Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

– Но ведь ресурс скафандра закончился почти сутки назад, – тихо пробормотал Захар и почувствовал, что рука Герти, лежащая на его плече, плавно поползла вниз. Он не успел отреагировать, и женщина, лишившаяся чувств, рухнула на пол.

– Я всего лишь собирал образцы, – удивленно взирая на Граца, мямлил Клюгштайн. – Вот они, в сумке, запакованы по всем правилам.

В его сумке, изрядно потяжелевшей, действительно обнаружились образцы вещества инопланетного корабля. Они на самом деле были упакованы по всем правилам и распаковывать их не стали.

Грац учинил биологу самый настоящий допрос. С пристрастием. Разве что не бил.

– Я еще раз вас спрашиваю, – орал доктор Фрицу в лицо; на большом носу Клюгштайна оседали брызги, вылетающие изо рта Граца, но биолог не делал попытки вытереть их, – где вы были все это время?!

Захару было жаль старика, но он понимал, что по-другому поступить нельзя, – Фриц вернулся спустя пятнадцать часов после того, как должен был стать хладным трупом, однако каким-то образом он оставался жив и вот – целехонек – сидел перед ними. Более того, у скафандра Клюгштайна ресурс не был выработан, и он вполне мог поддерживать жизнедеятельность хозяина еще часов пять-семь. Вряд ли Фриц имел возможность где-то дозаправить скафандр. Значит, биолог снимал космический костюм. Только где? В «Аквариусе» это сделать невозможно. Тогда где был Клюгштайн?

– Я был в тоннеле. Искал образцы. Собрал нужное и вернулся, – в который уже раз сообщал Фриц. – А в чем, собственно, проблема? Никто не предлагал никакой программы исследований, и я решил сам…

– А для чего вы отключили связь «Аквариуса» с «Зодиаком»?

– Потому что знал, что вы не дадите мне спокойно заниматься делом, – возмущенно парировал Клюгштайн.

Биологу никто не говорил о прошедшем времени, и Фриц то ли действительно не знал, сколько времени он отсутствовал на борту «Зодиака», то ли умело ломал комедию. Вот это и пытался выяснить Грац.

– Хорошо, – тише сказал Станислав, – а где вы были более суток?

Клюгштайн не понял его вопроса. Или же сделал вид, что не понял.

– Да, прошли сутки, даже больше! – Грац снова сорвался на крик. – Вы сбежали с корабля около полутора суток назад! Где вы были все это время?!

– «Около полутора суток»?! – биолог явно был ошарашен. – Я провел вне корабля меньше двенадцати часов, я не понимаю, о чем…

– Все, хватит! – оборвал его Грац. – Пойдемте в лазарет, проверим, не подцепили ли вы там чего. И вообще…

Вот это «и вообще» очень не понравилось Захару. Или это опять паранойя? Да еще Герти со своими предположениями: у Станислава, мол, планы, и он их успешно претворяет в жизнь». Кстати, как она?

Планетолог безучастно сидела в кресле возле пульта. Руки ее были опущены вниз, глаза смотрели в пол. Всем своим видом она излучала апатию и безучастность. Грац сказал, что так и должно быть первое время, – после того как женщина упала в обморок, увидев перед собой «ожившего» Клюгштайна, Захар отнес ее в лазарет. Он сомневался, правильно ли поступает, ведь ему Грац тоже не внушал доверия, но Герти не приходила в себя… Что ему еще оставалось делать?

Станислав закрыл лазарет, уверив Захара, что все будет в порядке. Теперь Гертруда была спокойна. Слишком спокойна.

– Я себя вполне хорошо чувствую, – вяло улыбаясь и подняв в предостерегающем жесте руку, сказал Клюгштайн. – Обойдусь без вашей терапии.

– Вы же не совсем здоровы, – начал бормотать Грац.

Он явно хотел, чтобы биолог попал в его владения. Но не мог же он утащить его туда силой на глазах всей команды. Фриц это тоже понимал. И Захару показалось, что биолог понимал что-то еще. Что-то было известно только ему, Клюгштайну.

– А вы на его руку посмотрите, – подал голос Лившиц. Люциан тоже изменился – из его взгляда исчезла затравленность, что поселилась там после странных событий с потерей памяти, но появилось новое выражение уверенности в себе и полнейшего безразличия к окружающему. Что-то неприятное было теперь в его взгляде. – По-моему, он действительно здоров, даже стал еще здоровее, чем был.

Все, включая самого Клюгштайна, перевели взгляды на обрубок его левой руки. Новая кисть не выросла, но регенерирующей повязки там больше не было, а кожа на культе была розовая и гладкая, без малейшего намека на рубцы или дефекты. Будто Фриц родился с этой культей.

– Ничего не понимаю, – одними губами, не сводя немигающих глаз с розовой плоти, прошептал Клюгштайн.

Он подвигал рукой, потер обрубок правой ладонью. Взгляд биолога выражал глубокое недоумение. Но, похоже, не только девственный вид гладкой кожи смущал его.

– Ее нет, – ошарашенно произнес Фриц.

Похоже, все-таки он тронулся умом. Клюгштайн не помнил, что лишился руки!

Но ситуация оказалась менее прозаической, чем представлял себе кибертехник.

– Я не чувствую руку. Ничего не чувствую. Даже не помню, каково это – иметь левую кисть.

Взгляд биолога оторвался от девственно-гладкой культи, и его глаза, полные непонимания, сожаления и мольбы, воззрились на Граца. Он ждал от доктора объяснений.

– Вам необходимо пройти полное обследования, – медленно, чеканя каждое слово, сказал Грац. Голос его был тихим и бархатным, он не принуждал, а констатировал очевидное. – Вы же понимаете, что случай далек от ординарного. Этого нельзя оставлять так, могут развиться очень нехорошие осложнения.

С этими словами Грац взял Клюгштайна под локоть здоровой руки, продолжающей медленно поглаживать культю, и мягко, но настойчиво повлек прочь из рубки.

В голове Захара бурлили странные мысли, сомнения обуревали его. С одной стороны, он понимал, что Фрицу действительно нужна помощь, тот, вне всякого сомнения, болен, не в себе. Биолог перенес что-то, что никак не хотело, а возможно, не могло уложиться в его сознании. Не исключено – в сознании человека вообще. А с другой – действия Граца вызывали у кибертехника еще большие подозрения, чем непонятная возня чужих.

А не тронулся ли он сам умом? Грац со всеми его замыслами и странностями – свой, земной. Человек он! А чего хотели чужие, Захар даже предположить не в силах. И потом – правильное это слово: «чужие». В нынешней ситуации не до выяснения, кто «всех красивей и милее», тут скорее стоял вопрос «кто кого?». Кто первый навяжет противнику свои условия контакта.

– Нет! – неожиданно резко вскрикнул Клюгштайн. Он вздрогнул – будто проснулся – и, с силой оттолкнув Граца, вышел из рубки. – Я сам разберусь.

Голос биолога стал твердым и непреклонным. Захар подумал, что, если Фрица начнут тащить силой, тот станет брыкаться и отбиваться. Но кибертехник не смог бы решить, что сделать в этой ситуации, кому броситься на помощь: Станиславу или Фрицу.