Марьяна Романова - Болото

А у Короля и Королевы появился второй ребенок, желанный, долгожданный, сын. Они сразу знали, что мальчик будет, даже в тот день, когда Королева вывернула в унитаз утренний омлет и задумчиво сказала: «Кажется, я залетела все-таки…» Ждали и радовались.

И родился принц, Сашенька, и сначала он казался даром богов, особенно на контрасте с сестрой – такой спокойный, тихий, ласковый, кротко спал всю ночь, набирал килограммы как будто бы он был эталонным образцом, прилагающимся к энциклопедии доктора Спока. Но уже к двум его годам стало ясно – что-то не так. И начался у Короля и Королевы ад, все его круги и мрачные карусели. От сочувственного любопытства соседей: «Ой, а что с мальчиком у вас?» – услышишь такое и хочется лицо разбить тому, кто посмел из жадности до сплетен потревожить самое больное, нежное самое. До приговоров врачей: «Нет, нормальным он не будет никогда. Молитесь, чтобы хуже не стало». А куда уже хуже – сын целыми днями в стену смотрит, раскачивается и страшным голосом кричит. Ест с пола, как животное. Ходит на четвереньках, справляет нужду на паркет и верещит по ночам.

Король и Королева потухли, начали чувствовать себя стариками, хотя оба были в том возрасте, который еще дает повод для тостов из серии «Ура, жизнь только начинается!». Но вечный режим выживания старит, лишает соков. Они были две бледные тени, имитирующие поведение людей. Нежить, прорвавшаяся в мир материи, обреченная на вечную маету и пытающаяся сокрыть свою суть.

Король ходил на работу, шутил с друзьями, у него был аккаунт в фейсбуке, и какие-то смешные клипы на стене, по четвергам он играл в большой теннис – единственная отдушина, за которую приходилось чувствовать себя виноватым перед женой – для нее вся область гедонизма была едва ли не грехом. Как можно радоваться жизни, если дома такое. Король знал – жена его осуждает.

У Королевы же отдушин не было – только вечная пахота. Иногда находило на нее что-то – пыталась няньку для Сашеньки нанять, хотя бы на вечер в неделю. Ей много не надо – да пусть бы просто прогуляться по улицам одной. Хоть бы и в непогоду, под снегом, который ветер пригоршнями швыряет в лицо и за воротник. Пусть бы и в дождь проливной. А потом зайти в кафе и заказать шоколаду горячего, и есть его десертной ложечкой, медленно, смакуя. Да вот только разве какая няня пойдет к Сашеньке. Даже за двойную оплату. Вот и приходилось все самой. Из дома толком не выйдешь.

Третьего сына не ждали – это был незваный гость. Был собран семейный совет, на котором сразу же решили отправить нового малыша в небытие. Королева записалась в хорошую клинику, пришла на прием, ей показали палату, халат красивый выдали, она послонялась по коридорам, съела в местной столовой сырники, собрала вещи и ушла – а почему, и сама не смогла бы объяснить.

Как кричал на нее Король тем вечером, как кричал. В замке начался бунт. Король атаковал, Королева играла стойкость. Король собрал чемодан и переехал в съемную квартиру, и весь вечер пил коньяк, терзаемый чувством вины, таким сильным, что оно было почти несовместимо с самоощущением Человека.

А утром вдруг ощутил крылья за спиной, пошел обедать в ресторан и там познакомился с красивой девушкой Мариной, младше его на десять лет. Марина была инструктором по йоге. Рыжие волосы, гибкое тело, бриллиантик в носу, аллергия на ответственность и детская страсть хватать впечатления, как кровожадный король берет штурмом варварские города. У Марины не жизнь, а кино. И с парашютом она прыгает по выходным, и путешествует за кудыкину гору – то в перуанские джунгли, то к амурским тиграм, в тайгу. И в глазах у нее солнце и ветер, а не вечная зима, как у Королевы.

Дочь Яна тоже собрала сумку и ушла из дома – переехала к однокласснице. И вечером ей тоже было не по себе немного, а утром внутренний адвокат излечил прихворавшую совесть, и Яна пошла в тату-салон, где ей прокололи ушные хрящики и нижнюю губу. В уши вставили сережки-шипы, и она стала похожа на биомеханического эльфа.

Королева осталась с ранее их общим адом наедине. И это было по-настоящему страшно. Еще и Саша, который обычно вел себя так, словно он вообще не замечает домашних, словно ему все равно, что происходит в семье, начал бунтовать. Орал втрое больше обычного, а приглашенный психиатр развел руками: «А что вы хотели? Такие дети чутко реагируют на изменения в семье. Если хотите, выпишу вам направление, оформим в приют». Королева не хотела. Она знала, что даже если ей самой трудно любить Сашу, то чужие люди не смогут и подавно. И святые не смогут. И самые сострадательные – тоже.

Король вернулся спустя несколько месяцев. Пытался штурмовать совесть – не вышло, слишком крепки были стены ее – воспитание, надежды, волшебная сила привычки, категорический императив, в конце концов. Правда, вернулся он не один, а с рыжеволосой Мариной в сердце. Король, конечно, ничего не сказал жене, но чужое присутствие чувствовалось. Рада в самый же первый вечер все поняла и прямо спросила:

– У тебя кто-то появился?

Максим не стал обманывать:

– Да.

– Ты собираешься уйти совсем? – почти в деловой интонации уточнила жена.

– Нет.

Она кивнула и больше ни о чем не спросила. Максим помнил ее юной. Помнил, как ему было двадцать пять лет, а ей – двадцать три, и это были самые первые их общие дни, самые сладкие. Вино, Doors, и вот он схватил в охапку какую-то девчонку, первую попавшуюся, ту, что рядом стояла, и закружил ее по комнате, и в этом не было ни кокетства, ни желания близости – одна только жажда выплеснуть наружу самцовую ядерную энергию, которая через край била, дышать и соображать мешала.

На визг и хохот девчонки из кухни Рада пришла, увидела, и ее глаза потемнели – она бросилась вперед, и был некрасивый скандал, о котором он потом, сам удивляясь, вспоминал с теплотой. Возможно, путал нежелание делить с истинной близостью. Когда его отец погиб, мама стала к Максиму холодна – как будто бы живого неравнодушного человека подменили совершенной моделью робота. Его никогда не отчитывали за двойки, не ругали, поймав в двенадцать лет с сигаретой – и дело не в либеральном воспитании, просто все мамины эмоции питали ее личное горе, Максиму же доставался только качественный уход. Рада с ее эмоциональным желанием управлять оказалась кстати. Должно быть, она тоже не от хорошей жизни такое делала. Два подранка нашли друг друга, взаимно заполнили пустоты и приняли удачное сочетание неврозов за любовь.

Куда все делось? Король рассматривал обесцвеченное и спокойное лицо королевы. Ему хотелось сбежать в какое-нибудь тридесятое царство, но он понимал, что едва ли сможет решиться, продолжая при этом чувствовать себя собою. Не идти же к психотерапевту с запросом: «Помогите не испытывать угрызений совести, когда я собираюсь уйти от жены, двоих здоровых детей и третьего, инвалида. А то со мной, кажется, что-то не так».