Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Пока они там пробздяться — это час, — рассуждал вслух Чех, — Час ему до нас добираться, а вот ракетами ночью им трудно будет работать! Может и нам перепасть! По квадратам он ночью работать не сможет, только по маяку — по сигнальным ракетам, например.

— Сигнальных ракет у нас много! — заметил слегка опьяневший Крап.

— Надо будет, чтоб кто-то пускал сигналки из лагеря.

Чех внимательно посмотрел на Москвича.

— Можно устроить; — подумав с минуту, сказал Крап, — Мент живой ещё? Живой. Вот пусть и стреляет — ему всё лучше от ракет кончится, чем быть опущенным! Скажем, что вертолёт милицейский, его ищет, что отпускаем мы его!

— Его пристрелят сразу после того, как он первую ракету пустит.

— А ему больше и не надо! Одной вполне хватит!

— Может не хватить, — не согласился Чех, — Надо чтоб всё верняком было!

— Если с пулемётов трассами по лагерю зарядить? — предложил другой вариант Крап.

— Калибр мелковат, «ПК» — не зенитка. С воздуха может и не увидеть.

— Хрен с ним, мы этот лагерь бензином обольём, и подпалим! Бензин у нас есть, сольём, если не хватит.

— Вариант. Главное — чтоб они вертушку в воздух подняли!

Чех вновь вытащил свой телефон, и не успел он нажать на клавишу разблокировки, как тот завибрировал, и замигал разными цветами. Он нажал кнопку приёма вызова, и поднёс телефон к уху, затем, протянул его Крапу:

— Тебя! «Икраед»!

— Да! — деловито бросил в трубку тот, поднеся телефон к уху. — Понял, понял, — повторял он, — Да, запомнил. Это точно? Ещё что-нибудь говорил? — долгое время Крап молча случал. — Будет тебе икра и лимузины будут! — сказал он, и вернул золотистый телефон Чеху.

— Есть подвижки? — поинтересовался тот.

— «Икраед» нашёл человека, который с Аскетом в одной крытой срок тащил. Говорит тот человек, что Аскет на ментов работал, только не на вертухаев, а на конторских. Но толи в роль вошёл, толи задание у него такое было — в общем, крошил он честных арестантов без разбору. Ворам, смотрящим за «крытой», не говорил ничего, не объяснял свои дела. Ставили его к ответу — но сделать с ним никто ничего не мог. Был сходняк, решено было, авторитетными людьми, что бешеную собаку надо гасить! Люди знали, что не прост этот Чёрный-Аскет, и набросились на него гурьбой, человек двадцать. Из тех двадцати, он пятерых голыми руками убил, так, что вертухаи и сказать потом не смогли, от чего те окочурились. Сам он чухнул из той молотьбы, никто не заметил как. Правда, на память шрам он тогда получил, на роже — пикой его зацепили. После этого оставили его — в тени определили. Никто с ним не говорил, не смотрели на него — будто его нет. А он, и рад такому отношению был, и, несмотря на воровской запрет, с некоторыми «тёмными» людьми были у него дела. Но тут уж воры не смогли ничего сделать — не в их власти это было. Говорила зона, что он троих вертухаев тогда потушил, так же, бесследно — вроде как сами загнулись. Когда выпустили его — зона вздохнула. Не было человека, который с ним по-братски поручкался бы. Только говорит этот человечек, что убили нашего Аскета! Воры, сидел он с которыми, через несколько лет отправили на волю торпедами несколько мокрушников. Завалили его, на хате у барыги, располосовали пером так, что и родные бы не узнали!

— А это тогда кто? — спросил Чех, кивнув сторону, где должен был находиться лагерь поисковиков.

