Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

Она страдает различными болезнями (впрочем, я бы сказала, что она ими наслаждается), и ее постоянный врач (думаю, она его просто замучила) отправил ее к доктору Халле – вдруг да поможет. Как я поняла, это часто бывает. Халла – что-то вроде последней апелляционной инстанции; он берет пациентов, чьи врачи признали свое бессилие (или просто невыносимых пациентов, с которыми никто не хочет работать). И вот мисс Фотергилл записалась на прием. Как она мне рассказывала, пуча уже и без того выпученные глаза, ее никогда в жизни так не осматривали.

Прежде чем хотя бы раз увидеть великого врачевателя, она прошла целый сеанс у драконши, медсестры Кристофферсон. Та выспросила и записала все обычные сведения, а потом утащила в смотровую и велела раздеваться, причем не до белья, а полностью. В изложении мисс Фотергилл это звучало совершеннейшим кошмаром; у нее ужасно много стыдливости для такой небольшой женщины. Потом драконша велела ей влезть на платформу, о которой уже говорилось, нырнула под черное покрывало, приделанное к большому фотоаппарату вроде старинных портретных фотокамер, включила несколько жестоких прожекторов и сфотографировала пациентку в нескольких весьма не красящих ее позах. Фотергилл такая: «Надеюсь, эти снимки конфиденциальны». А драгунша в ответ (оказывается, у нее есть чувство юмора, а я и не подозревала): «Да, поэтому, если вам нужны фотографии на продажу или для рекламы, обратитесь куда-нибудь еще». Мисс Ф. была весьма потрясена. Но еще сильней ее потрясло, когда ей велели лечь на стальной стол (предварительно взяв обычную медицинскую дань в виде пузырька мочи и нескольких капель крови), и тут вошел доктор Халла и поздоровался с ней так, словно она полностью одета и сидит в гостиной! Он даже пожал ей руку! Дорогая, тебе когда-нибудь пожимал руку мужчина, когда ты была совершенно голая? Думаю, да – я все забываю, что мы с тобой не живем в мире Фотергилл. Но то было рукопожатие совершенно постороннего человека!

После этого он принялся за дело. Дело оказалось долгим и мучительным для стыдливой Фотергилл. Не то чтобы он заглядывал ей в дымоход или еще что-нибудь в этом роде – все деликатные операции заранее проделала Кристофферсон. Но он пялился на Фотергилл, пока она, по ее словам, не покраснела с головы до пят. После этого он принялся тыкать в нее пальцем буквально везде! Он мял ее живот так, что она решила: он пытается что-то сдвинуть там внутри, но оказалось, что он просто подробно обследовал и ощупывал селезенку. Потом он велел перевернуться на живот и так же подробно обследовал спину, в том числе – раздвинул ягодицы и долго держал в таком положении, по-видимому созерцая задний ход, который мисс Фотергилл обычно держит в полнейшем секрете. Долго возился со ступнями. А потом – и это ее по-настоящему потрясло – он принялся ее обнюхивать с очень близкого расстояния, и обнюхал с головы до ног, чрезвычайно медленно, в том числе долго принюхивался к области, которую мисс Фотергилл в разговоре со мной обозначила как «ну-вы-сами-понимаете-где», и это было еще хуже, чем испытующий палец Кристофферсон. [3] Но примерно через час острейшего стыда, какого мадемуазель Фотергилл не испытывала никогда в жизни – похоже, весьма богатой на стыд разных сортов, ибо она умеет стыдиться в самых различных аспектах: светском, интеллектуальном, моральном, сексуальном, каком угодно, – доктор ушел, и драгунша помогла мисс Фотергилл одеться и даже показала маленькую уборную, где можно поправить макияж.

К этому времени мисс Ф. уже окончательно распсиховалась, и, когда ее наконец провели в импозантную консультационную, она истерически зарыдала и вопросила доктора, что он такое, по его мнению, творит. Собираю информацию для постановки диагноза, отвечает доктор, хладнокровный, как огурец. Но продолжал ли он говорить после этого? Никоим образом. Как я поняла, он просто сидел и смотрел на нее до тех пор, пока она не выдержала и не зарыдала еще сильнее, и наконец взяла себя в руки и спросила – разве доктор не хочет, чтобы она рассказала ему о своих недомоганиях? А он такой: «Но ведь вы мне о них уже рассказываете. С каждой минутой я знаю о них все больше и больше. Ваши слезы весьма красноречивы. А теперь, пожалуйста, расскажите мне, что вас беспокоит». И она ему рассказала.

Все это заняло часа два, и под конец мисс Ф. абсолютно вымоталась и обрадовалась, когда доктор сказал, что на сегодня все, но он распорядится, чтобы она прошла курс массажа и ванн в течение недели-другой, после чего, вероятно, можно будет поставить более точный диагноз. Вот так вот.

Ты знаешь, как это бывает, когда услышишь что-нибудь совершенно новое для себя, а потом в следующие несколько дней узнаешь еще больше о том же самом? Так получилось и с доктором Халлой и его необычной диагностикой. На вечере я разговорилась с одним человеком, который спросил, знаю ли я доктора Халлу. По его словам, самое странное, что Халла проделал с ним, – положил голову ему на живот и, по-видимому, слушал, что происходит там внутри, битых четверть часа! Все бурчания, бормотания и взвизги. Но, судя по всему, Халла привел его в порядок – причем не лекарствами, а усилиями мадам Крис, которая, оказывается, отличная массажистка и способна практически вырвать человеку кишки. Что бы там ни услышал доктор в животе, Крис все это исправила. И еще я познакомилась с другим человеком, у которого была неприятная кожная болезнь и дерматологи ничем не могли помочь, а Халла вылечил его за шесть недель курсом ванн, опять-таки под управлением драконши. Ванн, в которых тебя так и крутит, совсем как воображение кружит человека, по словам Шекспира (это из «Троила и Крессиды», на случай если ты не помнишь). В общем, если он и шарлатан, то хороший. Но мисс Ф., которая теперь витает вокруг нашего дома, подобно привидению, уверена, что в один прекрасный день доктор зайдет слишком далеко (что бы ни значило это мрачное пророчество). Но это меня совершенно не пугает. Хорошо бы он осмотрел Дражайшую – она мне в последнее время как-то совсем не нравится. Не в этом смысле, конечно. Но я знаю, что она испугается стального стола и, скорее всего, не захочет, чтобы доктор положил свою большую голову на ее милый животик.

Мне нужно бежать. Горячий привет.

1. Довольно большой набросок, не меньше 5×3 дюйма (по меркам Чипс прямо-таки гигантский), изображающий толпу хромых, слепых и увечных, ковыляющих к моей клинике, на ступенях которой высится Кристофферсон, как «слепая фурия с постылым резаком» [66] Джон Мильтон. Ликид. Цитируется по переводу М. Гаспарова с минимальными изменениями. .

2. Пьюзи – отличный рисунок, сделанный чрезвычайно талантливой англичанкой, любящей животных.