Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

– А чужой у нас на борту?

– Какой чужой? – Грац даже позволил себе улыбнуться.

– Тот, которого видели Герти и кибер.

– Которого вы деактивировали?

– Да.

– Он же вышел из строя.

– Я предполагаю, что именно из-за воздействия чужого он и стал сбоить.

– Так черт-те до чего можно додуматься. Вы его видели? Этого вашего чужого – видели?

– Нет, – Захар понимал, что его слова, наверное, и на самом деле звучат довольно смешно. – Но два свидетеля: человек и бесстрастная машина…

– Один свидетель – тот, который человек, – уже в который раз категорически отказывается явиться в лазарет для прохождения курса терапии. А второй – свихнувшийся кибер. Никаких объективных свидетельств – ни снимков, ни записи в памяти корабельного искина. Вы хоть знаете, как выглядел ваш мифический чужой?

– Нет.

– А отчего вам… ваша подруга не рассказала? Потому что – не может. Это только ее страхи, аморфные и неоформленные. Она же не видела его, понимаете, не видела. Она только боится его увидеть. Но даже описать не может то, что, как она утверждает, угрожало ей.

Все, что он рассказывал, точно соответствовало действительности. Но Захар не верил. Не мог он убедить себя, что происходящее вокруг, все эти странности, эта атмосфера захлопнувшейся гробницы лишь плод их измененной изоляцией и безысходностью психики.

Да, у него было странное ощущение, да, то же самое утверждала Герти. Но если вдуматься – корабль как корабль. Чистые коридоры, все работает, киберы незаметно, как им и положено, следят за порядком. Виртуальность функционирует нормально, нарушений логики у корабельного мозга нет.

Если Герти чудятся какие-то пришельцы, может, и «белые пятна» в блоках памяти Захару привиделись? Да нет, информация о них осталась в отладочном планшете кибертехника, отключенном от виртуальности. Но это, если подумать, можно списать на результат работы алгоритма устранения логических ошибок в мозге «Зодиака».

Тогда получалось, что ничего сверхъестественного на «Зодиаке» и в самом деле не происходит.

– Клюгштайн был сам не свой, перед тем как улетел. Он что-то нашел в своих бактериях. Он показывал мне. Только я не понял до конца. Они что-то не то делают. То, что не должны. Фриц пытался найти объяснение. Но он вел себя странно.

– Да уж, – согласился Грац. – Результат налицо.

– Нет, вы не поняли, – Захар немного замялся. – Странное, конечно, предположение, но мне показалось, что он… не знаю, как даже сказать. Завербован инопланетянами, что ли.

– Вы в своем уме, Орешкин?! Мы здесь бьемся, пытаясь установить контакт, а Фриц, по-вашему, уже с ними снюхался и шпионил тут у нас?!

– Понимаете, не все так просто. В работе искина тоже не все гладко. Сбоев нет, логика его безупречна, но…

Лицо Граца медленно, но отчетливо багровело. Ему, похоже, надоело выслушивать предположения кибертехника. Доктор резко махнул рукой и, громко топая, вышел из рубки.

Герти ждала в коридоре. Спросила, что это с Грацем.

– Возможно, мы и в самом деле все здесь сошли с ума, – скорее сам себе сказал Захар.

– Что ты ему сказал?

– Высказал свои предположения о том, что происходит на корабле.

– Зря. Я ему больше не доверяю, – сказала Герти и добавила после короткой паузы: – Я никому теперь не доверяю.

Захар посмотрел на нее, но ничего не сказал. Она была права – доверять теперь нельзя даже самому себе. Собственное сознание раз за разом выкидывало кульбиты, предавало и путало мысли. Что уж говорить про других.

– Грац чего-то хочет, у него есть какой-то план, – сказала Герти. – Знать бы – какой. Ты знаешь, что он уже несколько раз пытался затащить меня в лазарет? Якобы для курса терапии.

– Почему ты отказываешься?

Герти остановилась, глядя прямо в глаза Захару.

– Ты действительно не понимаешь, что на этих своих сеансах он может сделать с тобой все, что захочет?!

– Брось, – усмехнулся кибертехник. – Я однажды был у него в лазарете. Видишь же: со мной все нормально. И даже немного полегчало. Хотя и ненадолго.

Гертруда быстрыми шагами пошла дальше, оставив позади Захара.

– А с Люцианом – не все нормально, – тихо, но так, что Захар четко услышал сказанное, произнесла женщина.

– Погоди, – он догнал ее и развернул лицом к себе. – Что ты имеешь в виду?

Герти опустила глаза.

– Можно подумать, ты его не видел, – пробормотала она, и Захар по голосу понял, что Герти сейчас расплачется.

Боже, да что же здесь происходит?! Грац свел с ума Лившица? Чушь! Он видел Лившица после того… после потери памяти. Видел – тот не сильно отличался от затравленного бешеными собаками волка. А теперь Люциан хотя бы стал нормально воспринимать окружающий мир. Да, он подавлен, у него стресс и депрессия, но он идет на поправку. И все – после лечения Граца.

– Но ведь это же именно Грац поставил его на ноги после того случая, – озвучил свои мысли Захар.

– А что он сделал с ним до?! – она резко подняла голову. На ее ресницах действительно застыли капельки влаги, переливающиеся в тусклом свете коридорных ламп, словно бриллианты чистой воды. Но в глазах отчетливо читались ярость и неуемный животный страх.

О чем она? Что Грац мог сделать с Люцианом, когда они не то что не ладили, терпеть друг друга не могли? О каком сеансе – или о чем еще говорила Герти – могла идти речь?

– Что он с ним сделал? – тупо повторил вопрос Захар.

– Я не знаю, – голос Гертруды дрожал, она вцепилась руками в воротник рубашки кибертехника и трясла Захара в такт каждому своему слову: – Я не знаю, но Люциан был в лазарете у Граца перед тем, как все это случилось.

Лившиц был во владениях Граца? Они вели переговоры? Или Люциан сам попросил доктора провести курс терапии?

– Зачем он пришел к нему в лазарет?!

– Откуда мне знать?! – выкрикнула Герти. – Никто из них со мной не обсуждал своих планов. Но факт налицо – все просто отключились, а Люциан исчез. И знаешь, – внезапно она стала говорить тише, почти шепотом, – я думаю, Клюгштайн не первый, кто отправился в самоволку к Хозяину Тьмы.

Первые несколько секунд Захар никак не мог понять, что означают слова Гертруды. И только когда ее руки отпустили воротник, до него наконец дошло.

– Но как?! – выкрикнул он. – С чего ты это взяла?

– Помнишь, в ангаре…

Она не успела договорить. Они оба резко обернулись, услышав шорох чьих-то шагов. Захар ожидал увидеть в полумраке коридора все, что угодно, даже многоногого истекающего ядовитой слизью инопланетянина, вознамерившегося съесть их с Герти, но не то, что там оказалось. Вернее – того: прямо к ним, волоча по полу объемную и явно тяжелую сумку для сбора образцов, с осунувшимся лицом, но при этом совершенно живой, шел пропавший Клюгштайн. Во плоти.