Эрика-Джейн Уотерс - Песнь призрачного леса [litres]

Ноги немеют, почти не слушаются, но я заставляю их нести меня к выходу, а скрипку прижимаю к груди. Сердце бьется о футляр, и, клянусь чем угодно, я ощущаю ответный стук прямо изнутри волшебного инструмента. Сердца стучат в унисон.

– Если его прикончил ты, выход один: сознаться и принять наказание, иначе Джим тебя не оставит. Дух будет душить тебя, пока ты не испустишь свой дух . Так поступают все призраки со своими погубителями.

Теперь на лице Фрэнка мольба, только мольба, обращенная сантиметров на десять выше моей головы. Еще секунда – взгляд прямо на меня – и опять бешенство.

– Убирайся! – верещит он так громко, что голосовые связки вот-вот порвутся, заводит руку за спину, как дискобол, и мечет в меня свое орудие.

Мы с тетей ничком бросаемся на пол, стеклянный дождь проливается на наши головы. Целился противник, конечно, не в нас и не нам командовал убираться. Но осколки от этого менее острыми не стали. Да и живых людей порешить Фрэнк в таком состоянии, пожалуй, сможет, если подвернемся под руку. Хватаю тетку за локоть, и мы опрометью несемся прочь из дома, подгоняемые диким ревом хозяина.

Ливень все еще хлещет, крытую гравием стоянку залило грязными лужами, мы шлепаем прямо по ним, я рывком отворяю водительскую дверцу и ныряю в салон, одновременно ощупью пытаясь пристегнуть ремень безопасности. Фрэнк уже на всех парах несется к машине, так что даю полный задний, не позволив тете Ине даже толком закрыть дверцу с ее стороны. Так же, прямо задом, не разворачиваясь, но визжа и скрежеща шинами, мы вылетаем на пустую в этот час дорогу.

Не представляю, погонится ли он за нами, но ждать этого не собираюсь. Фрэнк Купер лишил жизни моего отчима. Своего брата. И взвалил вину на моего. Тут явно рисковать не стоит.

Увеличиваю скорость. Гоню, гоню, спасаюсь – и, на полном ходу влетев в колею со стоячей водой, теряю сцепление с асфальтовым покрытием. Соскальзываю на встречку. Выворачиваю до упора направо. Меня выносит обратно на свою полосу – и дальше… Тетя Ина взвизгивает и хватается за руль. Мы с ревом пересекаем кювет и несемся прямо на обочинную лесополосу.

Мир разбивается на тысячи осколков окровавленного стекла и гаснет.

Прихожу в себя под дальний вой сирен, истошный, пронзительный – и сразу снова закрываю глаза от адской боли.

Только через несколько мгновений вспоминаю, что случилось и где я – в маминой машине. Кругом – лишь битое стекло, покореженный металл и мокрые листья деревьев, налипшие на лицо.

По щеке стекает кровь. Поворачиваюсь – мучительно медленно – направо.

Тетя Ина – без сознания. Все лицо в десятках мелких порезов, голова поникла на пассажирское ветровое стекло – треснутое, но не разбитое. Впиваюсь глазами в грудную клетку – есть дыхание или нет? Слава богу – вздымается и опускается. Шепчу слова благодарственной молитвы.

Мы живы.

Бессильно откидываюсь на подголовник, жду приближения сирен. Дождь все льет. Фрэнка нигде не видно. Гнался ли он за нами вообще? Не знаю. Может, наоборот, как и мы, уносил ноги.

Выясняется: каким-то непостижимым образом посреди всего этого месива из осколков, обломков и кровоподтеков я отделалась одним сломанным ребром и уродливой рваной раной поперек лба от некстати подвернувшейся ветки – она, как копье, пробила окно, когда мы врезались в лесополосу. В итоге мне достается восемь медицинских швов, упаковка ибупрофена – и я свободна. Скрипка же не пострадала вообще! На всякий случай я заставила санитаров уложить ее вместе со мной на носилки, не то, мол, я останусь лежать тут памятником автокатастрофе.

