Сергей Зюзин - Мертвецы из инета. Книга первая. Мёртвая бабка

Оксана и мама молча смотрели на только что показавшегося из-за двери папу, не смея даже пошевелиться. Он же, словно давая им себя получше разглядеть, ненадолго остановился перед входом из коридора в комнату. Он был в другой одежде, нежели тогда, когда покойная старуха проткнула его саблей. На этот раз на нём был другой, его старый, полушубок, другой свитер, из-под которого был виден воротничок другой рубашки. И джинсы на нём тоже были другие. Вместо синих чёрные. Одна только шапка была всё та же. И ничто в его облике никак не указывало на его совсем недавнее смертельное ранение. Он стоял перед ними, на вид всё тот же, живой и невредимый.

Немного постояв, папа вошёл в комнату к застывшим на месте Оксане и маме. Обойдя стол и остановившись у другого его края, папа придвинул к себе один из стоявших вокруг него стульев и уселся. Ничто в его виде, не считая чрезмерной бледности, не говорило о том, что он был мёртв, и только его недавнее смертельное ранение не давало маме и Оксане поверить в то, что папа сейчас сидел перед ними живой.

–

Ну, а вы так и будете стоять? – проговорив это своим прежним голосом, он слегка усмехнулся.

Медленно-медленно Оксана и мама, так и оставшись с другой стороны стола, уселись на стулья. Боясь открыто поднять на папу глаза, они затихли, словно мышки, лишь изредка бросая на него исподлобья опасливые взгляды. Все мысли тогда были только о нём. О том, каким он теперь стал. С чем пришёл. Всё остальное тогда, казалось, для них просто перестало существовать. Даже заползавший в дом, через только что выбитую папой и оставленную незакрытой дверь, холод оставался незамеченным. Повисло тяжёлое молчание. И только через некоторое время, осмелев, это молчание нарушила мама.

–

Олег, это ты? – её вопрос, на первый взгляд, мог показаться странным, но только не Оксане и, как оказалось, не её недавно погибшему папе.

–

Я, – ответ Оксаниного папы был лаконичным и сопровождался горькой усмешкой.

–

Расскажи нам всё, – мама заговорила срывающимся голосом, посмотрев недавно убитому мужу прямо в глаза.

–

Да что тут рассказывать! – папа мрачно усмехнулся. – Впрочем…

Помолчав всего несколько секунд, он продолжил:

–

Последнее, что я запомнил из той схватки с бабкой, когда пытался её задержать, – это жуткая боль в сердце от вонзённой туда ею сабли. И всё. Потом мои ощущения все враз оборвались. Всё вокруг в один миг куда-то исчезло.

Проговорив последнее, папа запнулся и опустил глаза. Помолчав совсем немного, он взъерошил себе волосы на голове руками и вновь поднял взгляд на Оксану и её маму:

–

И почти сразу я ощутил себя лежащим с закрытыми глазами на чём-то твёрдом. Уже без этой боли. Пошевелился, открыл глаза, увидел, что лежу в луже крови на полу. Встал. Боли так и не было. Наверное, поэтому я тут же и забыл про страшную рану у меня в груди, не придав ей вообще никакого значения. Да ещё потому, что в тот момент меня беспокоило совсем другое. Об этом другом тогда были все мои мысли. Я очень боялся за вас. Оглядевшись, я узнал нашу с тобой, Аня, спальню, где совсем недавно пытался прикрыть вас от мёртвой старухи и её «новых друзей». Но ни их, ни вас, вокруг нигде не было. О том, куда все делись, мне «рассказали» распахнутое окно да привязанный к батарее самодельный канат. Сообразив, что вас с Оксаной было уже не найти не только в нашей квартире, но и во всём доме, я стал рассуждать, где вас искать. В том, что от бабки вы спаслись, я был почему-то твёрдо уверен. Лично мне, в такой ситуации, первое бы, что пришло на ум, так это бежать в метро. Там легче всего потеряться. Поэтому я решил начать ваши поиски именно оттуда. Не медля ни секунды, я направился к двери. И тут… Проходя в прихожей мимо уцелевшего зеркала, я по привычке остановился немного себя оглядеть. И тут в глаза мне буквально бросилась окровавленная дыра в моём перепачканном кровью полушубке в области сердца!

Ненадолго замолчав, папа покачал головой. После чего продолжил:

–

Теперь я, наконец, обратил внимание на то, что был смертельно ранен. И вслед за этим в ужасе понял – если старуха проткнула мне сердце, значит, я уже не живой! Иначе почему от такой кошмарной раны нет никакой боли? В отчаянии я тут же стал пытаться нащупать у себя пульс. Только сколько ни старался, никак не мог найти. Даже взяв себя за горло. Уж там-то живому человеку почувствовать свой пульс можно всегда! Только и там было то же самое. Пульса не было. И тогда я окончательно понял, что мёртв. И если при этом стою, думаю, шевелюсь, так, будто живой, значит, бабка меня всё-таки своей кошмарной игрой «оживила»! И теперь я такой же, как она.

На какое-то время папа снова замолчал. Было видно, что ему нелегко давалось говорить обо всём этом. Можно себе представить, что тогда творилось в его полуживой-полумёртвой голове! Помолчав на этот раз подольше, папа продолжил свой рассказ:

–

Несмотря ни на что, я ни на минуту ни забывал о том, что мне нужно было найти вас. Отправляться же в таком виде куда бы то ни было мне показалось неразумным. Гуляя так по городу, я выглядел бы…

Запнувшись, папа опять покачал головой.

–

Хорошо, что рана уже не кровоточила. Я быстро разделся, обмылся и запросто заклеил её пластырем, после чего вернулся в спальню переодеться. Очень быстро закончив и с этим, вскоре я уже шёл по улице, направляясь к метро.

В комнате вновь повисло молчание. Замолчал папа, не смели произнести ни звука Оксана и её мама. Так проходили минута за минутой. Молчание было тягостным, однако, никто из них нарушить его не решался.

–

Но ведь она собиралась всех нас так! – наконец, первой не выдержала мама.

Тут заговорить решилась и Оксана:

–

А ты? Ты ведь не собираешься нас убивать, пап?

Папа посмотрел на неё с грустью:

–

Я скорее бы согласился гореть в аду, чем причинить хоть какой-нибудь вред тебе и твоей маме! Но я понимаю, почему ты спрашиваешь. Баба Паша ведь тоже нас всех любила!

–

Сам по себе я не чувствую никакого стремления вас с мамой убить, – помолчав всего несколько секунд, продолжал он. – Я по-прежнему вас люблю. Вот только что-то постоянно и очень сильно на меня давит. Внутри меня, в моих мыслях. Я не знаю как, но чувствую, что что-то непонятное и очень мощное каждую секунду пытается мне внушить, – я вернулся, чтобы убивать. И вначале я должен убить вас. А может, это пытается мне внушить не что-то, а кто-то. Я изо всех сил сопротивляюсь, и тогда это сопровождается невыносимой болью в каждом уголочке моего теперешнего тела. А ведь вначале, когда я только пришёл в себя после смерти, я никакой боли не чувствовал! И при этом я откуда-то знаю, что это внушение в себя впустить нельзя ни капли, даже для того, чтобы хоть немного уменьшить ту жуткую боль, ибо потом его будет не остановить. И не преодолеть.