Ольга Ярмакова - the Notebook. Найденная история

– Боже, Мари, так во многих домах могли остаться маленькие дети, беспомощные и голодные!

– Вот именно, Лиза. Но у меня не было сил рыскать по всем домам немалого города, чтобы устанавливать сей факт. Я и так знала ту чудовищную истину, что выживет только сильнейший. Мне удалось отыскать наполовину уцелевший магазин с едой и бытовыми продуктами. Там я всё нужное загружала прямо в тележку, набивала её битком. Думала я и о малышке, ей нужно было очень много вещей. Скоро должны были прийти осенние дожди и промозглые ветры. В кондитерском отделе я и нашла Мили, маленькую девочку пяти лет. Она там пряталась и шарахнулась от меня, как от чумной. Ребёнок был в глубоком потрясении от происшедшего и в немыслимом страхе. Мне удалось её успокоить и убедить, что со мной она будет в большей безопасности. Мили всё боялась уйти, потому что надеялась дождаться здесь маму. Оказывается, они постоянно ходили в этот магазин вместе, и когда девочка терялась, то по условности ждала маму именно в кондитерском отделе. Я-то знала, что мама больше не придёт за этой девчушкой и не заберёт её в безопасный дом. Не было больше дома и не было мамы.

– Мари, это ужасно несправедливо. – Только и смогла выговорить я.

– А на это и было рассчитано, когда бомбили город. Все взрослые бы умерли, а дети бы последовали за ними. Маленькие и беспомощные, конечно, не такие, как я.

– Что было дальше?

– Вместе с Мили мы вернулись домой, где мирно посапывала малышка. Я не хотела, чтобы она оставалась без имени, поэтому нарекла её в честь бабушки – Мартой. Втроём мы прожили неделю, а потом нас стало двое. Марта была слаба и вдобавок простыла, а как лечить младенца я не знала, хоть и пыталась на свой лад. Мы с Мили простились с Мартой и опустили его в крохотную ямку рядом с моими упокоенными родителями. До сих пор помню, как у меня всё сжалось внутри и оборвалось, когда я погрузила это невесомое тельце в землю. Острое чувство негодования и ярости тогда завладели мной, я как полоумная кричала в небо, принёсшее смерть в мой город и проклинала тех, кто умертвил практически всё население. Эти люди должны были жить, эти дети не должны были уснуть преждевременным сном! Марта должна была вырасти бок о бок со своей любящей мамой, радоваться каждому дню и дарить этому миру свою улыбку. Мили должна была встретить маму в магазине и не разлучаться с ней, жить полной жизнью. А что получили эти крохи? За что им такое выпало? После я даже начала думать, что и к лучшему, что малышка отмучилась и покинула этот беспокойный и безрадостный мир. У неё практически не было шансов на счастливую и долгую жизнь.

– Не мучь себя, дорогая, ты не Спаситель и не Миссия, чтобы быть в ответе за каждого. Ты попыталась, но не забывай, ты сама ещё была ребенком.

– Я уже была взрослой, Лиза. Апокалипсис лишил меня остатков детства, он лишил его и всех выживших детей. Все мы – дети разрушенного мира перестали быть детьми и не важно, сколько каждому из нас было лет. Теперь наша жизнь была только в наших руках, и не было заботливых родительских рук, которые и делают нас детьми.

– Да, твоя правда, без родителей мы ужё не дети.

– Когда провизия стала иссякать, а местные запасы магазина оказались объектом не только моего внимания, было решено двинуться из города в надежде отыскать надёжное и безопасное пристанище с едой и адекватными людьми. К тому времени уже началась осень, а холода, что она принесла, оказались слишком тяжёлыми для нас с Мили. Хоть я её укутывала в отцовскую зимнюю куртку, этого оказалось недостаточно. Моя маленькая подружка заболела и умерла одной особо дождливой и зябкой ночью, подставив небу своё невинное и удивлённое личико. Так я пережила ещё одну потерю, после которой я навидалась смерти всласть, но так сильно и больно меня уже ничто не трогало. Казалось, в тех детских застывших навеки глазах осталась часть моей души, я сама умерла отчасти с этим ребёнком, последним родным существом, которое было со мной и было дорого мне. Я брела сквозь туман, сквозь дождь, не разбирая дороги, меня просквозило и у меня началось воспаление лёгких. В какой-то момент я просто рухнула в грязь и отключилась. На этом моя история могла закончиться, но ей суждено было иметь продолжение. Меня подобрала группа ребят, шедшая мимо и прямо-таки случайно заметившая моё недвижное тело в одной из луж. Среди них и был мой будущий муж. Именно Константин меня и выходил, он мне потом сказал, что я провалялась в бреду и горячке три дня, а вся группа подростков, состоявшая из пяти человек, ждала развязки моей участи, потому что именно Константин не позволил им меня бросить и уйти. Он был у них вроде за вожака и это меня спасло. Я оклемалась, меня приняли в «стаю», так прозывали мальчишки свою группу, а я влюбилась без памяти в своего спасителя. Константин стал для меня богом, отцом и мужем, хотя ему самому было пятнадцать. Так мы и остались вместе.

– У меня мурашки по коже от твоих слов.

– Мы стали одним целым, Лиза, это трудно представить и понять, но тогда смерть, её налет на всём живом, её дыхание в воздухе, её присутствие в каждом человеке – это было стремительно, это было мгновенно и это было естественно. Мы стали ближе и роднее друг для друга, чем самая близкая кровь. Это было страшно и от этого иной раз перехватывало дух. Каждую минуту нашей юности мы могли потерять друг друга из-за того, что нас окружало, и каждая минута делала нас сильнее и крепче.

– Я заметила, какими глазами смотрит на тебя украдкой Константин, он как будто проверяет на месте ли ты.

– Этот страх никогда не пройдёт, Лиза, он въелся в самое нутро. И я до самой могилы буду трястись от одной мысли, что он покинет меня раньше хотя бы на одну секунду.

– Я думаю, что он также думает о тебе.

– Я уверена в этом. Он потерял брата, кроме Михаила был ещё младший брат Даниил. Ему было всего семь лет, когда случился весь этот кошмар. Муж рассказывал, что Даниил не дожил до встречи со мной всего пары дней, его скосила простуда. А те лекарства, что были у ребят, не справились с болезнью. Константин не любит вспоминать те времена, каждый раз он просыпается от кошмара в поту и слезах. Во сне он вновь видит умирающих родителей, издающего последний вздох брата и переживает ту боль и отчаяние беспомощной юности. Я берегу его, как могу и стараюсь не теребить лишний раз его память, слишком много в ней кровоточащих ран.

– Значит, вы выжили и не сошли с ума, потому что были друг у друга?

– По большей части да, но мы слеплены из особого сорта теста, даже если мы и не встретили друг друга, мы бы не сломались и выжили. У нас была цель, и мы следовали ей. Во всяком случае, один из нас, а именно он, и выжил бы. Я, как, знаешь, захлебнулась бы в той луже грязи.