе особого интереса не представляет. Чрезмерная таинственность, конечно, может быть частью плана по подогреванию интереса зрителей, но почему тогда даже хозяин ресторации не видел машину? Или он соврал? Но Григорию Александровичу так не показалось. Впрочем, ложь обычно легко распознать, только если она исходит от хорошо знакомого человека – тогда сразу чувствуешь фальшь.

Оказавшись на улице, Печорин направился к Лиговским. Ясно было, что основную работу делать придется самому – на Скворцова надежды мало. В план Раевича князь не поверил, решил, что Григорий Александрович перепугался в том подвале и напридумывал невесть что. Проклятый старик! А ведь мог плюнуть на связи ростовщика и просто сделать то, что надо. Но нет, он еще хочет спокойно досидеть на своем губернаторстве, а потому наживать могущественных врагов не желает! Как говорится в народе, и на елку влезть, и… В общем, юлит князь, ох и юлит, старая лиса!

Метрах в пятидесяти от дома Лиговских Григорию Александровичу показалось, что он заметил в кустах Раевича. Банкомет стоял, опершись на трость, и глядел прямо на него, усмехаясь в усы. Печорин остановился и присмотрелся получше: нет, это была только тень от кипариса, которую он принял за человека! Но он мог бы поклясться, что узнал в мираже Раевича…

Из соседнего зала доносился приглушенный голос. Слова звучали неразборчиво, словно человек читал молитву. Возможно, так и было. Московский франт явился в морг четверть часа назад и заплатил десять рублей за то, чтобы осмотреть тело. Должно быть, любитель острых ощущений. Или будет потом, описывая все в самых мрачных красках, рассказывать знакомым, как бесстрашно «исследовал» трупы. «Наверное, жалеет, что тело еще не начали вскрывать! – усмехнувшись, подумал Вернер. – Так бы впечатлений хватило недели на две».

Доктор оставил посетителя в вивисекционной, а сам перешел в смежную комнату, где лежал Карский. Бедный молодой человек… Наверняка он был уверен, что сделает в Пятигорске блестящую карьеру.

Вернер закурил папиросу и открыл журнал с протоколами вскрытий. Ему было неловко признавать, что он не способен объяснить с научной точки зрения те феномены, которые произошли с жертвами неизвестного убийцы. С другой стороны, возможно, ему удастся их разгадать. Это позволило бы опубликовать статью, а там, глядишь, стать знаменитостью.

Доктор вдохнул табачный дым и меланхолично перевернул страницу. Будь он поумнее, будь его образование получше… Придется проштудировать кое-какие тома по медицине, чтобы докопаться до сути.

Бормотание, доносившееся из вивисекционной, стало громче. Теперь было слышно, что слова произносятся не по-русски. На французский тоже не похоже. Доктор поднял голову. Может, заглянуть – проверить, чем там занимается странный посетитель? Не испортил бы труп… Впрочем, вряд ли что-то еще может навредить Грушницкому, с привычным цинизмом подумал Вернер. Мысли вернулись к исследованию, которое могло бы восстановить его репутацию и сделать знаменитостью не только в Пятигорске, но и во всей России. «Да что России! – замечтался доктор. – Во всей Европе!»

Не в силах усидеть на месте, он вскочил и несколько раз прошелся по комнате. Остановился напротив тела Карского.

Почему трупы «вели себя» так странно? Они должны были испытать какое-то особенное воздействие – иного объяснения быть не может. Что убийца сотворил с ними? Ввел некий не известный медицинской науке, препарат? Экзотическое снадобье? Кажется, у Вернера где-то был трактат голландского миссионера, описавшего множество видов африканских и восточных ядов. Вспомнить бы, где он…

Звучание голоса за дверью изменилось. Доктору даже показалось, что говорит кто-то другой. И, кажется, теперь уже по-русски. Он подошел ближе и прислушался. Да, это был диалог. Один человек задавал вопросы, а другой… но никакого другого в вивисекционной не было! Вернер почувствовал, как внизу живота возникает что-то холодное, мерзкое. Страх! Он сделал еще пару шагов по направлению к двери, но вдруг остановился и с облегчением усмехнулся: ну конечно! Вот болван! Это сторож зашел и разболтался с посетителем. Надо бы его выставить, но тот, наверное, и сам справится. А может, он нарочно позвал сторожа, чтобы тот перевернул тело.

Доктор развернулся и подошел к небольшому книжному шкафу, где держал самую необходимую литературу – в основном, справочники по судебной медицине. Трактат о ядах тоже мог затесаться сюда, потому что отравление – частая причина смерти, особенно там, где много женщин, а обстановка располагает к любви и приключениям.

Вернер перебирал пальцами старые и новые корешки, пробегая глазами названия, вытисненные на латыни, русском, французском и немецком. Сочинение голландца пока не попадалось…

Его отвлекла от поисков тишина. Похоже, вивисекционная опустела. Во всяком случае, оттуда больше не доносилось голосов. Должно быть, москвич удовлетворил свое любопытство и ушел по-английски. Это доктора вполне устраивало. Он оставил книжный шкаф – успеется еще – и направился в соседнюю комнату, но сначала приоткрыл дверь, чтобы убедиться, что там действительно никого нет.