А вот у моей спутницы – сотрясение мозга. Как оказалось, трещина в ветровом стекле и образовалась от удара ее бедной головой. Но это еще полбеды, главное – никак не удается купировать у тетки приступ паники. Она прямо-таки обезумела от ужаса, а седативные принимать нельзя из-за сотрясения! Дали ей какое-то успокоительное – не помогает. Трясет ее и трясет, вся вконец измучилась – причем, заметьте, пребывание в больнице переносить таким людям значительно труднее, чем в продуктовом магазине. Я уж держала тетю за руку, пыталась успокоить ее словами, даже пела – а она, кажется, меня даже не узнает! Нашептывает что-то себе под нос – большей частью совсем неразборчиво, но кое-что уловить удается – то и дело возникает какое-то чаепитие… В общем, бессмыслица.

Когда из смотровой показывается ее лечащая врач, буквально бросаюсь ей под ноги.

– Доктор Ямамото, пожалуйста, позвольте мне забрать тетю домой. Ей наверняка сразу станет легче, как только она выйдет отсюда. Ее пугают люминесцентные лампы, большие пространства, шум…

Тете Ине показаны тишина и покой в компании родных привидений – этого я, конечно, не добавляю.

Дама-врач сочувственно улыбается.

– Простите, но вам на руки я не имею права ее передать. Вам еще нет восемнадцати. Придется еще немного подождать.

Доктор Ямамото проявила к нам исключительное внимание – при том, что всё скоропомощное отделение с ног сбивалось. Спорить было бы некрасиво. Просто киваю и «отпускаю» ее к остальным пациентам.

Собственно, мамина машина разбита и ремонту не подлежит, а если б у меня под рукой и была другая – разве тетка рискнула бы еще раз поехать со мной? Маме я уже давно отправила СМС, но ответа не получила. А что, если на нее напал Фрэнк, решив перенаправить удар? Что, если он… нет, о таком даже подумать страшно. Однако ведь человек не в себе, а на него еще Джим наседает.

Выключаю в палате весь свет и присаживаюсь рядом с тетей на кровать. Лицо ее все равно остается слабо освещенным – всякими мониторами и датчиками аппаратов. Длинные волосы без доброго десятка заколок растрепались… Взгляд (иногда она поднимает его на меня) – как у загнанного зверька.

Кладу руку ей на плечо – сразу дрожь. Хотя бы воздух ртом перестала хватать.

– Все хорошо. Все позади. Я с тобой. Все будет в порядке, – повторяю как заведенная, и в конце концов слова теряют значение, превращаются в гул, в звуковую оболочку, в тихую колыбельную. Дрожь унимается.

– Хочу домой, – шепчет тетя Ина.

– Конечно, конечно, скоро поедем, – обещаю я и добавляю: – Ты такая смелая.

Она тянет руку к моему забинтованному лбу.

– Больше он тебя не тронет, Брэнди, крошка. Клянусь, мы этого не допустим.

Уже второй раз откуда-то всплывает это странное имя, но сейчас не время допытываться.

– Я Шейди, тетя Ина. Меня зовут Шейди. И Фрэнк, конечно, меня не тронет. Полиция его скоро поймает.

Я уже успела дать показания относительно Фрэнка и аварии. Сказала, что он мне угрожал, пытался запугать – пришлось спасться по мокрой дороге. Отсюда результат. Еще упомянула, что из некоторых высказываний нападавшего прямо вытекает его причастность к убийству моего отчима. Тетя Ина еще лежала тогда без сознания, и хорошо – я боялась, она много лишнего наговорит в таком состоянии. Следователи тщательно все записали, без возражений приняли заявление, но собираются ли дать ему ход – не сообщили. Возможно, решили, что это у меня от сотрясения мозга.