Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— А что там за «ПМы», которые китайские?

— Те самые, меченные. С которых вы бандитов валили. Я их из хранилища подрезал, пока все бухали после казни. А на их место новые положил — без истории, на складе их не меряно. Их я давно уже припрятал, хотел лыжи рисовать — а тут вы приехали, смотрю вы парни толковые, на колёсах. Цель у вас, опять — же достойная. Мне терять нечего, вот и решил с вами податься, глядишь, опыта у вас поднаберусь!

— Ты молодец, Серый! А третий ствол чей?

Помолчав, он ответил:

— Я же говорю, из Гранитного, «в мир», не измазавшись кровью — не выйдешь! Отсюда одна дорога, и все мы через неё прошли!

Он замолчал, и до меня дошёл смысл его слов. Стараясь уйти с теребящей душу темы, я перевёл разговор в другое русло, продолжив расспрос на оружейную тему:

— Значит, четыре ствола ты имеешь?

— Да, ещё прихватил с собой автомат «МР-40», с глушаком, с пятью полными усиленными магазинами по сорок патронов.

— Ты его украл, что ли?

— Ну-у-у, ты за кого меня принимаешь? Я не крыса, и никогда ею не был, а этот автомат я выкупил у одного солдата. И выкупил за приличную сумму!

— За сколько, если не секрет?

— За полтос, «деревом».

— А что так дорого? — не понял я, ведь за пятьдесят тысяч можно было купить пару потёртых «Калашей», в некоторых больших военных частях, как например в одной танковой дивизии списанный Чеченский «Калаш» стоил девять косарей; триста снаряжённый магазин, столько же штык-нож. Купить можно было просто — подходишь к дневальному на калитке, рядом со строением трибунала, договариваешься, платишь, ждёшь, получаешь, отваливаешь. «Калаши» те давно должны были быть переплавлены в колодезные люки.

— Он переделан, не знаю, какие планы были у его бывшего владельца. Переделан автомат нашими, — он осёкся, — Гарнизонными умельцами. Магазины — из листовой, рёберной, стали, с усиленными пружинами, и защитой от перекоса. Человек, который переделывал этот ствол, назвал его «МР-40МГ» — Модифицированный, Гранитный. Ствол новый, из более качественной стали, с проточенными заново четырьмя нарезами. На конце ствола — замок под «глушак», самодельный, но не хуже современных. При стрельбе — в соседней комнате спать будешь — не услышишь! Поколдовали над этим «шмайссером» знатно: его почти не ведёт при стрельбе короткими очередями, и бьёт он кучно, в цель.

— Впечатляет!

— Ещё бы! — продолжал Серёга, — Так же имею с собой три простых «эфки», и три «РГД-33», модифицированные. Рукояти «33-их» выполнены из толстой стальной трубы, с проточенными осколочными рёбрами, в них заложено дополнительно 120 граммов «ТОЛа». Радиус поражения — пятьдесят, вместо тридцати, метров. К верхней части рукояти приделан курок, с защитной скобой. Пружина — внутри. Всё просто — пальцем сбиваешь плашку, держащуюся на петле, между курком и рукоятью — предохранитель. Спускаешь курок — боёк пробивает капсюль. Из-за модификации граната получилась тяжёленькая, и время горения замедлителя было решено увеличить — чтоб дать бойцу хорошенько размахнутся.

— …Да? — неожиданно проснулся Борис.

— Спи! — ответил я.

— Что, приехали уже? — хриплым голосом продолжал он, растирая руками опухшее после сна и самогона лицо.

— Нет, нам ещё ехать и ехать…

— Это, Симак, давай я тебя подменю? — предложил Левинц. — А то видок у тебя — бледный, как покойник!

— Спасибо за комплемент! — поблагодарил я, — Ты ж бухой ещё, как я тебя за руль посажу?

— Ну и что? Подумаешь — бухой!? Тоже мне, проблему нашёл! Да чтоб ты знал, я по пьянее рулю лучше, чем по трезваку!

— Серый, не хочешь порулить? — перевёл я разговор на Серёгу.

— Прав нет; — печально ответил он. — К сожалению, у Фрица нет своей автошколы, хотя, за деньги он многим парням права сделал!

— Эй, я не понял, ты меня типа игнорируешь? — возмущался раскрасневшийся Левинц.

— Борис, у нас в машине оружие. Кроме официального, — пистолета «ТТ», — у нас ещё гранаты, автомат, и три ствола, на которых мокруха висит! Ты представь, что будет, когда нас остановят гайцы, увидят твою красную, пьяную рожу за рулём? — они тут же досмотрят машину — и найдут всё это добро! Нас закроют на полжизни, а тебя — расстреляют, как особо опасного террориста!

— Я понял, камрад, ты просто не хочешь, чтоб я своими «жирными руками» мацал баранку твоей «малышки»!

— Да пошёл ты, Левинц, ты не русский что ли? Я тебе только что объяснил, почему тебе нельзя ехать за рулём! У тебя факел изо рта — с таким выхлопом никакими деньгами не откупишься! К тому же, не забывай, мы на периферии!

— Ну и что из того? Периферия! Думаешь, я не знаю, что это такое? Типа набрался умных словечек, и давай дурака жизни учить?! А вот хрен тебе! — Левинц скрестил две руки, в неприличном жесте, обращённом ко мне.

— Левинц, ты достал! «ДПСники» тут обозлённые — они ненавидят машины с московскими номерами. Простые машины, такие, как моя «Нива». Ведь над простым человеком можно вдоволь поиздеваться! А тут тебе и повод — водитель пьяный в дупель!

— Я? В дупель? — возмутился Борис, лицо которого покрылось от злости багровыми пятнами. — Да я трезв! — ну пахнет немного, и что теперь? Пусть только остановят, падлы, я им покажу, кто тут «папа»! Всё, Симак, покатался и хорош — тормози, меняемся местами!

— Слушай, — взял его за плечо Серёга, молча слушавший наш спор, — Ты не прав, оставь пацана! Ему в натуре тяжело сейчас, ты понимаешь, о чём я?

Борис замер, в пол оборота повернувшись назад. Он смотрел на Серёгу удивлёнными, похожими на рачьи, глазами:

— И хуй ли? — спросил он, после минутного изучения лица Сергея.

— И в Туле! — ответил тот, переходя на повышенные тона. — Оставь пацана в покое, ты за руль не сядешь, понял, нет?

— А если я хочу сесть за руль? — спросил Борис.

— Твои проблемы. Хоти, но тихо! — посоветовал Сергей. — Если будешь быковать, я тебе табло разнесу, понял, нет?

— Ха! — усмехнулся Борис. — Разнесёшь? Ты, типа «крутой Уокер»? Попробуй, если здоровья хватит!

— Симак, тормозни! — постучал меня по плечу Серёга.

— Пацаны, всё, хорош вам! — попытался успокоить друзей я. — Борис, ладно, если ты так хочешь, то можешь порулить в лесу, но на трассе за рулём буду сидеть я!

Левинц посмотрел на меня, затем перевёл ошарашенный взгляд на Серёгу, затем снова на меня:

— Я понял! Вы типа скорешились, пока Борис спал, и теперь два таких кореша, не разлей вода! А над Бориской можно и поиздеваться, так?

— Кто над тобой издевался? — спросил я. — Больше похоже, что это ты решил над нами поиздевается!

Борис вновь оглянулся на Серёгу, словно ожидая увидеть на лице друга что-то новое; затем вновь упёр взгляд в меня:

— Это потому, что я «чёрный» [34] «Черный копатель» , да? — каким-то новым для него, доверительным тоном, тихо спросил он.