Марьяна Романова - Болото

Впрочем, рыжеволосая Марина то ли оказалась всепрощающим ангелом, то ли прекрасным стратегом – она никуда не делась, осталась подле него, довольствовалась короткими встречами и никогда не заговаривала о большем.

Родился сын, Мишенька. Долгожданная награда Короля и Королевы – здоровый спокойный ребенок с крепкими нервами. Откуда бы им взяться, вот чудеса. Когда Королева ждала первенца, грудь ее распирало от радостных надежд, от предвкушения счастья, она прекрасно спала и по расписанию ела рекомендованные врачом продукты, она много гуляла в парке и слушала концерты Рахманинова. И в итоге родилась нервная Яна. А теперь – плакала в подушку ночи напролет, забывала позавтракать, так и не бросила курить, иногда часами валялась на диване в апатии – и, пожалуйста, ангельский Мишенька.

Максим никогда ночи не боялся. Бояться потустороннего – роскошь ленного ума, так он считал. Те, чья жизнь страшна, едва ли будут трепать останки психических сил реакцией на скрипы, шорохи и дребезжание оконного стекла.

Да, было не по себе в этом мрачном доме, в этой странной деревне, которая днем была похожа на тысячи других деревень средней полосы, а по ночам превращалась в декорации страшной сказки. Но соседка ведь все объяснила – опасаться нечего, это природная аномалия. Звуки такие лес уже многие годы по ночам издает. Не стоит их дорисовывать, прислушайтесь внимательно, и поймете – то, что воспаленный ум воспринимает как детский плач, на самом деле – просто стон ветра. А хриплый хохот – скрип сухих веток. Максим это все знал, но каждую ночь, когда до ушей его доносились эти вздохи, у него волоски на руках дыбом поднимались.

Они приехали сюда, чтобы все исправить. Чтобы стать Адамом и Евой в раю, никого лишнего, не на кого отвлечься. Новый старт, новая жизнь и новое качество любви.

В самые первые дни Максим понял – это не работает, как и почти все искусственное. Зря было столько суеты, зря он уволился, зря они сдали квартиру и поехали в глушь. В какую-то ночь Рада возжелала близости, которой между ними не случалось с тех пор, как родился Миша. Это был один из немногих выпавших на их долю спокойных дней – и Яна была в хорошем расположении духа, и Саша вел себя тише обычного. На ужин был пирог с лесной черникой, смотрели какой-то старый советский фильм, много смеялись, и ощущение ватной точки, к которому все они привыкли, как к воздуху, как будто бы испарилось. Ночью Рада прижалась к нему горячим телом, он скорее машинально, чем в желании слияния, провел рукой по ее спине и подумал о том, какими же они стали чужими. Необратимо чужими. При этом Максим был здоровым мужчиной, и его тело отозвалось на осторожные ласки жены, и все было торопливо и неловко, как у старшеклассников, но Рада уснула на его плече – и похоже, уснула счастливой. А для Максима это была точка невозврата.

Лариса появилась в их самодельном Эдеме то ли плодом запретным, то ли искушающим змеем. Ее красота была вне уловок, ухищрений и трендов – честная простая красота. Ей было всего двадцать два года и она вела себя как человек, у которого все впереди. Чужие перспективы часто завораживают обреченных. Как вампира – кровь. Максим давно чувствовал себя доживающим, и вдруг, совсем рядом, человек, у которого есть будущее.

Он старался если и рассматривать Ларису, то украдкой, исподтишка. Но Рада, конечно, заметила, поняла. Догадалась, что он сравнивает. В те дни она часто свое лицо в зеркале рассматривала – впервые за много лет. Не машинально, не чтобы удобнее причесываться было, а въедливо, как биолог рассматривает в микроскоп инфузорию. Она пыталась взглянуть на себя глазами Максима.

Рада похожа на куклу из пергамента, долгие века пролежавшую в саркофаге фараона, извлеченную на свет учеными, удивляющимися: «А она хорошо сохранилась!» Она и правда сохранилась хорошо – для куклы из саркофага. Она была стойким оловянным солдатиком, никогда бы не позволила себе распуститься. Хорошая стрижка, хороший крем. Только вот то, что обычно перечисляют в качестве признаков красоты – кожа, волосы, ноги длинные – все это обманка, пустая формула с отсутствующим пятым элементом. Красота – это энергия, и всё. Достаточно этой самой движущей силы, чтобы любое невзрачное сочетание черт окружающие начали воспринимать эталоном. Рада была холеная, в платье дорогом. А у Ларисы был волшебный пятый элемент. Но все это только мысли. На что он теперь способен? Он не хотел бы оказаться из когорты «единожды предавших». Просто мысли.

Время шло, и за Ларисой все-таки пришли.

Сначала Рада услышала какой-то птичий крик Ларисы, потом увидела, как та бежит в дом с перекошенным от ужаса лицом, и только после этого обратила внимание, что возле их дома припарковался знакомый грузовичок. Автолавка. И за рулем тот самый улыбчивый загорелый мужчина с пышной пшеничной бородой – видимо, это и был Яков. Встретив взгляд Рады, он приветливо помахал рукой. Он не был похож на преступника. И судя по всему, совсем не волновался.

Максим то ли услышал звук подъезжающего авто, то ли был предупрежден Ларисой – но он вышел из дома, плотно закрыв за собою дверь, и за его спиной лязгнул засов – видимо, он сказал Яне и Ларисе закрыться изнутри.

Светлобородый же мужчина невозмутимо подошел к их калитке, перекинув руку, нащупал крючок.

– Хозяева, уж не серчайте, я на минутку к вам! Надолго не побеспокою. Вот вам медку лесного принес, – и он вручил Раде довольно увесистую банку с янтарным медом.

– Спасибо, – была вынуждена сказать та. – А вы… Зачем к нам?

Он без приглашения уселся на лавку перед верандой, которую Максим сам сколотил из толстого ствола поваленной березы, найденного им на опушке леса. С тяжелым вздохом утер пот со лба, как будто бы не на авто приехал, а шел километры по солнцепеку. Но поза его была расслабленной и взгляд не бегал.

– Меня Яковом зовут… Мы виделись уже, я вас помню, но так и не познакомились.

Максим коротко пожал ему руку. Рада заметила, что одна из занавесок в доме заколыхалась, и кажется, разглядела за ней бледное испуганное лицо Ларисы. Яков сидел к окну спиной.

– Беда у меня, – покачал головой Яков. – Дочка-красавица есть у меня, болеет с детства. Чего я только ни делал… Сейчас уже двадцать четыре года ей. Воспитал как мог… Только вот живет она словно в двух мирах – настоящем и придуманном.

– А мы-то здесь при чем? – осторожно спросила Рада.

– Дочка вчера из дома убежала. Люди говорят, видели, будто бы она к вам пошла, – простодушно объяснил Яков. – Да и я, когда подъезжал, углядел, как она в дом неслась. Человек она совершеннолетний, вольный. Да и вы люди взрослые. Нравится вам, чтобы Лариса моя жила тут – пожалуйста. Только вот предупредить хотел – не верьте вы ей.