— Вот и не узнали его, выходит! Человек говорит, что родных то у него и нет — не засвечены они нигде! Выходит, свою смерть он сам подстроил, чтобы затихариться, или помог ему кто-то очень сильно! Но вот недавно всплыл он, словно говно в Москва-реке. И теперь он тут. Любитель икры узнал, что «наш» Наёмник сейчас работает на Америку. Видели его в Москве, он в одной харчевне о чём-то базланил с продажным «ФСБшным» «погоном». Тот передал нашему Аскету кейс. Его пасли одно время, пока приказ сверху не пришёл — чтоб оставили его в покое. В общем, мутный это тип.

— Я вот чего думаю, — сказал Чех, — Что он тут забыл? Такой человек вряд ли будет просто так помогать каким-то сраным копателям!?

— Значит, они ему сильно нужны! Но он их кончит, как возьмёт от них то — что ему надо! — сказал Крап.

— Можно подождать, пусть валит!

— Времени у нас нет, на то чтобы ждать!

Чех замолчал, о чём-то задумавшись.

— Что думаешь? — спросил Крап.

— Год назад тут военные крутились, в этих лесах. На вертолётах летали, искали чего-то. Группа геологов была — на деле ряженые «сапоги», наши егеря их вмиг распознали. Не просто так Аскет поисковикам мазу тянет, они знают что-то, что ему нужно! Раз уж они копатели — то это «что-то» находится здесь, в зелёнке, возможно — под землёй! Копатели хорошо ориентируются в лесах, вот он с ними и пошёл. Взял проводниками. Если военные в теме — то здесь что-то связанное с «ВОВ», иначе, они бы знали, где искать. Были у нас тут немцы, что-то строили в лесах, а что, где — точно сказать никто не может.

— Может, мы их рановато приговорили? — сомневался Крап. — Может, они нам смогут много интересного рассказать? Может случиться так, что мы из этого леса вывезем кое-что ценное для себя!

— Нет, там не деньги, и не золото — там что-то другое. И компас этот. Нет, чую, гнилое дело! Мне по жизни всего хватает, этот кусок пирога больше, чем мой рот; — сказал Чех.

— Что ж, давай разберёмся с ними, затем, я пробью через свои повязки, за это место. Мы встретимся, и перетрём, надо нам это или нет.

Телефон Чеха вновь завибрировал. Он ответил на звонок. Слышался встревоженный голос его собеседника, который что-то быстро говорил Чеху.

— Михалыч, ты вертушку сможешь поднять? Да — сейчас! Андрей с Костей у тебя? Ну вот, взлетайте, координаты у «афганца» есть. Через час только? Ладно, давай. Что Фриц!? Хрен с этим Фрицем!

— Что там? — участливо поинтересовался Крап.

— Фриц вертолёт свой забрал. Ночью; — слегка растерянно ответил Чех.

— На хрена он ему ночью понадобился?

— Не знаю. Как бы его в нашу сторону попутным ветром не понесло!

— Наш «Миша» когда здесь будет? — спросил Крап.

— Он сказал, что через час сможет его поднять в воздух. Час — до нас лететь. Считай, часа через два, если всё будут в порядке, прилетит.

К «Ниссану» подбежал взволнованный Егерь, и быстро сел на место водителя:

— Я рацию поставил на перехват — на сканирование частот, — тут хрень какая-то, я не понимаю! — сказал Терех и, сделав звук громче, протянул шипящую рацию Чеху.

Чех взял рацию, и вытянул руку с ней слегка вперёд — чтоб всем, находящимся в машине было слышно. Кто-то ругался, через очень сильные помехи доносилась брань. Ругались на немецком языке. Понять, что говоривший ругается, можно было по интонации и срывающемуся голосу. Некоторые слова с трудом, но всё же можно было разобрать: Иван… шнель… шизн… найн…. Показалось, что ясно было произнесено русское ругательство, с сильным, немецким акцентом — по крайней мере, слово «моржовый» послышалось отчётливо. Помехи были очень сильными, и интенсивный радиообмен то делся громче, то становился тише, заслоняемый шипением помех.