Сергей Зюзин - Мертвецы из инета. Книга первая. Мёртвая бабка

И тут мама, воспользовавшись тем, что схватившиеся мертвецы откатились подальше, подскочила к ноутбуку. Ещё мгновение – и он оказался у неё в руках. Схватив его на манер того, как в школе мальчишки хватают учебники, чтобы бить ими друг друга по голове, она подскочила с ним к окну и размахнулась, собираясь «приложить» его об подоконник. И в эту секунду в Оксанином рассудке молнией вспыхнуло воспоминание о первой кнопке в правом верхнем углу окна бабкиной игры. «Вернуть»… Ведь это наверняка значит вернуть всё на свои прежние места, так, как было до запуска этой чёртовой игры! А раз так, то вначале нужно «нажать» на это «Вернуть». А уж потом можно и рядом на кнопку с крестиком «надавить», и даже разбить ноутбук…

–

Не-ет, ма-ама! – голос Оксаны был так пронзителен, что мама в испуге остановилась, так и замерев, замахиваясь на подоконник.

А Оксана, ещё и сама до конца не уверенная в том, о чём только что подумала, подбежала к ней и выхватила ноутбук.

–

В этой игре сначала нужно вернуть всё на свои места! – почти прокричала она, уже раскрывая ноут перед собой и устраивая его на подоконнике. – И закрыть эту чёртову игру! Если просто разбить ноутбук, всё может так и остаться.

Услышав эти слова, бабка ещё яростнее стала вырываться из папиных объятий. При этом она с такой злобой посмотрела на Оксану, что та, увидев это, поняла, что была на правильном пути.

К счастью, батарея ноутбука оказалась ещё не разряжена. Совсем скоро перед Оксаной открылось виртуальное пространство его рабочего стола, на котором в глаза сразу бросился зловещий ярлык «оживляющей» мертвецов игры. Мама при этом осторожно заглядывала сзади через Оксанино плечо.

–

Это и есть та самая игра… – только и проговорила она, уставившись на жуткий ярлык и машинально читая под ним и его название. – «Мы ей не дадимся!»

Не обращая внимания на её слова, Оксана продолжала задуманное. И вот перед ней своей унылой панорамой раскинулось уже не раз ею виденное виртуальное кладбище.

–

Пусти! Пусти! – зашипела на Оксаниного папу сцепившаяся с ним мёртвая старуха. – Или сейчас мы с тобой умрём! И теперь по настоящему!

Да только папа ничего ей не отвечал. Как и не отпускал своего железного захвата.

А Оксана уже навела стрелку указателя на первую из кнопок в правом верхнем углу окна раскрывшейся перед ней игры, с изображением на ней ровного белого кружочка. Удар пальцем по сенсорной панели ноутбука, и… Сцепившиеся на полу в жестокой схватке папа и бабка в один миг затихли. Как по мановению волшебной палочки.

Они лежали на полу, словно обнявшись, и абсолютно не шевелились. Их «оживление» игрой закончилось. А Оксана уже «нажимала» в правом верхнем углу окна игры и кнопку с диагональным крестиком, после чего изображение кладбища с экрана исчезло. Игра закрылась.

Тяжело вздохнув, Оксана захлопнула ноутбук. В это не верилось, но кошмар с «ожившей» мёртвой бабушкой, кажется, закончился.

Тут мама, не в силах в это поверить, в каком-то порыве оттеснила Оксану от окна и схватила ноутбук в руки. Чтобы тут же начать с силой колотить им по подоконнику, вкладывая в каждый удар всю свою боль, гнев, ненависть ко всему, что так вероломно разрушило её жизнь.

Подоконник, как все подоконники и двери в их загородном доме, был из толстых дубовых досок, поэтому ему было хоть бы что. Корпус же ноутбука моментально растрескался и стал крошиться. Всего-то после пары ударов наружу показалась его электронная «начинка». А мама всё продолжала и продолжала нещадно бить его об подоконник.

–

Хватит, мам, – Оксана подошла поближе и взяла её за плечи. – Уже всё. Слышишь, всё.

С трудом перестав добивать то, что ещё оставалось от ноутбука, мама повернулась к Оксане.

–

Всё? – и сама не понимая, зачем, переспросила она у дочери.

–

Всё! Всё! – Оксана ласково маму обняла.

Однако, та сразу вырвалась. Вырвалась и подошла к лежавшим на полу папе и бабке. Папа всё не отпускал свою противницу, навалившись на неё всей своей массой и схватив руками за голову. Та же, лёжа на спине, всё сжимала пальцы на папином горле, не разомкнув их даже после своей кончины. И они обои были по-настоящему мертвы.

На лице у мамы, начавшей разгибать сжатые на горле умершего папы бабкины пальцы, отчётливо проступало отвращение. И это отвращение было вовсе не из-за того, что труп бабки, к которому мама прикасалась, был несвеж, вонюч, и при этом ужасно изуродован. Оно целиком было из-за переполнявшей её ненависти к убившей её мужа мёртвой старухе.

Подошедшая к ней Оксана стала помогать, и уже совсем скоро они смогли оттащить папу от ненавистного бабкиного трупа в сторону. А там… Горько зарыдав, они разом уронили головы на его, уже давно остывшие, плечи.

Эпилог

За окном спешившей к мегаполису электрички мерно стучали колёса, словно затрагивая своим умиротворённым перестуком проплывающие мимо поезда укутанные пышными шубами снега деревья. На последних, обступивших железную дорогу с обеих сторон таинственными лесными исполинами, словно нарочно сбивая с их веток белоснежное сказочное великолепие, суетились вороны, которым, казалось, сковавший минувшей ночью всё вокруг с необычайной силой трескучий мороз был совершенно ни по чём.

Опустившаяся на землю стужа, ни сквозняком, ни хотя бы просто ледяным дыханием окон, как ни старалась, никак не могла пробраться в новый, хорошо натопленный вагон и это делало рассевшихся по своим местам пассажиров разомлевшими и сонными. А что? До прибытия в город было ещё не меньше часа пути, и покемарить можно было успеть за милую душу.

Впрочем, дремать в полупустом вагоне спешили не все. То ли потому, что электричка была далеко не утренняя, – уже успело перевалить за полдень, – то ли почем-то ещё. Хотя, если говорить точнее, дремать в том вагоне, по большому счёту, было и некому. Потому что его и полупустым-то можно было назвать с большим «натягом», – пассажиров в нём было от силы человек десять. Не больше. И из них посапывала в мимолётном сне лишь пара человек.

Из остальных пассажиров вагона кто смотрел в окно, любуясь огромными снежными шапками деревьев, кто читал какую-нибудь газету, кто же разгадывал, – такой был только один, – какой-то кроссворд. Абсолютно ничем не были заняты только двое, если не считать занятием то, что они сидели на своих местах. Они не дремали, не смотрели в окно, ничего не читали и даже между собой не разговаривали. Угрюмо сложив на коленях руки и опустив головы, они были с самого начала пути неподвижны и безмолвны. И только если посмотреть на их лица, что называется, вплотную, можно было увидеть, что совсем ничего не делающими их всё-таки назвать было нельзя. Потому что обе они, – эти двое пассажиров были женщиной и девочкой, – беззвучно плакали. Глаза каждой из них были полны слёз, хотя последние почти и не катились по их уже не первый сутки, это было видно, не видевшим никакой косметики щекам.