Александр Варго - Невыживший (сборник)

– Не бойся, – шептала она успокаивающе. – Все хорошо… Все хорошо… моя Катюша.

Она закричала, когда ощутила какое-то движение внизу возле ног. В темноте что-то хлюпнуло, и она отскочила в сторону. Дрожащими пальцами вновь включила на телефоне опцию «фонарик».

Это была безногая женщина. Упираясь локтями в пол, она ползла по-черепашьи, с трудом подтягивая свое укороченное тело. Перед трупом Свирина-старшего она остановилась, озадаченно разглядывая его. Принюхавшись, она чихнула, потом, к невообразимому ужасу Насти, принялась старательно лизать стынущее лицо мертвеца. Настя, стараясь не шуметь, стала двигаться к выходу. И хотя ее воротило от увиденного, какая-то неведомая сила заставила ее снова направить луч на изувеченную женщину. Рука Насти чуть не выронила телефон – калека плакала. Поскуливая, она продолжала лизать рваную щеку Владимира, видимо, убеждаясь, что с хозяином произошло что-то плохое.

«Он уснул», – вспомнила Настя слова Кирилла.

Прочь отсюда. Как можно скорее.

Когда она оказалась в прихожей, раздался треск выламываемой двери, который сопровождался матом отца. Кирилл завопил не своим голосом, зовя на помощь.

– Папа! – закричала Настя. – Не трогай его! Умоляю тебя!

Неожиданно Антон Сергеевич умолк, из темноты были слышны лишь подвывания дебила на костылях. Сердце Насти подскочило куда-то к горлу.

– Папа? Папа, что с тобой?

Скулеж седой женщины перешел в дикие, пронзительные вопли. Калеке удалось вскарабкаться на труп. Раскачиваясь взад-вперед, как самая ужасная на свете кукла-неваляшка, она безостановочно выла, словно ее окунали в кипящее масло.

«Так могут выть только по очень близкому и дорогому человеку», – промелькнула у Насти мысль, и ее чуть не вырвало.

Из коридора, шатаясь, вышел отец. Его живот был красным от крови. Пальцы левой руки разжались, выпуская шило.

– Гаденыш… зацепил немного. Дочка, забери Катю, – едва ворочая языком, выдавил он. – И пойдем домой…

Он упал на колени, с недоуменем глядя на окровавленный живот.

Внизу, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то поднимался наверх.

Завывания безногой женщины переросли в хрипы.

Настя закрыла уши и, зажмурившись, медленно сползла на пол.

– Только ненадолго, – предупредила медсестра. – Он еще слишком слаб.

Настя кивнула и шагнула в палату.

Отец лежал с закрытыми глазами, вытянув худые руки вдоль тела. На левом предплечье закреплен внутривенный катетер, к которому была подключена капельница.

Настя шагнула к койке, и Антон Сергеевич приподнял веки.

– Привет, – слабо улыбнулся он. – Настеныш…

– Лучше молчи. Не нужно напрягаться.

Он вздохнул.

– Вот и встретились, – прошелестел он. – Кто бы мог подумать… Послушай, дочка…

Настя поймала красноречивый взгляд отца и поняла, о чем он хочет спросить.

– Я была на допросе. К тебе тоже скоро придет следователь, – сказала она. – Тебе не нужно беспокоиться. Пока ты бил Свирина, он уже был мертв. У него уже не было пульса, когда я его нашла в коридоре. Экспертиза покажет, что ты здесь ни при чем. Я говорила с юристом. Максимум, что тебе грозит, – надругательство над телом умершего. Ну, еще порча имущества. А вот Кирилла, этого онаниста гребаного, увезли в психушку. Он тебя серьезно ранил.

– Это все ерунда, – перебил ее Антон Сергеевич. Он начал волноваться. – Мне плевать на себя и на этого слюнявого придурка с костылями. Что с Катей?

Настя немного помолчала и, глядя в сторону, сказала:

– Папа, я хочу, чтобы ты не строил иллюзий. Это не Катя.

Зрачки Антона Сергеевича расширились, на лбу выступил пот.

– Как… ведь… – разбито начал он и умолк, беспомощно глядя на дочь. Сейчас он снова был похож на ребенка, которого неожиданно обманули самым жестоким образом.

– У этой бедолаги сняли отпечатки пальцев, – продолжила Настя, и голос ее звучал спокойно, словно она читала студентам лекцию. – Ее личность установили. Это Елена Буркова, ей двадцать девять лет, родом из Липецка. Дважды судима за кражу. Бомжевала на вокзалах, вела асоциальный образ жизни. После очередной попойки уснула пьяной на морозе, в результате чего ей ампутировали ноги. Владимир подцепил ее два года назад и притащил домой. Где превратил в сексуальную игрушку для себя и своего сына. Выбил ей все зубы, чтобы не кусалась, и отрезал язык – боялся, что она на помощь позовет. Хотя кого звать-то – у вас никто в подъезде не живет больше. Да и никто не искал эту женщину, никому она оказалась не нужна.

Настя выдержала паузу и добавила:

– С Кириллом общался психолог, и он отчасти подтвердил то, что я тебе сказала. Судя по всему, ее постоянно поили водкой. Днем пеленали в тряпки, как младенца, а ночью насиловали… Так что если бы сегодня ночью Владимир не умер, все продолжалось бы и дальше. Но самое мерзкое, что эта женщина испытывала привязанность к своим мучителям. Когда приехала полиция, ее с трудом оторвали от тела Владимира. К сожалению, она тоже помутилась рассудком. Вряд ли она когда-нибудь сможет жить обычной жизнью.

Пока длился этот короткий рассказ, отец не проронил и слова.

– Почему… почему я ничего не слышал? – прошептал он, когда Настя закончила.

Она пожала плечами.

– Они могли затыкать ей рот. Они могли включать музыку. В конце концов, между вами еще четвертый этаж. Да и какая теперь разница?

– Но… Я ведь бывал у него дома! – Антон Сергеевич все никак не мог прийти в себя. – Очень часто!

– Комната, где ее держали, закрывалась на ключ. Тебя везде пускали?

Отец качнул головой и уставился в потолок, словно там были ответы на мучившие его вопросы. Настя скрестила на груди руки.

– Папа, поверь, что если бы это бедное создание и правда оказалось Катей, вот тогда у нас бы начались самые настоящие проблемы. Я говорю совершенно серьезно.

– Катя не выходила из подъезда, – тускло проговорил отец заезженную фразу.

– Да. Не выходила, – мягко согласилась с ним Настя. Со стороны могло показаться, что медсестра уговаривает тяжелобольного принять горькое лекарство. – Давай будем считать, что Катя улетела в небо. Она вышла на крышу и превратилась в бабочку.

– Дура, – выдавил из себя Антон Сергеевич, комкая простыню.

Настя поднялась с койки.

– Не бери в голову, это нервы. Ладно, я поехала. Мне нужно забрать у тебя шарф и сумку. Ключ я тебе завезу.

– А потом? – Отец с беспокойством обвел языком потрескавшиеся губы. У него был такой вид, будто он боялся услышать ответ. – Новый год ведь сегодня…

– А потом у меня самолет. – Она грустно улыбнулась и прибавила: – Ведь меня ждут дома.

Антон Сергеевич хотел что-то возразить, но так ничего и не сказал. Настя поцеловала его, погладив по влажной от пота голове. Теперь вместо перегара и сигаретного дыма от отца пахло лекарствами и свежими бинтами.