Эрика-Джейн Уотерс - Песнь призрачного леса [litres]

Целую Хани в растрепанную макушку и удаляюсь в коридор – соорудить что-нибудь из собственных нечесаных волос.

Автобус неторопливо подкатывает к школе. Я ищу глазами Седара, но вместо него сразу натыкаюсь на Сару – стоит, прислонившись спиной к стене административного корпуса, и задумчиво постукивает по кирпичной кладке подошвой высокого синего конверса. На ней – веселенькая фирменная футболка с логотипом детского летнего лагеря, составляющая странный контраст насупленному выражению лица и угрюмо скрещенным на груди рукам. Завидев ее, я сразу расплываюсь в невольной улыбке, но одновременно и ощущаю укол в сердце. Вчера она спасла меня. Спасла от настоящей гибели, сделала то, что не под силу никому другому, – должно же это что-то значить. Не просто же так…

– Привет, – говорю.

– Седар сейчас подойдет, – поспешно сообщает Сара.

– А-а. Значит, вы с ним уже… говорили?

– Парой слов перекинулись, – пожимает плечами она.

– Спасибо тебе… что пришла вчера на выручку. Не оставила меня. – Ловлю ее взгляд, в нем – тревога и усталость, но и только. То, другое, более сильное чувство, сверкнувшее в нем вчера, за остаток ночи исчезло.

– Я… никогда тебя не оставлю, – обещает девушка, запинаясь, и опять-таки выходит не так пылко, как вчера, но убедительно. Твердо. – Ты мой лучший друг.

Лучший друг. Что ж, и на том благодарить следует, счастлив тот, у кого есть такой друг, но все же… трудно отбросить, прогнать из головы назойливую мысль: все могло бы быть между нами иначе, все могло бы получиться, если бы не… Если бы все пошло иначе с самого начала. Удивительно: даже теперь, когда тень Черного Человека по-прежнему нависает надо мной, когда Джесс на волоске от тюрьмы, мысль «Сара навсегда потеряна» для меня – как удар кованым сапогом в живот.

Из-за угла действительно появляется Седар, а за ним – Роуз, Орландо и Кеннет. На сводного братца мне теперь – после свидания с призраком Джима – даже неловко смотреть, и уж, конечно, доверия к нему у меня осталось меньше, чем когда-либо. Интересно, все ли Седар рассказал ему о вчерашней ночи?

Орландо легонько толкает плечом мое плечо: исполненный особого значения простой жест, означающий: все прощено и забыто. Роуз хмурится, но от нее я ничего другого и не ждала. Она подходит к Саре, произносит что-то вполголоса, но та молча отступает на шаг и вперяет взор в землю.

Седар привычным движением обнимает меня за талию и улыбается.

– Салют. Отошла немножко?

Я перевожу взгляд с него на Сару, потом – на остальных.

– Я в порядке. А что это вы тут всей компанией собрались?

Роуз закатывает глаза.

– Да ради тебя же, тупица. Охранять. Чтобы тебя ненароком не убило или «пылесосом» не затянуло в ад, или куда там еще, как в прошлые разы. Сама ты явно с этой потусторонней лабудой не справляешься.

– Но все-таки я вызвала призрак Джима. И поговорила с ним. – Украдкой смотрю на Кеннета, ищу в его глазах страх и смятение, но тот, кажется, испытывает лишь некоторый моральный дискомфорт: покашливает, скрестив руки на груди.

– Да, Седар уже рассказал. Наверное, и мне стоило с вами пойти, только…

Тут почему-то спешит вмешаться Сара – кладет ему ладонь на плечо.

– Вот уж поверь, Кеннет, тебе лучше в это дерьмо не мешаться. Там все не так, как думаешь.

Не знаю, ради чего она так старается – лично я все еще очень досадую на Кеннета за ложь и молчание. И даже потом он палец о палец не ударил, чтобы убедить меня в том, что он вне подозрений, так что на его чувства мне плевать. Может, конечно, всё тут ерунда, и даже скажи мой сводный правду с самого начала, ничего бы не изменилось, но, по крайней мере, это был бы правильный поступок! Честный. А так…

– Я старалась ради Джесса. Добывала сведения. Только для этого все и затеяла.

– Ну и? – выжидательно спрашивает Кеннет. – Что? Что поведал мой папаша?

Все взгляды устремляются на меня, всем нужен ответ, который мне… неизвестен? Точно не знаю.

– Он… высказался не вполне ясно. Похоже, просто не захотел откровенничать.

Седар склоняет голову набок так, словно сделал из слов Джима совсем другие выводы.

Что касается Кеннета, то даже не пойму: облегчение он испытал или разочарование.

– Ну ты… можешь его еще раз вызвать. – Его баритон подрагивает. – Снова расспросить хорошенько, когда он будет готов .

Блефует? Отводит от себя обвинения? Делает вид, что ему вовсе не страшно?

– Думаю, он больше не придет. Твой отец не хочет мне помогать.

– А что, у привидений есть выбор? Являться или не являться – как им вздумается? – Сарин голос, какой-то особенно глухой и гортанный, режет мне слух: ясное дело, она вспомнила о своей маме.

Разъясняю:

– У некоторых – есть. Особенно у тех, что уже немного попривыкли. Посуществовали в новом качестве. Папа говорил, скрипка как бы просто приоткрывает дверь в иное измерение, а духи сами решают, входить или не входить.

Глаза моей подруги уже блестят от слез, но, конечно, она не даст им воли. Отвернулась и смотрит в сторону спортплощадки.

Звонок на урок. Орландо деловито глядит на часы.

– Ладно, пора учиться. – Но не двигается с места и спустя несколько секунд обращается к Седару: – Так какие у нас планы?

– Давайте сегодня соберемся побренчим, – предлагает тот. – В семь часов.

– Зачем? – спрашиваю я. – Я уже…

– Только на сей раз приноси обычную скрипку, – перебивает Роуз.

Седар тепло улыбается мне.

– Мы же одна команда. И музыкальная, и вообще. Хотим тебя поддержать. Проследить, чтобы у тебя на душе все было в порядке, так сказать. А репетиция к тому же – прекрасная возможность поболтать.

Поворачиваюсь к Саре, та энергично кивает, но спешит добавить (и снова скрещивает руки):

– Только у меня сегодня нельзя.

Я сомневаюсь, смогу ли извлечь из инструмента хоть одну ноту после пыток Черного Человека, но храбро предлагаю играть в доме у тети Ины. Мол, только позвоню ей после школы – спрошу разрешения, но уверена: ей будет очень интересно познакомиться с моими друзьями.

Вообще, мне самой надо с ней поговорить. Рассказать о последних событиях. Несправедливо держать ее в неведении – ведь, в конце концов, это она спасла меня тогда, на озере. И еще мне важно оказаться там, где острее всего ощущается близость папы. Я бы хотела услышать его родной голос после этой страшной ночи.

Народ разлетается по классам, но Кеннета я останавливаю за локоть.

– Слушай-ка…

– Чего? – Смотрит нервно, настороженно.

Забавно, что на лицо его так и просится именно честность, оно словно создано для нее – широкое, открытое, веснушчатое, под копной рыжих волос. Но ведь как там он сам сказал? Люди не всегда бывают теми, кем кажутся? Или что-то такое… Может, и Кеннет – «не тот»? Меня по-прежнему мучает вопрос: не его ли долголетняя обида на собственного отца все-таки обрушилась в конце концов молотком на голову Джима? Все еще гадаю: не потому ли он отказывается защищать Джесса, что попросту виновен сам?