Сильвия Морено-Гарсия - Мексиканская готика [litres]

– Буду рада обсуждать с ним темы, заранее согласованные с вами. Возможно, мы притворимся, что других городов, кроме Эль-Триунфо, просто не существует, – сказала Ноэми. Хотя Флоренс и пугала ее, девушка не собиралась прятаться в углу, как ребенок.

– Вы нахальны, – усмехнулась Флоренс. – И думаете, что обладаете особой властью, потому что даже мой дядя считает, будто у вас милое личико. Но это не власть. Это скорее помеха.

Женщина склонилась над столом, глядя на огромный прямоугольный поднос, украшенный по краю цветочными венками. Гладкая серебряная поверхности исказила ее лицо. Она пробежала пальцем по краю подноса, касаясь цветов.

– В юности я считала, что мир за пределами этого места многообещающий и чудесный. Я даже на какое-то время уехала отсюда и встретила весьма привлекательного молодого человека. Я думала, он заберет меня, все изменит, изменит меня, – неожиданно сказала Флоренс, и на мгновение ее лицо смягчилось. – Но противиться нашей природе нельзя. Мне было предначертано жить и умереть в Доме-на-Горе… Оставьте Фрэнсиса в покое. Он смирился со своей участью. Так легче. – Голубые глаза женщины уставились на Ноэми. – Я сама уберу серебро, ваша помощь мне больше не нужна, – объявила она, заканчивая разговор.

Ноэми вернулась в свою комнату. Она снова подумала о сказках Каталины. Однажды в башне сидела принцесса, однажды принц спас ее из башни… Вероятно, есть заклятия, которые никогда не разрушаются.

Во сне Ноэми услышала громко стучащее сердце, оно звало ее.

Она осторожно вышла из комнаты и нашла то место, где пряталось сердце. Почувствовала его под рукой, когда коснулась стен, почувствовала, как обои становятся горячими, словно напряженные мышцы, а пол под ней вдруг стал мокрым и мягким. Она поняла – это была рана. Огромная рана, на которую она наступила, и стены тоже были ранами. Обои отслаивались, открывая под ними больные органы вместо кирпича или досок. Вены и артерии, забитые секретами.

Ноэми следовала за биением сердца и красной нитью на ковре. Похожа на царапину. Алая линия. Линия крови. Потом она остановилась посреди коридора и увидела, что на нее смотрит женщина.

Рут, девушка с фотографии… В белом пеньюаре, волосы подобны золотому нимбу, совершенно бескровное лицо. Стройная алебастровая колонна во мраке дома. В руках она держала винтовку и смотрела на Ноэми.

Ноэми приблизилась. Они пошли вместе, бок о бок. Их движения казались синхронными, даже дышали они в одном ритме. Рут убрала прядь волос с лица, и Ноэми поступила точно так же.

Стены светились тусклым фосфоресцирующим светом, ковер под ногами казался топким. Ноэми заметила отметки на стенах – следы пушистой плесени, словно дом был перезрелым фруктом.

Сердце продолжало биться все сильнее.

Оно качало кровь и стонало, и билось так громко, что Ноэми казалось, она сейчас оглохнет.

Рут открыла дверь. Ноэми поняла, что бьющееся сердце находится внутри.

Она увидела человека на кровати. То есть не совсем человека. Какая-то раздутая версия – словно он утонул и тело поднялось на поверхность. Бледная кожа испещрена голубыми венами, на руках, ногах и животе цвели язвы. Гнойник, не человек. Дышащий гнойник – его грудь подымалась и опадала.

Мужчина не мог быть живым, но, когда Рут открыла дверь, он сел на кровати и протянул к ней руки, словно умоляя об объятиях.

Ноэми осталась у двери, но Рут подошла к кровати, стояла у изножья и смотрела на мужчину.

Затем Рут подняла винтовку, и Ноэми отвернулась. Она не хотела этого видеть. Но, даже отвернувшись, она услышала ужасный грохот выстрела, за которым последовал приглушенный вскрик мужчины, сменившийся стоном.

Почему он стонет? – подумала она. – Он должен быть мертв .

Она посмотрела на Рут, которая прошла мимо нее и теперь стояла в коридоре.

– Мне не жаль, – сказала Рут, прижала дуло винтовки к подбородку и спустила курок.

Брызнула кровь, оставившая темное пятно на стене. Ноэми видела, как Рут падает, как ее тело изгибается, подобно сломанному стеблю цветка. Однако самоубийство нисколько не взволновало ее. Она чувствовала, что так и должно быть, она чувствовала утешение и даже подумывала улыбнуться.

Но улыбка застыла на губах, когда в конце коридора она увидела фигуру, наблюдающую за ней. Золотое пятно… это была та же женщина с пятном вместо лица. Все ее тело шло рябью, казалось жидким. Женщина понеслась к Ноэми с широко открытым ртом, хотя у нее не было рта, словно собираясь проглотить ее заживо.

Вот теперь Ноэми испугалась. Подняла ладони в отчаянии, желая отгородиться…

Жесткая ладонь на ее руке заставила подпрыгнуть.

– Ноэми, – произнес Вирджиль.

Она быстро оглянулась назад, потом снова посмотрела на мужчину, пытаясь понять, что произошло.

Вирджиль держал в правой руке масляную лампу. Лампа была с узорами на стекле молочно-зеленого цвета. Они стояли посреди коридора.

Ноэми непонимающе уставилась на Вирджиля. Та женщина… она была тут секунду назад, но вдруг пропала! Пропала, и вместо нее стоял Вирджиль в мягком бархатном халате с узором из золотистых виноградных лоз.

Ноэми была в ночной рубашке. Руки у нее были голые. Она почувствовала себя обнаженной и обхватила плечи.

– Что происходит? – спросила она.

– Ноэми, – ее имя соскользнуло с губ Вирджиля подобно шелку, – ты бродила во сне. Будить бродящего во сне нельзя. Говорят, из-за этого человек может пережить сильный шок. Но я боялся, что ты навредишь себе. Я напугал тебя?

Ей понадобилась минута, чтобы осознать сказанное им.

Она покачала головой:

– Нет. Это невозможно. Со мной давно такого не было. С детства.

– Может, ты не замечала?

– Я бы заметила.

– Несколько минут я шел за тобой, пытаясь решить, будить тебя или нет.

– Я не брожу во сне.

– Значит, я ошибся, и ты просто гуляла в темноте, – прохладным тоном произнес Вирджиль.

Она чувствовала себя глупо, стоя в коридоре в ночной рубашке и глядя на него. Ей не хотелось спорить с Вирджилем, он был прав. Надо поскорее вернуться в свою комнату. Здесь, в коридоре, слишком холодно и темно, словно в животе монстра.

В кошмаре она и была в животе, разве нет? Нет… В клетке, сделанной из плоти. Вот что она видела, и, может, если она попробует коснуться стен прямо сейчас, они снова всколыхнутся под ее ладонью.

Ноэми пробежалась рукой по волосам:

– Ладно. Может, я и бродила во сне. Но…

И тут девушка услышала гортанный стон из своего сна, низкий, но ясный.

– Что это? – спросила она, с испугом посмотрев на мужчину.

– Мой отец болен. Старая рана полностью не зажила, и ему больно. У него трудная ночка, – ответил Вирджиль.

Он подкрутил пламя лампы, и свет стал ярче. Теперь Ноэми могла видеть обои с цветочным узором. Поверхность портили еле заметные следы плесени.