Дин Кунц - До рая подать рукой

Убивать тысячу, чтобы спасти три тысячи. Убивать миллион, чтобы спасти три миллиона. Убивать слабых, чтобы спасать сильных. Убивать инвалидов, чтобы обеспечить лучшие условия жизни тем, кто крепок телом. Убивать всех с маленьким ай-кью, чтобы больше ресурсов поступило в распоряжение более умных.

Крупнейшие университеты, такие, как Гарвард и Йель, такие, как Принстон, когда-то цитадели знаний, где ранее отыскивали истину, превратились в хорошо смазанные машины убийств, где студентам медицинских школ втолковывали, что убийство следует рассматривать как метод исцеления, один из многих, что право на существование имеют только избранные люди, соответствующие определенным критериям, что нет правильного и неправильного, что смерть – это жизнь. Нынче мы все дарвинисты, не так ли? Сильные живут дольше, слабые умирают быстрее, а поскольку таков замысел природы, не стоит ли нам поспособствовать старушке в ее работе? Получите ваш дорогой диплом, подбросьте в воздух вашу академическую шапочку в честь этого знаменательного события и отправляйтесь убивать слабых во имя матери-природы.

Где-то улыбается Гитлер. Они говорят, что он убивал инвалидов и больных (опустим миллионы евреев) по неверным причинам, но фактически, если нет правильного и неправильного, морального и аморального, тогда в осадке остается только то, что он их убивал, а следовательно, по стандартам современных биоэтиков, был провидцем.

Когда на дисплее появлялись фотографии Престона Мэддока, она видела симпатичного, даже красивого мужчину с длинными каштановыми волосами, усатого, с располагающей улыбкой. И к своему разочарованию, Микки не обнаружила на его лбу штрих-кода, начинающегося с трех шестерок.

Из короткой биографии следовало, что он родился в рубашке, да и потом судьба никогда не поворачивалась к нему спиной. Единственный наследник значительного состояния, он мог не работать для того, чтобы оплачивать свои путешествия из одного конца страны в другой в поисках полевого госпиталя инопланетян.

Однако в материалах о Мэддоке Микки не смогла найти и слова о том, что тот верил в реальность Ипов, как и в то, что они находятся среди нас. Должно быть, он тщательно скрывал свое увлечение от прессы.

Четыре с половиной года тому назад он ушел из университета, чтобы «отдавать больше времени философии биоэтики, а не учительству и личным интересам».

Он содействовал восьми самоубийцам.

Лайлани говорила, что он убил одиннадцать человек. Вероятно, она знала еще о троих, которые не попали в официальный список.

Несколько пожилых женщин, тридцатилетняя мать, больная раком, семнадцатилетний парень, звезда футбольной команды, с травмой позвоночника… В голове Микки, читающей об убийствах Мэддока, звучал голос Лайлани, приводящей тот же список.

Дважды Мэддока судили за убийство в двух разных штатах. Оба раза присяжные оправдали его, потому что чувствовали доброту его намерений и сострадание, достойное восхищения.

Муж тридцатилетней больной раком, хотя и присутствовал при самоубийстве, подал гражданский иск, требуя у Мэддока возмещения морального ущерба, когда на вскрытии выяснилось, что его жене поставлен неправильный диагноз: рака у нее не было, а болезнь поддавалась излечению. Присяжные, однако, приняли сторону Мэддока, потому что он хотел лишь облегчить страдания больной, а вина, по их мнению, лежала на враче, который поставил неправильный диагноз.

Через год после смерти сына мать прикованного к коляске шестилетнего мальчика-инвалида тоже подала в суд, заявляя, что Мэддок, в сговоре с мужем, подвергали ее «безжалостному душевному и эмоциональному давлению, используя методы психологической войны и промывания мозгов», пока в состоянии полного физического и морального истощения она не согласилась лишить жизни своего ребенка, в чем теперь горько раскаивается. Но перед первым судебным заседанием она забрала иск, может быть, потому, что испугалась прессы, которая уже начала съезжаться на процесс, или потому, что Мэддок откупился от нее.

Удача, безусловно, благоволила к Престону Мэддоку, но не следовало сбрасывать со счетов известную юридическую фирму, которая защищала его интересы, и пиаровское агентство, многие годы без устали полировавшее его образ в глазах, ушах и сердцах граждан, получая за труды двадцать тысяч долларов в месяц.

В последнее время он ушел в тень. Собственно, с того самого момента, как стал мужем Синсемиллы и ее личным поставщиком наркотиков, он удалился с публичной сцены, доверив своим сторонникам создавать новый, удивительный мир, в котором убийства одних будут приносить счастье другим.

Как ни странно, не нашла Микки и упоминаний о женитьбе Мэддока. Все биографии, найденные в Интернете, утверждали, что он холост.

Когда женится столь противоречивая фигура, как Мэддок, свадьба, безусловно, становится объектом для новостей. Где бы он ни получил свидетельство о браке – на бурлящем жизнью Манхэттене или в сонном захолустье Канзаса, репортеры узнали бы об этом и рассказали всему миру, даже если бы церемония завершилась и невесту поцеловали до того, как телевизионщики и журналисты слетелись со своими камерами. Однако… ни слова.

Лайлани говорила, что свадьба была, пусть и без высеченного из льда лебедя. Микки уже убедилась, что девочка никогда не врала, какими бы невероятными ни казались ее истории. Значит, свадьба состоялась, пусть ее не почтили своим присутствием ни лебедь из льда, ни представители средств массовой информации.

Понятное дело, если невеста – Синсемилла, жених едва ли захочет, чтобы его пиарщик организовал о ней статью на полосу в «Пипл» [64]или в честь бракосочетания устроил для молодых телеинтервью с Ларри Кингом [65].

Но, скорее всего, причиной такой таинственности послужило желание жениха убить своих приемных сына и дочь, если инопланетные целители не дадут о себе знать, как он того ожидал. И ему не зададут вопросов о пропавших детях, если никто не будет знать об их существовании.

Микки вспомнила слова Лайлани о том, что Мэддок, колеся по стране, всегда представлялся под чужой фамилией и значительно изменил свою внешность. Судя по датам копирайта, самые последние фотографии Мэддока устарели как минимум на четыре года.

Глядя на беспечное лицо доктора Дума на дисплее компьютера, Микки заподозрила, что намерение убить Лукипелу и Лайлани – не единственная причина, побудившая его сохранить свою женитьбу в секрете. Эта тайна еще ждала разгадки.

Микки поднялась из-за компьютера. Ресурсы Сети она, конечно же, не исчерпала, но уже узнала все, что хотела. Реальный мир всегда бил виртуальный, и по-другому быть не могло. Теперь предстояло встретиться с Престоном Мэддоком лицом к лицу и оценить противника.