Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

«Пёстрый» одобрительно улыбнулся, в пол оборота повернувшись к друзьям, затем, снова повернулся ко мне:

— Давай так: полтос Лёхе, за разбитый «фэйс», и за моральный ущерб. «Полтос» — Саньку, за подрыв, и волнение — он кивнул на второго «брата». Ну и мне «полтос» — это со скидочкой, — за что, думаю, ты понял!

— Да вы парни путаете меня с кем-то? — спросил я, — Сто пятьдесят штук? Где я вам столько бабла достану?

В разговор вмешался подбитый, ещё более осмелевший:

— Погуляли — получите счёт, вариант с «мойкой посуды» не катит! Где достать — дело твоё, можешь в поле сесть, поднатужится и родить! Пока бабло не принесёшь, кореша твои тут будут, в «Канне». Время тебе — до утра, «дружище»! — он слегка толкнул меня в плечо, от чего я, не ожидая этого, слегка пошатнулся.

«Не время! — думал я. — Нужно показать, что я Московский лох, ссыкун и тряпка! Пусть расслабятся, пусть чувствуют себя хозяевами ситуации!»

— Да, мы их тут до утра покараулим. С утреца пацаны подъедут, корефанов твоих под белы рученьки в багажник затолкают, и в лес — он у нас здесь большой! Там уже разговор короткий с ними будет. Пацаны наши — не лохи; «мусора» под каблуком, сам дёрнуть вздумаешь — далеко уехать не успеешь. Так что спрос «за прогон» или «фуфел» и с тебя будет!

«Пацаны?… существуют ли они, или это просто понт? «Бригада» ведёт себя уверенно, но кабак — не их, зубы мелковаты. Скорее всего, «пацаны» существуют — видать, главный среди них тот «Чех», про которого сказала девушка в гостинице. Иначе, ставить кого-либо на деньги, перед чужим заведением, они бы не посмели — сами без зубов бы остались, за такие дела. Выходит — они пешки, «шестёрки». Сто пятьдесят тысяч — деньги, но по нашему времени не такие уж и большие — но в то же время и не маленькие. Скорее всего, они хотят сорвать деньжат, и раскидать их между собой на троих. Не ставя в известность старших. Узнав об этом, старшие «предъявили» бы им «за крысу». Не из-за денег, а из-за отношения, что не поставили в известность истинных хозяев города, о «залётных» бродягах, нашумевших в их «доме».

— Штук сто налом я наберу; — сказал я, бросая наживку.

— Маловато будет, — сказал «пёстрый», — Ты же на колёсах?

Я кивнул.

— Ну, а ты переживаешь! — обрадовался он, — Что за тачка?

— «Нива» 2121.

— Говно! — смачно сплюнул один из братьев, без синяка. — Чмошная «бричка»!

«Это хорошо, что он так говорит! Он расслабился, и чувствует себя хозяином положения. Он не ждёт от меня опасности, думает, что я «сдулся»!

— Пригоняй сюда свою «Ниву», — примирительно сказал «пёстрый», — Мы её посмотрим, и если она мне понравится, то с тебя полтинник, ну и твою тачку я возьму себе. Будем в расчёте. А «бабки» за «тачку» твои «кенты» тебе пусть возмещают, косяк всё-таки за ними! Если зажмут бабло — ты мне позвони, мы их на счётчик поставим! — покровительственно произнёс «пёстрый», который очень себе нравился в этот момент.

Видимо, о такой жизни он мечтал, тем, кем он пытается сейчас быть передо мною и перед своими корешами — тем он стремился стать всю свою жизнь. Я молча пошёл в сторону гостиницы. В след мне крикнули:

— До утра, «дружище»!

Утром они могут позвонить своим друзьям, и тогда нам точно не выехать из этого городка. Между тем, до утра оставалось не так много времени. Значит, на всё про всё у меня есть часа три. В принципе — должно хватить!

Вернувшись в гостиницу, я поднялся в номер, по-быстрому собрал вещи, спустился к заспанной девушке — сдал ключи от номера. На все вопросы отвечал одно — позвонили с киностудии, срочно вызывают в Москву. Позвонили…ни у Левинца, ни у Серого, нет мобильников. Как бы было хорошо связаться с ними. Пока администратор гостиницы заполняла какие-то квитанции, мне в голову пришла мысль.

— Девушка, не подскажите, в баре «Канна» есть городской телефон?

— Да, конечно.

— Номер вы конечно не знаете?

— Почему не знаю? Номера телефонов всех учреждений у нас в отдельном списке.

— А с вашего телефона можно позвонить? Я заплачу! — обрадовался я.

— Платить не нужно, номер городской. Пожалуйста:

Она развернула на столе старенький телефон, с диском набора номера, протянув телефонную трубку с «кудрявым» проводом, мне.

Машина завелась как всегда — с полуоборота. Мысли о том, что в ближайшее время придётся расставаться с ней, не было. То, что у меня с собой сто тысяч — было сказано для затравки, для правдоподобности. Если всё гладко, серьёзные люди (к которым троицу рэкетиров я не относил, но всё же недооценивать их было бы ошибкой) — начинают напрягаться, искать подвох, подстраховываться. Пусть эти рэкетиры думают, что всё под их контролем, и пусть они сейчас чешут репы над делёжкой моей машины, и над мыслями о том, на что потратить замаячившие перед ними деньги. Они уже потеряли бдительность, и теперь ситуацией управляю я. Волк, не оглядывающийся назад — простая дворняга. Отъехав от гостиницы, я заехал в тёмную подворотню. Вытащил из тайников машины всё, что будет мне необходимо, в предстоящем деле. Руки слегка дрожали, когда я раскладывал на заднем сидении, освещённые тусклым светом салонной лампы, стволы. Первым лёг на черную материю чехлов сидений «Шмайссер». От автомата пахло маслом, весу в нём, не снаряжённом, было столько же, как в армейском «Калаше», с магазином. «Тяжеловат!» — оценил я оружие, взвешивая его в правой руке. Глушитель, бережно завёрнутый в промасленную ткань, оказался квадратным, а точнее — прямоугольным, и на удивление лёгким. По размерам он был похож на пачку сигарет, разве что немного длиннее. Минуту я пытался его вкрутить — тщетно. Внимательнее рассмотрев устройство замка, скрепляющего картридж глушителя с дулом автомата, я вставил его торцом к стволу, и провернул левой рукой по часовой стрелке — от себя. Он встал на положенное ему место, встал чётко, сухо щёлкнув; лицевая сторона этой металлической «пачки сигарет» заняла строго горизонтальное положение, что тоже имело свой смысл: глушитель ни сколько не мешал вести прицельный огонь. Примкнув тяжёленький, чуть шире и длиннее обычного магазин, я резко дёрнул затвор на себя, так же резко его отпустив — дослав патрон в патронник. Было слышно, как стальной механизм захавал «маслёнок». Автомат был готов. В свой «ТТ» я вставил обойму с травматическими пулями — для более «мягкого» решения вопроса. Пистолет убрал в кобуру, не застёгивая клапан. Сверху накинул на себя свой «жилет археолога», со множеством карманов. В сами карманы положил четыре запасные обоймы для автомата, и две — для «ТТ», сверху накинул куртку, в правый карман которой положил гранату «Ф-1», в левый, для баланса — «РГД-33». «Макаров» Серёги засунул за спину, под брюшной ремень. Может это и лишнее, но коли «братва» подкатит, этого, пожалуй, и маловато будет. Дрожь в руках прекратилась — тяжёлое оружие придавало уверенности в своих силах.