Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– Девушка, извините, я тут случайно услышала ваш разговор. Вы Василису Зайцеву ищете?

– Да, вы ее знаете? – Я с надеждой заглянула в голубые глаза, полные какого-то поразительного простодушия, всепонимания и всепрощения.

Такой взгляд сейчас можно встретить только в провинциальной глубинке, еще не вкусившей сполна всей отравы больших городов.

– Не то чтобы. Вы у Ворсиной Лидии Федоровны спросите, она здесь тогда фельдшером работала. Василиса была подругой ее дочери Маши, напросилась вместе с ней проходить практику.

– Практику?

– Да, девочки учились вместе в медицинском училище в соседнем городе. Они сдружились и решили летнюю практику проходить вместе здесь, у нас.

– Почему же ее никто не помнит? У вас бывает так много практикантов?

– Так она и двух дней не проработала. В первый же день поехала на вызов с Константиновной и сломала ногу, бедняжка. Я помогала гипс накладывать, потому и помню. Тем же вечером девочку забрали родители.

– А Константиновна уже не работает?

– Что вы! – Женщина быстро перекрестилась. – Она уж шесть лет как покойница – от рака легких сгорела, горемычная.

– Сожалею. Спасибо за помощь, а где мне найти Машу?

– Дома. После развода с мужем она с матерью живет.

Женщина объяснила, как до них добраться. Это было совсем близко – на соседней улице.

Марии Ворсиной (после развода с мужем она вернула девичью фамилию) дома не оказалось, а Лидия Федоровна в точности подтвердила слова уборщицы.

Я сказала, что разыскиваю Василису по просьбе тетушки и знаю о ней лишь то, что она проходила практику в Тумановке.

Женщина рассказала мне ту же историю про перелом ноги на дежурстве почившей с миром Константиновны. После того как Василису увезли, она девушку больше не видела и адреса ее не знает. Маша после окончания учебы с ней какое-то время переписывалась и перезванивалась, а потом ниточка оборвалась – ответы перестали приходить, трубку никто не брал, наверное, Зайцевы переехали.

– А какого числа она сломала ногу, случайно, не помните? Видимо, у меня ошибочные сведения.

– Помню, у нас тут как раз трагедия в селе случилась – девочку похитили. А через два дня у Маши практика началась, получается, это было девятнадцатого июня.

Сердце пропустило удар. Вот так совпадение: девятнадцатого – предполагаемый день смерти Ларисы Малининой. Но шестнадцатого – в день ее похищения – Василисы Зайцевой в Тумановке еще не было, кажется.

– Извините, Лидия Федоровна, а Василиса приехала в день практики или раньше?

– Вечером восемнадцатого вместе с Машей. Ночь переночевали, а утром отправились в больницу, и бедной девочке сразу не повезло.

На всякий случай про бейдж я тоже спросила (якобы тетушка упомянула такую деталь), просто уточнить – действительно ли он имелся.

Лидия Федоровна заливисто рассмеялась:

– Да, девчушка любила поважничать, сказано – городская! Табличку эту прицепила, на шею фонендоскоп повесила – прямо образцовый врач, а не практикантка. На нее пациенты как на восьмое чудо света пялились, особенно на табличку эту. А зачем ты ее разыскиваешь-то? Столько лет прошло?

Ох, опять сочинять придется. Так я скоро романы писать смогу.

– Э… понимаете, моя тетя очень больна, а Василису она когда-то сильно обидела, – на ходу фантазировала я. – Вот и хочет попросить прощения – облегчить душу перед тем, как отойти в мир иной.

Значит, девятнадцатое! Не верю я в такие совпадения.

Надеюсь, прояснить ситуацию сможет Маша, вот только вернется она, по словам матери, лишь послезавтра.

Мы с Аланом стояли перед добротным двухэтажным домом, надежно укрывшимся за высокими железными воротами и каменной стеной. Наверное, ночью в тусклом свете малочисленных уличных фонарей он похож на замок с привидениями. Такие дома в этом маленьком провинциальном поселке – редкость.

– Это здесь жили те самые Муромовы? – уточнил он не без интереса.

– Да, они уехали через два года после трагедии с Ларисой. А нам теперь придется их найти.

– Для чего? Ведь ключевая фигура, как ты выразилась, Зайцева.

– Никто не знает, где она сейчас. Раньше проживала в Воронеже, а потом вроде бы куда-то переехала. Подождем Машу, возможно, она прольет свет на эту темную историю с халатом. А Муромовым явно есть что скрывать – они все лгали. Ларису похитили не в воскресенье возле магазина, а в субботу, здесь, на территории этого дома или рядом. Алла, Вика и Катя просто не могли этого не знать, но в милиции рассказали хорошо отрепетированную басню. Зачем?

– Не забудь письмо с требованием выкупа, – задумчиво напомнил Алан.

– Видимо, они и об этом знают гораздо больше, чем говорят.

– Думаешь, история с выкупом сфабрикована?

– Думаю, нам нужно найти Муромовых.

– Нам? Ты же меня уволила, – насмешливо напомнил Алан.

– Ты все равно не отстанешь: приворот начал действовать, – невинно улыбнулась я.

Глубокая морщинка на его переносице и опасный огонь в серых глазах настойчиво порекомендовали заткнуться, и я поспешила сменить тему:

– Даже если удастся попасть в этот дом, ничего узнать не получится. Слишком много времени прошло. Вещи не хранят информацию так долго, особенно поменяв хозяина, а здесь давно живет другая семья.

– А если они перебрались, скажем, в Неваду? Что будешь делать, полетишь в США?

Я пожала плечами, о таком тупиковом повороте сюжета, признаться, не задумывалась.

– Нет. Даже если ты оплатишь поездку – не успею. Словом, расследование накроется медным тазом.

– Ничего. У тебя же теперь есть собственный Нат Пинкертон, – съязвил Войнич.

– Заметь, ты уже ревнуешь.

Спортсмен смерил меня свирепым взглядом и угрожающе процедил:

– Я ведь предупреждал – не смей со мной заигрывать!

Я закатила глаза, копируя его собственную манеру возмущаться.

– В жизни не встречала более самонадеянного типа! Я не заигрываю с тобой, а защищаюсь. Думаешь, легко общаться с человеком, от которого исходит столько негатива?! Уверена, мысленно ты постоянно подстраиваешь мне какие-то козни, а то и просто убиваешь, как того незадачливого насильника.

Морщинка на его переносице стала еще глубже.

– Вот видишь, я угадала. Нужны железные нервы, чтобы общаться с тобой без таких вот шуточно-лирических отступлений. Мне это пока не по плечу. Так что терпи!

– Боюсь, я не настолько терпелив, – холодно проворчал спортсмен. – Ну и что дальше? Возвращаемся?

Вот непонятливый, я ведь только что обозначила очередной пункт назначения.

Ладно, попробуем еще раз:

– Э… ты ведь живешь в Москве, в свободное от охоты на меня время?

Войнич традиционно поморщился, не оценив моих лексических оборотов.

– Допустим.