Джули Кагава - Железная принцесса

Она засмеялась и пригладила ушки.

— Не волнуйся, драконье население мы сокращать не собираемся. Лэнанши приказала оставить ему парочку.

Пак хмыкнул. Кажется, одобрительно.

— А что вы с этого получаете?

— Еду и жилье. А еще — уважение. Иначе так и остались бы на улице.

Кими и Нельсон переглянулись, но Уоррен смотрел только на меня. Он всю дорогу так шел, и я уже начала нервничать.

— И деньги неплохие, — продолжала Кими, не замечая этого странного поведения. — По крайней мере, так лучше, чем терпеть притеснения изгнанников и фейри, которым просто нравится жить среди смертных. С Лэнанши безопаснее. Не приходится иметь дел с подданными Зимней королевы. Даже банды Красных колпаков знают, что нас трогать нельзя.

— Но почему же у вас такие неприятности? — спросила я. — Ведь вы тоже изгнанники.

Я взглянула на ее мохнатые уши с кисточками, на зеленого Нельсона и Уоррена с рожками. Людьми они точно не были.

И тут я вспомнила, как Уоррен защищался крестом, как назвал нас «проклятыми фейри», как троица, в отличие от Грималкина, преспокойно вошла в дверь со зверобоем. Кими еще рта не открыла, а я уже поняла, кто они такие.

— Потому, — беззаботно сказала девочка, подергивая ушками, — что мы полукровки. Я наполовину фука, Нельсон — полутролль, Уоррен — сатир. Полукровок изгнанники ненавидят больше, чем фейри.

Об этом я как-то не подумала, а ведь можно было и догадаться. Скорее всего, таким, как они, приходилось несладко. Без покровительства Оберона они целиком зависели от прихоти чистокровных фейри, а те, наверное, плохо с ними обращались. Неудивительно, что дети заключили договор с Лэнанши в обмен на защиту. Даже если за это надо было таскать яйца из-под драконов.

— Да, кстати. — Кими покосилась на Железного коня, который, поскрипывая, шагал за нами. — Лэнанши знает о… таких, как он. Они убили множество изгнанников. Она от этого просто в ярости. Вашему другу лучше быть поосторожнее. Не представляю, как она встретит у себя в гостиной железного фейри. Она и за менее серьезные проступки прибить готова.

— Заткнись, Кими, — вдруг сказал Уоррен.

Коридор кончился. Дальше поднималась лестница, ведущая к ярко-красной двери.

— Ну? Говорил же вам, что все проще простого.

Я хмуро поглядела на него, но тут мое внимание привлекло кое-что еще. Из-за двери доносилась мрачная и чарующая мелодия — тихие, дрожащие аккорды фортепьяно или органа. Мне вспомнился мюзикл, который я смотрела давным-давно, «Призрак Оперы». Его привозили в наш городок, и мама потащила меня в театр. Это было незадолго до того, как родился Итан. Я приготовилась три часа зевать и мучиться, но, едва услышала величественные звуки органа, позабыла обо всем.

Помню, мама прослезилась, чего с ней не бывало, даже когда она смотрела самые грустные фильмы. Тогда-то я не придала этому значения.

Мы поднялись по лестнице и вошли в роскошный зал с высоченным потолком. Вверх убегали широкие ступени двойной лестницы. Возле ревущего камина стояли диваны с обивкой из черного велюра. Натертый до блеска паркетный пол сиял, стены украшали обои с красно-черным узором, а высокие арочные окна были занавешены тончайшими черными шторами. Всюду висели картины — масло, акварель, графика. С дальней стены загадочно улыбалась Мона Лиза, а рядом с ней висело полотно, выполненное в манере кубизма. Может быть, Пикассо?

Зал наполняли мрачные, чарующие звуки фортепьяно, полные такой силы, что воздух дрожал, а у меня звенело в ушах. Инструмент стоял в углу, недалеко от камина. На полированном дереве танцевали отблески пламени. Над инструментом склонился человек в мятой белой рубашке. Его пальцы так и летали, били по клавишам из слоновой кости.

— А кто…

— Тсс! — Кими шлепнула меня по руке. — Тише. Она не любит разговоров, когда играют.

Я примолкла и стала рассматривать пианиста. Его длинные каштановые волосы висели слипшимися прядями, будто их давно не мыли. Музыкант был широкоплечий, но такой худой, что рубашка на нем висела. Сквозь ткань проглядывал позвоночник.

Человек в последний раз ударил по клавишам, и заключительный аккорд медленно растворился в тишине. Музыкант не двигался, только руки подрагивали от изнеможения. Лица я не видела, но представила, что он сидит закрыв глаза. Кажется, он чего-то ждал. Я поглядела на спутников. Может, надо ему поаплодировать?

С вершины лестницы послышались медленные хлопки. Я подняла голову. На перилах сидел не кто иной, как Грималкин. Кот обвил хвостом лапы и, похоже, чувствовал себя как дома. Как бы я на него ни злилась, весь гнев мигом угас, когда я увидела, кто появился рядом.

На балконе вдруг, словно по волшебству, возникла женщина с длинными волнистыми волосами цвета расплавленной меди. Они сияли, легким облаком окружая бледное лицо незнакомки. Стройная и величественная, она выглядела как настоящая королева. Я затаила дыхание. Какие уж тут Аркадия и Тир-на-Ног. Мы прибыли к новому двору, и теперь играть надо было по правилам его повелительницы. Я подумала, не стоит ли ей поклониться?

— Браво, Чарльз!

Голос женщины звучал чистейшей музыкой. Он был просто соткан из вдохновения. Мне тут же захотелось взлететь на сцену и повергнуть в экстаз толпы ликующих поклонников.

— Это было чудесно. Можешь идти.

Человек, пошатываясь, встал и заулыбался, как младенец, чьи каракули похвалил учитель. Он был почти одних лет с моим отчимом. На щеках и подбородке темнела щетина. Когда музыкант обернулся и посмотрел на нас, я вздрогнула. Его глаза совсем ничего не выражали. Они были пусты, как безоблачное небо.

— Бедняга, — пробормотал Пак. — Кажется, он тут не первый день.

Чарльз недоуменно похлопал ресницами, глядя на меня, и вдруг вытаращил глаза. Я нахмурилась.

— Ты, — забормотал он и поплелся к нам, указывая на меня трясущимся пальцем. — Я тебя знаю. Или не знаю? Знаю или нет? Кто ты? Кто? Голоса шепчут в темноте. — Он сморщился в тоске и схватил себя за волосы. — Шепчут. А я не помню их имена. Они говорят, что…

Он сощурил глаза и впился в меня взглядом, тяжело дыша.

— Тряпичная девчонка, что летает над моей постелью. Кто ты? Кто? — крикнул он и бросился вперед.

Железный конь с громоподобным рыком заслонил меня, и человек отшатнулся, закрывая лицо.

— Нет, — всхлипнул он и сел на пол, обхватив руками голову. — Тут никого нет. Пусто, пусто, пусто. Кто я? Не знаю. Голоса шепчут, но я забываю все.

— Довольно!

Женщина сошла по ступеням, и подол ее платья заструился по полу. Она погладила музыканта по голове.

— Чарльз, милый, у меня гости.

Он поднял на нее заплаканные глаза.

— Прими ванну, а потом сыграешь нам за ужином.

Чарльз шмыгнул носом и опять схватился за волосы.