Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– Может, объяснишь, зачем мы едем в Тумановку, если все Муромовы живут в Москве? – флегматично поинтересовался Войнич, проезжая мимо указателя «Тумановка – 20 километров».

Пыльная, нетронутая асфальтом дорога, петляя, скрывалась в сосновом леске и казалась слишком узкой для огромного джипа.

– Объясняю – она ближе, к тому же Василиса Зайцева в данный момент меня интересует гораздо больше Муромовых. Именно ее имя видела Лариса перед смертью.

– На халате, который мог взять кто угодно, – прежним тоном возразил кратко введенный в курс дела недоуволенный ассистент. – А может, он не медицинский? Халаты ведь носят еще многие: повара, продавцы, ветеринары.

– У этого над бейджем была вышита медицинская эмблема.

– Но тебе же сказали, что женщина с таким именем в больнице никогда не работала, да и в селе не проживала.

– Но халат ведь был. Лариса его видела.

– Ты говорила, она умерла в подвале, а не в больнице. Откуда там халат? – продолжал спорить Войнич. Вот ведь дотошный!

– Вопрос на миллион, вот поэтому мы и едем в Тумановку – осмотримся на месте.

– А ты уверена, что девочка погибла там? Ее могли увезти куда угодно!

– Уверена. В трансе течение времени ощущается иначе, но ориентиры имеются. С места похищения до рокового подвала Ларису везли не более двадцати минут.

– Хочешь сказать, ее убили где-то на соседней улице? – не поверил Алан.

– На одной из соседних улиц, – уточнила я. – Село небольшое, расположено компактно. Все соседи, все друг друга знают.

– Ее убил кто-то знакомый?! – Его голос больше не звучал отрешенно. Чемпион даже соизволил повернуться в мою сторону и одарить недоверчивым, немного растерянным взглядом. – Как это?

Меня даже растрогало это его минутное замешательство и непривычно растерянный вид. Не такой уж он циничный и железобетонно-непробиваемый, каким хочет казаться.

– А вот так! – Я предпочла смотреть в окно, там за редеющими деревьями уже начинали появляться аккуратные маленькие домики. – Не все в этом мире друг другу братья и сестры. Есть еще завистливые соседи, обиженные родственники, вечно недовольное начальство и просто клинические психи вроде моего отца.

– Это мог быть кто-то из приезжих. Почему сразу знакомый! – Войнич упрямо не хотел верить в очевидное.

Придется выступить в роли мисс Марпл и цинично развеять его надежды и сомнения.

– Сам подумай, ее похитили не ночью в глухом лесу, а в первой половине дня на улице. В машину она села сама.

– Ты это видела?

– Отчасти. Ей глаза слепило солнце, а водитель не выглядывал из салона. Скорее всего, он позвал ее. Лариса узнала голос и безбоязненно села к нему.

– И чей же это был голос?

– Не знаю, ее мысли мне недоступны.

– А марка машины, цвет? – настаивал Алан.

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на размытом ускользающем воспоминании.

– Увы, солнце слепит и все искажает. Это может быть темно-коричневый, красный или бордовый, а марка… Я вижу только распахнутую дверцу. Нет, не могу определить.

– Но тот, кто был в машине, он ее узнал или все-таки принял за подругу?

– Не думаю. Лариса этого человека точно знала, значит, похитить собирались именно ее.

Врачебная амбулатория Тумановки располагалась почти в центре села в большом старом, давно требующем капитального ремонта здании.

Войнич остановился в нескольких метрах от входа и из машины выходить не собирался, свалив всю грязную работу на меня.

Ну и зачем, скажите на милость, мне такой ассистент? Проще таксиста нанять, он хотя бы ворчать не будет.

В больнице было пусто, только пожилая, на удивление высокая, плотного телосложения санитарка в кипенно-белом халате старательно натирала полы.

Я поздоровалась и объяснила, что ищу врача или медсестру, которые работали здесь более пятнадцати лет назад.

Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении не такой уж пожилой, румяной, круглощекой и голубоглазой, посоветовала пообщаться с заведующей амбулаторией – Анной Григорьевной Минаевой, ее трудовой стаж насчитывал 18 лет.

Умудренную стажем и опытом Анну Григорьевну я нашла возле ее кабинета. Она отчитывала худенькую тщедушную старушку в платье ядовито-зеленого цвета, украшенном непропорционально крупными и почему-то синими ромашками:

– Пелагея Михайловна, что же вы дома сидели с таким конъюнктивитом! Так ведь и глаз можно потерять, его лечить нужно!

– Так я и лечила, – тоненьким и неожиданно звонким голосом оправдывалась старушка. – Кукиш крутила.

– Какой еще кукиш?! – простонала Анна Григорьевна. – Пелагея Григорьевна, ну не в каменном ведь веке живем!

– А чего такого, раньше всегда помогало! Покажешь ячменю кукиш, скажешь: «Ячмень, ячмень, на тебе кукиш, чего хочешь купишь» – наутро и следа не остается.

– У вас не ячмень! Почему вы не пользовались каплями, которые я дала? Вы же обещали!

– Как же не пользовалась? – возмутилась Пелагея Григорьевна. – Да я два флакона выпила, а толку никакого! Только пронесло, как от зеленых абрикосов! До сих пор живот болит!

Врач воздела руки к потолку.

– Да их не пить, а в глаза закапывать надо! Я же вам все на листочке написала!

– И как я с такими глазами твои листочки должна читать?! – Возмущение бабульки переросло в праведный гнев. – Объяснять лучше надо!

– Хорошо, – с тяжелым вздохом завершила дискуссию заведующая. – Идемте в процедурный, Марина покажет вам, как закапывать капли, и заложит тетрациклиновую мазь. А потом зайдете ко мне – разберемся с болями в желудочно-кишечном тракте.

– В каком терракте?! – не поняла Пелагея Григорьевна.

– В животе! – терпеливо объяснила женщина.

Она проводила продолжающую ворчать старушку в соседний кабинет, а вернувшись, заметила меня и поинтересовалась целью визита.

Сочинять истории я не мастерица, поэтому, представившись, просто сказала, что ищу Василису Зайцеву, работавшую здесь в конце девяностых годов.

Анна Григорьевна, не задумываясь, отрицательно покачала головой:

– Нет, такая у нас не работала. Я пришла сюда в девяносто втором году, с тех пор коллектив менялся лишь однажды: двое ушли на пенсию, двое пришли. Никакой Василисы в амбулатории никогда не было, вас ввели в заблуждение.

– Как же так? – Мне даже не пришлось изображать сожаление, разочарование было искренним. – Может, она совсем недолго работала! Ну, вспомните, у нее еще бейдж с именем на халате был.

– Бейдж в конце девяностых? – усмехнулась заведующая. – Да они у нас вот только лет семь назад появились. Извините, ничем не могу помочь.

Я попрощалась и вышла, гадая, что предпринять дальше. Следствие, как говорится, зашло в тупик.

На улице меня окликнула встреченная ранее уборщица.