Джессика Спотсвуд - Проклятая звезда

Небольшая дверь в конце балкона ведет в коридор, из которого можно попасть в многочисленные кабинеты. Финн открывает последнюю дверь справа, и мы оказываемся в комнате, посреди которой стоит массивный письменный стол, а вдоль стен выстроились деревянные шкафы картотеки ему под стать. Один из шкафов заперт на латунный замок. Финн открывает его тонким матовым универсальным ключом.

— Ну вот, пожалуйста, — заявляет он, перерывая высокую стопку бумаг, — с самого верха лежит досье Бренны Эллиот. — Финн перекладывает папку на стол и раскрывает ее. — Тут давние предсказания и доклады сиделок о ее выходках. Такое впечатление, что на прошлой неделе кого-то посылали в Чатэм, чтобы поговорить с ее родителями и уточнить кое-какие моменты. Вот еще отчет Ишиды, он говорил мне о нем.

Я хватаю со стола Жимборского карандаш и стопку бумаги и сую все это Финну:

— Вот. Запиши все пророчества, которые могут нам пригодиться.

Финн кивает и снова переключает внимание на шкаф.

— Похоже, Харвудские досье разложены в алфавитном порядке, но некоторые лежат отдельно, сверху, и на них гриф «совершенно секретно». Может быть, нам нужны именно они?

Я выглядываю на улицу в щель между красными жаккардовыми занавесками. Белый шпиль мраморного Ричмондского собора по-прежнему освещен луной, но она уже не так высоко стоит в небе. Чуть дальше по улице я вижу серое каменное здание Национального Совета. Сколько же времени прошло с тех пор, как мы покинули монастырь? Одна только дорога заняла не меньше получаса.

В первом десятке досье речь идет о пациентках, склонных к побегу. Одни пытались перелезть через забор, другие — спрятаться в фургонах с припасами. Позапрошлым летом одна женщина украла у смотрительницы пистолет и застрелила сиделку. В прошлом году шестнадцатилетняя Парвати Капур пыталась во время визита брата Кабота задушить того его же галстуком. Когда ей это не удалось, она попробовала принудить его выколоть себе глаза ножом для бумаг, который лежал на письменном столе смотрительницы, и брат Кабот чуть было этого не сделал. Похоже, Парвати — вполне вероятная кандидатка в Сестричество, и даже неважно, владеет она ментальной магией или нет.

— Я все списал. За то время, что они наблюдают за Бренной, было одиннадцать пророчеств, — говорит Финн.

Примерно столько же, сколько и у Тэсс. Я протягиваю Финну новую пачку бумаг.

Дело идет удручающе медленно. Десятки девушек оказались в Харвуде по ничтожным, смехотворным поводам: одни, к примеру, ответили отказом на сватовство престарелых членов Братства, других застали при компрометирующих обстоятельствах с мужчинами, которые впоследствии отказались на них жениться… Некую Клементину полгода назад арестовали за то, что она сделала волосы своей сестры голубыми. В ее досье сказано, что заклятие, которое она сплела, чтоб заставить сестру молчать, обернулось против нее самой, и она еще до суда онемела.

Я сочувствую всем этим девушкам, порой они, как Клементина, вдобавок вызывают у меня любопытство, но задача моя заключается не в этом — я ищу в их досье явные указания на ментальную магию. Ищу, но не нахожу. Мое разочарование растет по мере того, как я приближаюсь к грифу «УМЕРШИЕ». Записи едва ли отражают истинную картину. Например, в досье Зары не говорится о ее способности к ментальной магии, хотя я знаю, что она владеет чарами принуждения. Преступление моей крестной состоит в том, что у нее были книги о колдовстве.

Наконец я нахожу еще одну кандидатку. Оливию Прайс обвинили в том, что она навела порчу на члена Братства, когда тот пытался арестовать ее за хранение запрещенных музыкальных инструментов. Должно быть, это та самая брюнетка Ливви, получившая нагоняй за пение в кухне, которую мы с Мэй видели сегодня днем.

Усыпанное звездами насыщенно-черное небо за окном постепенно приобретает цвет индиго. Я уже готова сдаться, но тут Финн радостно переводит дух.

— Нашел что-нибудь?

— Корделия Александер, — заявляет он, триумфально помахивая папкой в воздухе.

— И в чем ее обвинили?

Он слегка остывает.

— Нанесение невосполнимого ущерба разуму ее старшего брата. Когда это произошло, ей было всего двенадцать. Она играла, наряжаясь в драгоценности своей матери. Ну и потеряла какую-то бриллиантовую безделушку. А потом попыталась принудить брата никому не рассказывать об этом. Ее родители сдали.

— Господи боже, — моя ладонь непроизвольно взлетает к губам, — ужас какой.

Вдруг Финн склоняет голову набок.

— Тсс, — шепчет он, задувая свечу, — кто-то идет.

До моего слуха доносится бряцанье ключей и громкие мужские голоса. Финн нагибается (чтобы убрать со стола бумаги, думаю я), но вместо этого он тянется к сапогу.

— Что ты делаешь? — шиплю я, закрывая шкаф.

— Пистолет, — шепчет он.

— Я подозреваю, что они тоже вооружены. Постараюсь сделать так, чтобы обошлось без стрельбы. Лезь под стол. — В одну руку я хватаю свечу, в другую — стопку бумаг. — Может, они только заглянут сюда, и все. Но если нет, я обо всем позабочусь.

Финн отодвигает в сторону кожаное кресло и лезет под стол. Я скрючиваюсь рядом с ним, стараясь стать как можно меньше и незаметнее.

— Я вроде вот тут свет видел, — раздается из коридора неуверенный грубый голос.

Как глупо. Нужно было первым делом наколдовать непроницаемую завесу.

— Это, наверно, было просто отражение луны, — возражает другой стражник.

— Лучше на всякий случай проверить, — настаивает первый.

Дверь, скрипнув, отворяется, комнату пересекает луч света, и я задерживаю дыхание. Сердце колотится в груди, будто молот. Стражников двое. Смогу ли я заставить их уйти? Маура была права, мой страх навредить кому-нибудь оборачивается против меня. В темноте рука Финна находит мою руку.

— Ничего и никого, я ж тебе говорил, — гогочет второй стражник. — Кто бы мог забрести сюда в такую глухую ночь? Даже старикашка Жимборский не настолько без ума от своих книжек.

Дверь снова скрипит, закрываясь, и мы остаемся в тишине и темноте. Долгое мгновение мы выжидаем, прислушиваясь к тому, как удаляются по коридору шаги, а потом я вылезаю из-под стола. Финн следует моему примеру, вытягиваясь во весь свой немаленький рост.

— Чуть было не попались. Я уже готов был совершить что-нибудь непоправимое. Благодарение Господу за твой трезвый ум, — говорит он и восхищенно смотрит на меня.

Но я потрясена до глубины души. Мы были на волосок от катастрофы.

— Ты веришь, что у нас получится? — выпаливаю я. — На самом деле веришь, что это их спасет?

Финну нет нужды спрашивать, что я имею в виду. Он наклоняется, и его губы касаются моих. Карие глаза за стеклами очков смотрят очень серьезно.

— Я верю в тебя, Кейт Кэхилл, и я верю в нас. Я здесь, чтобы помочь, потому что ты во мне нуждаешься. И неважно, насколько безумными кажутся твои планы или насколько велик риск. Ты разве до сих пор этого не знала?