Александр Варго - Невыживший (сборник)

– Папа… – Кирилл задумался. – Папа уснул?

– Нет, – ответила Настя, выпрямляясь. – К сожалению, твоего папы больше нет.

– Нет? – Кирилл выпучил и без того круглые, как у рака, глаза. – Пофему нет? Он вот. Спит.

Спорить с дебилом не было ни желания, ни сил. Кажется, в таких случаях надо вызвать врачей и полицию, чтобы специально уполномоченный сотрудник составил протокол, а мертвое тело увезли в морг. А этого бедного идиота, скорее всего, заберут в интернат. Ну, и конечно, придется разбудить отца.

– Папа хотел Лену поколмить, – вдруг сказал Кирилл. – Лена куфать хочет. А папа уснул.

Настя медленно повернула голову в сторону инвалида, а тот тем временем с надеждой тыкал костылем в труп отца. Он, очевидно, все еще верил, что папаша сейчас очнется от этого странного и крепкого сна, потянется, зевнет и тут же вскочит на ноги, хлопнув его по плечу.

– Кирилл… У вас в доме. Живет. Кто-то еще? – членораздельно спросила Настя. Несколько секунд мужчина, нахмурившись, разглядывал Настю, будто она задала ему непристойный вопрос, затем начал ковыряться в носу.

– Кирилл! – повысила голос Настя.

– Ты кто? – снова спросил Кирилл, продолжая исследовать содержимое своего носа.

– Дед Пихто! – рявкнула она. – Кто такая Лена?!

– Лена хофет есть, – сказал умалишенный таинственным голосом и оглянулся, словно это было военной тайной и его, не дай бог, кто-то подслушает. – Помоги.

Насте показалось, что в ее кожу одновременно вонзились мириады невидимых иголочек, и у нее закружилась голова. Может, плюнуть на все и спуститься за отцом?

Нет.

Если тут есть кто-то еще, она узнает об этом сама. Нельзя оставлять этого сумасшедшего без присмотра.

– Где Лена? Пойдем. Мы покормим ее, – сказала она как можно беспечнее, хотя внутри Анастасию всю трясло. Кирилл послушно кивнул. Вытащив из ноздри клейкий палец, он вытер его об рубашку и заковылял дальше по коридору. Настя двинулась следом.

Остановившись у запертой двери, Кирилл принялся возиться с замком.

– Мне темно, – объявил он, поворачиваясь к Насте, и та посветила, с неудовольствием отметив, как сильно у нее дрожат руки. Она не должна ничего бояться. Может, и нет тут никого. Вполне возможно, что этот парень все напридумывал…

Послышался звук проворачиваемого ключа, и дверь открылась.

– Папа всегда заклывал двель, – гордо сообщил Кирилл. Из комнаты донесся хриплый стон, и Настя вздрогнула. Ее дыхание сделалось прерывистым, в горле стало сухо, словно оно было облицовано горячим наждаком.

Шаркая, словно старуха, она прошла внутрь. Нога задела что-то, послышался звук покатившейся бутылки. Ковер, постеленный на полу, был завален всевозможным хламом. Складывалось впечатление, что в квартире Свириных вообще никто никогда не убирался.

– Вон она, – сказал Кирилл, тыча костылем куда-то в угол. Настя направила в эту сторону фонарь, осветив облезлую коляску с погнутой рамой и кривыми колесами.

Настя закрыла нос рукой – вонь в комнате стояла непередаваемая.

«Там никого нет. Никого нет», – мысленно убеждала она себя.

Но в том-то и дело, что в коляске кто-то был.

Она шагнула вперед, и фонарик в ее руках дрогнул.

Существо, находящееся в коляске, недовольно захныкало. Кирилл подошел к столу, взяв с него полувыдавленный пакет сгущенного молока, и потащился к коляске.

– Лена голодная, – ухмыльнулся он.

Сюсюкая какой-то бред и роняя капли слюны, он вытащил откуда-то чумазую соску. Выдавил на резиновый сосок сгущенки, после чего подмигнул Насте:

– Будеф колмить?

Настя сделала еще один шаг. До коляски осталась пара метров.

– Кто это, Кирилл? – свистящим шепотом произнесла она.

Слабоумный открыл влажный от слюны рот, чтобы ответить, но его слова внезапно заглушил взрыв безумного хохота, который тут же затих.

– Она меня уфнала, – расплылся в идиотской улыбке Кирилл. Он подергал за резиночку с прицепленными на ней погремушками.

– Кто… это?! – повторила Настя. Еще один шаг.

Она уже видела, как под тентом шевелится что-то темное, бесформенное.

– Это наша мама, – сказал Кирилл. – Мама Лена. – Его лицо стало озабоченным, он потянул носом воздух. – Лена описалась, – с видом знатока сообщил он.

Настя, покачиваясь, подошла вплотную к коляске. Внутри кто-то тяжело дышал. Хрипло, с отдышкой, словно страдающий астмой.

– Катя? – Настя не узнала собственный голос – надсадный скрип вилки по кафелю. – Катя!

На нее невидяще уставилось опухшее лицо с гноящейся коростой вместо носа. Очевидно, свет для этого существа был слишком ярким, и оно закрыло глаза, при этом разинув морщинистый рот, будто готовясь что-то проглотить. В это мгновение Настя почему-то подумала о голодном птенце в гнезде, которого мать намеревается покормить червяком.

Кирилл торопливо сунул в глотку существа соску, и оно с готовностью зачмокало.

Дебил удовлетворенно кивнул. У него был вид человека, выполнившего свой долг на высшем уровне.

– Что… – Настя с трудом выдавливала из себя слова, – что с ее языком? И зубами?

– Их нет, – просто ответил идиот. – Их вытафил папа. Лена куфалась.

– Кусалась, – машинально повторила Настя. Она потрясенно вглядывалась в черты лица лежащего в коляске существа. Это была женщина. Седые космы грязной паклей закрывали ее лицо, и Настя вдруг подумала, что она должна во что бы то ни стало посмотреть ей в глаза. Но чтобы это сделать, ей придется вытащить эту беднягу наружу…

Она протянула руку, неожиданно уткнувшись пальцами в широкий кожаный ремень.

– Сними его! – крикнула она Кириллу, и тот, испуганно мигая, подчинился. Пока он возился с пряжкой, седая женщина выплюнула соску. Она шумно дышала и широко улыбалась, как ребенок, но от этой страшной ухмылки Насте хотелось с воплем выбежать, даже не выбежать, а вылететь пулей из этой жуткой дыры, спрятаться в тихом спокойном месте, закрыв лицо руками, чтобы больше никогда не видеть этого обезумевшего животного выражения.

– Ленка, пенка, колбаса, – бормотал Кирилл, снимая ремень с пленницы и начиная разматывать склизкие от грязи тряпки, в которые она была завернута, словно гусеница в кокон. – На веревочке… оса.

– Где ее… – Настя икнула, боясь даже продолжить свою мысль, – …ноги?

Кирилл не удостоил ее ответом, продолжая разворачивать тряпки. Запах испражнений стал более резким, и желудок Насти подскочил прямо к глотке, грозясь выплеснуть наружу недавний ужин.

Ног у женщины не было. Покрытые сыпью и болячками костлявые руки скованы наручниками. Когда ее распеленали, она начала жалобно хныкать, елозя культями по изгаженным лохмотьям. Кирилл оглянулся по сторонам и, кряхтя, поднял с пола початую бутылку водки. Открутив пробку зубами, он сунул горлышко женщине в рот. Давясь и кашляя, та сделала пару глотков, после чего немного успокоилась.