Джессика Спотсвуд - Проклятая звезда

— Отлично. — Финн берет у меня пакет и запихивает его в карман плаща.

Я большим пальцем касаюсь его ладони.

— А из вас получился лихой лазутчик, мистер Беластра.

Это отчаянная дерзость — вот так открыто держать его за руку. Мы проходим мимо магазинчика, где продают сыры, мимо лавки меховщика и двух кафе, но тут, в торговом районе, все закрыто на ночь, окна темны и ставни задвинуты. Город, который всегда кажется мне таким чужим, таким шумным и зловещим, сегодня выглядит знакомым, пустынным и обманчиво безопасным. Словно он принадлежит нам, и только нам.

Национальный Архив прекрасен.

— Он как храм, — выдыхаю я, повыше поднимая свечу. — Храм книги.

Я никогда не видела ничего подобного. Деревянный сводчатый потолок исчезает во мраке где-то высоко-высоко над нашими головами. В центре помещения стоит дюжина столов на козлах, на столешницах громоздятся стопки книг, приготовленных для внесения в каталоги. Вдоль каждой стены тянутся стеллажи, уставленные тысячами томов. Винтовая лестница ведет на балкон, также отданный под ряды книжных полок. Хрустальные подсвечники отражают лунный свет, проникающий в высокие стрельчатые окна.

— Это прекрасно, — говорю я.

Но даже слово «прекрасно» кажется недостаточно выразительным. В этом зале чувствуется нечто священное, возвышенное, вызывающее благоговейный трепет и заставляющее притихнуть. Здесь, в этом дворце книги, я чувствую себя ничтожной и смиренной, словно перед лицом летней грозы, громыхающей от края и до края неба.

Тэсс, вне всякого сомнения, тут понравилось бы. Ее храмы — книжные магазины, а тут прямо-таки кафедральный собор.

— В других странах во всех крупных городах есть библиотеки, они примерно так и выглядят, — говорит Финн. — И каждый может прийти туда и взять на время любую книгу, какую захочет.

— Я не знала, что бывает столько книг сразу, — признаюсь я, озираясь, и направляюсь к ближайшей полке. Подняв свечу, я изучаю стоящие на ней томики.

Финн протягивает руку и пробегает пальцами по темным корешкам.

— Здесь хранятся одобренные Братством книги: переводы Писания, официальная история Новой Англии, философские трактаты, словари, научные и натуралистические труды. Но наверху есть все что угодно. — Он улыбается мне злой, полной сарказма улыбкой. — Все, что они не позволяют нам читать: мифы, романы, пьесы. Пойдем, я хочу кое-что показать тебе.

Патруль стражников только что удалился; сидя в кустах неподалеку, мы выждали, когда исчезнет свет их фонарей.

— У нас есть время? — спрашиваю я.

— Тебе захочется это увидеть, — обещает Финн.

Подобрав свои розовые юбки, я поднимаюсь по узким ступенькам винтовой лестницы. Один раз я оступаюсь, и Финн мягко поддерживает меня за талию. Его губы касаются моей шеи как раз над верхней перламутровой пуговкой на спине, и мое сердце начинает частить.

Поднявшись наверх, я ставлю свою мерцающую свечу на низкую тележку, полную книг, и наклоняюсь над перилами балкона, любуясь залом. Финн упирает руки в перила по обе стороны от меня. Его теплые губы спускаются вниз по моей шее, касаются голой ключицы, пробегают по плечу. Я откидываюсь назад, прижимаясь к нему, чувствуя, как мое тело делается горячим и наполняется желанием.

— Кейт, — выдыхает Финн, и я обращаю к нему лицо.

Сегодня я надела заказанное для меня Еленой новое зимнее платье. В нем-то я и была в видении Тэсс вместе с Финном. Он подцепляет пальцем мой атласный розовый пояс и притягивает меня к себе.

— Ты в лунном свете, в этом зале, в этом платье…

Его взгляд путешествует по мне, поднимается от пены бледно-розовых юбок, расшитых темно-розовыми бутонами, минует вздымающуюся, волнующуюся грудь, добирается до кремовой кожи шеи и задерживается на губах, заставляя меня учащенно дышать. Он едва касается меня, но под этим его взглядом я чувствую себя раздетой.

— Это все так прекрасно. Как во сне. — В его вдруг охрипшем голосе звучит восхищение.

— Тогда это и мой сон тоже, — признаюсь я, и наши губы встречаются в долгом, нежном, восхитительном поцелуе.

Мы сливаемся, срастаемся друг с другом, мягкий розовый шифон и серый хлопок, и руки, и губы… о, я могла бы стоять здесь так, пока не взойдет солнце. Я могла бы провести так всю оставшуюся жизнь.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, я опускаю голову ему на плечо и обнимаю его за талию. Я чувствую, что губы мои слегка припухли, нежная кожа подбородка горит, натертая, словно наждаком, его щетиной, а прическа растрепалась, и волосы рассыпались по плечам.

Финн прочищает горло:

— Вообще-то я тебя сюда не за этим звал, — говорит он, однако вовсе не выглядит при этом недовольным.

Он берет меня за руку, и ведет по балкону прямиком к одной из полок, и протягивает мне книгу. «Арабелла, отважная и справедливая», читаю я на обложке. Вскинув на Финна взгляд, я обеими руками принимаю книгу. Ее красный корешок потрескался, страницы пожелтели и растрепались.

— Она выглядит старой.

— Это первое издание, 1821 год. — Он осторожно раскрывает книгу и показывает мне затейливую вязь рукописных буковок на титульном листе. — Смотри, она написала тут свое имя.

— Кто, Арабелла? — шучу я, поднося страницу ближе к глазам.

Под напечатанной надписью «КАРТЕР А. ДЖЕННИНГ» стоит четкая рукописная подпись: «Кэтрин Амелия Дженнинг». Ахнув, я разглядываю след ее пера.

— Во-первых, это женщина, а во-вторых — Кэтрин, и никак иначе. — Финн улыбается широкой улыбкой.

— Это же замечательно. — Я обнимаю его свободной рукой и прижимаюсь теснее. — Спасибо, что показал.

— Я рад, что тебе понравилось. Только подумай, если Сестричество победит в войне, здесь когда-нибудь можно будет устроить настоящую библиотеку, — тихо говорит Финн. — Мы сможем снова напечатать запрещенные книги, чтоб восполнить то, что сожгли Братья. Люди будут брать их домой и читать, просто читать и ничего не бояться.

Я неохотно ставлю книгу обратно на полку.

— Хотела бы я привести сюда Тэсс.

— Может быть, когда-нибудь и приведешь. — Финн смотрит на свои карманные часы и берет с тележки свечу. — Нам нужно поторопиться. Стражники скоро вернутся.

— А ты знаешь, где хранятся досье? — Архив оказался несравненно больше, чем я себе представляла.

— В запертом шкафу в кабинете брата Жимборского. Я их видел. Мало того, во время вчерашнего короткого визита к Жимборскому я стащил ключ. Опрокинул на него чай, стал быстренько его вытирать… в общем, не думаю, что он хватится этого ключа в ближайшее время, их у него штук десять в связке, не меньше, — говорит Финн.

Он ужасно горд своим отчаянно храбрым поступком, и у меня не хватает духу сказать ему, что я могу без всякого ключа отомкнуть любой замок.