Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– А если получится?

– Я в долгу не останусь.

– Ну да, ведь тогда муж-миллионер никуда не денется.

– Да, не денется, – огрызнулась она. – И не надо на меня так смотреть! Я родилась и выросла в соседнем колхозном захолустье, вроде этой дыры, и ни за что не хочу туда возвращаться!

– Верю, в колхозе с таким маникюром не житье. Так какой у нас план?

Алина затушила сигарету о ручку кресла и решительно встала.

– На все про все у тебя неделя. В конце месяца за нами приедет муж. Дорога каждая минута, поэтому собирайся. Начнешь сейчас, пока Галя хорошо себя чувствует.

Я не возражала. В свете недавних событий мне совсем не хотелось оставаться по соседству с Войничем.

Галя мне не обрадовалась. Оно и понятно – я заставила ее пережить далеко не самые приятные ощущения. Впрочем, сопротивляться повторению процедуры не стала. Вероятно, Алина провела курс моральной настройки на новую порцию «пыток», пообещав полное выздоровление. Я тоже постаралась успокоить девочку, но с обещаниями не торопилась. Слишком странным было то, что я увидела, подключившись к ее сознанию в прошлый раз.

Увы, вторая попытка закончилась аналогично.

Все повторилось: смутные неузнаваемые силуэты, нестройные, сливающиеся голоса и знакомое холодное прикосновение удавки к шее. Перед глазами заплясали яркие световые пятна, а потом в поле зрения попал белый халат и бейдж с именем бабушкиной тезки.

В этот раз было легче. Алина вывела меня за несколько секунд до полной агонии, и я довольно быстро пришла в себя. Галя была бледна, но в целом тоже перенесла сеанс лучше.

Успокоив девочку, мы с Алиной вошли в палату, смежную с Галиной.

– Ну что? – нетерпеливо спросила она. – Что ты видела? Тебя так трясло!

Что я видела? Хороший вопрос! Самой бы разобраться.

– Э… имя Лариса о чем-то тебе говорит?

– Опять ты со своими именами! – возмутилась было Алина, но вдруг осеклась и недоверчиво переспросила: – Какая Лариса? Это распространенное имя.

– Не знаю, – честно призналась я и по наитию процитировала услышанное во время транса: – Ларочка, Лариса, прекрасная маркиза. Это что-нибудь значит?

Алине стало плохо. Она побледнела и без сил опустилась на стул, не сводя с меня затравленного взгляда.

– Как ты узнала? Откуда?! Из моей головы вытащила? – испуганно прошептала она.

– Вообще-то, из Галиной.

– Как?! Это невозможно! Гали тогда еще на свете не было! Она не знает, а я никому ничего не рассказывала!

– Кажется, теперь придется. Кто такая Лариса?

Алина закрыла лицо руками.

– Моя младшая сестра. Это мама придумала считалочку про маркизу, так мы ее называли.

– У тебя есть сестра?

– Была. Лариса пропала пятнадцать лет назад, ее так и не нашли…

Домой я возвращалась вымотанная и уставшая. Еще две попытки проникнуть в сознание Гали завершились неудачей.

Я видела одну и ту же картину, но к девочке она никакого отношения не имела. Я снова и снова переживала смерть Ларисы Малининой – младшей сестры Алины.

Она пропала 17 июня 1997 года – 15 лет назад, в возрасте двенадцати лет.

У Гали приступы учащаются в конце весны и достигают пика в середине июня. Это пока единственная, довольно призрачная связь, если представить, что она вообще может быть. А я, если честно, уже готова была представить что угодно, все равно других более логичных и правдоподобных версий пока нет.

Через несколько часов в дверь снова позвонила Алина.

– Вот, держи то, что просила, – она передала мне небольшой круглый серебряный медальон в форме сердца. – Здесь детские волосы Ларисы и ее фотография. Пришлось к родителям в Тумановку съездить.

Мы расположились на кухне. Разговор предстоял непростой и, похоже, долгий.

– Это недалеко?

– Да, километров двадцать. – Алина хмурилась, разглядывая серебряное сердечко в моих руках. – Мы не особо ладим и не часто видимся. Ты объяснишь, зачем тебе это понадобилось?

– Позже, когда во всем разберусь. А сейчас расскажи, что именно случилось с Ларисой?

– Зачем? – Она осеклась под моим нетерпеливым взглядом.

– Затем, что от этого, возможно, зависит здоровье Гали. Так что доверься мне и просто отвечай на вопросы.

– Не понимаю, какое отношение эта история имеет к моей дочери? – растерянно пробормотала Алина. – Ладно. В субботу утром Ларису забрала мать ее подруги Кати – Алла Муромова. Сестра провела у них весь день и осталась на ночь. Утром девочки побежали в магазин, который находился в нескольких метрах от дома Муромовых, за сладостями. Катя вошла внутрь, а Лариса осталась ждать снаружи с Тотошкой – это пудель Муромовых. Когда через несколько минут Катя вышла, Ларисы уже не было, ее встретил только Тотошка. Воскресенье, утро, на улицах безлюдно – никто ничего не видел и не слышал.

Молодая женщина поежилась, будто от холода, хотя за окном было плюс двадцать шесть.

– Какие версии рассматривались?

– Насколько мне известно, только похищение с целью выкупа.

– Разве ваша семья настолько богата?

– Не мы – Муромовы. Василий Петрович, отец Кати и Вики (это ее старшая сестра), – крупный бизнесмен. Во всяком случае, был им до кризиса. Лариса испачкала платье и переоделась в вещи подруги. У Кати одежда была дорогая, приметная, а еще они были одного роста и внешне немного походили друг на друга, их многие за родных сестер принимали. Скорее всего, Ларису похитили по ошибке. К тому же в почтовом ящике Муромовых нашли письмо с требованием выкупа.

– Сколько просили?

Алина нахмурилась, вспоминая:

– Семь тысяч четыреста пятьдесят долларов.

Странная цифра. Еще более странно, что письмо отправили. Похитители не поняли, что ошиблись? Впрочем, письмо могли подбросить заранее.

– А собака? Она должна была лаять на похитителей. Неужели никто в магазине ничего не слышал?

– Тотошка? Да он вообще лаять не умел – для него все друзья были, перед каждым хвостом вилял и руки бросался вылизывать. Не собака, а так – пародия. А тот магазин с утра обычно пустовал: свежий хлеб и выпечку завозили ближе к обеду.

– И милиция ничего не обнаружила?

– Разумеется, раз ее не нашли! – В голосе Алины послышалось раздражение. Ей непросто давалась экскурсия в прошлое.

– Из-за чего ты не ладишь с родителями? – Вопрос вырвался непроизвольно.

Алина вздрогнула и смерила меня злым, полным боли взглядом раненого животного.

– Ты прямо как тот следователь пятнадцать лет назад – всю душу мне вывернул своими вопросами. А толку-то! – Она отвернулась к окну и, закурив, продолжила: – В тот день мама заступила на суточное дежурство (она тогда стрелочницей на железнодорожном вокзале работала), отец тоже был в отъезде. Я должна была забрать Ларису вечером – мама не одобряла ночевки вне дома, но в Доме культуры была дискотека, и один парень назначил мне свиданье.