Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

– Оххх, для людей, мыслящих, как Чарли, это чистая анафема, – сказал Хью. – Это восстание против дисциплины и структуры религии. Энтузиазм – жаркий и шумный, он позволяет верующим весьма громко участвовать в богослужении, а не сидеть смирно, глядя, как священник делает все за них. Энтузиазм – чрезвычайно личная религия, но, конечно, в ней есть и вожди; все эти популярные евангелисты – именно те вожди, которых она порождает. Начиная с Джона Весли (да хранит его Господь) и кончая самым невежественным фундаменталистом с американского юга. Теология Энтузиазма очень проста. Говори, что любишь Бога, кричи это как можно громче – и все.

– Но у него бывают чрезвычайно интересные проявления, – сказал Добиньи. – Например, у пятидесятников: говорение на языках. Однажды я слышал, как русский юродивый совершенно невнятно вещал минут десять, а потом у него изо рта пошла пена и начался припадок. Присутствующие сочли это проявлением большой святости: ведь он говорил на языке, которым разговаривают блаженные души в раю.

– У нас такое тоже бывает, – сказал я. – На прошлой неделе Пруденс на полном скаку прервала какая-то женщина маленького роста и начала вещать что-то невнятное. В ее выкриках тоже была своего рода сила.

– Мне рассказывал про нее Антон Мошелес, – сказал Хью. – Он шел в «Дом пастора» забрать какие-то ноты. Он сказал, что узнал звуки и предположил, что она «мешуге», – это означает безумие, но с оттенком одержимости бесами. Антон сбежал. Нервы не выдержали – слишком уж было похоже на матушку Россию.

– Но Пруденс ее быстро заткнула, – продолжал я. – Велела нескольким из присутствующих вывести эту женщину из сада и сделать так, чтобы она не возвращалась. Пруденс конкуренты в святости не нужны. Вдруг эта женщина сказала, что несет послание от Ниниана Хоббса в его новом – как это называется – бодхисатве, сострадательном просветлении? Должен сказать, она звучала немножко похоже на Хоббса в минуты наименьшей ясности, когда ему не удавалось совладать со вставными челюстями.

– Я сам от всего этого шума вокруг Ниниана Хоббса готов скрежетать челюстями, – сказал Дуайер. – Он был добродушный старик, но не страдал избытком учености или мудрости и во время служб вечно фальшивил. Говорите, он кормил бедных? Ну так я тоже их кормлю, платя налоги с такого дохода, какой Ниниану Хоббсу и не снился.

– Но он улыбался бедным, – возразил Макуэри, – а ты, Дарси, не улыбаешься, когда платишь налоги; а если бы и улыбался, налоговая служба не смогла бы улыбнуться тебе в ответ. Следует оставлять место для частной благотворительности. Благотворительность – это вещь такая, двусторонняя: ты даешь благословение и взамен получаешь благословение. По почте этого не сделаешь, только лицом к лицу. А что ты получаешь со своих налогов? Хорошие дороги и уборку снега, надо думать.

– Ошибка Чарли состояла в том, что он был слишком вежлив с Пруденс Визард, когда она впервые заявила, что исцелилась, – сказал я.

– Это опять типичный Чарли, – ответил Хью. – Ничто не ставит женщину на место так хорошо, как вежливость.

– Практически первое, что мы усваиваем на флоте, – сказал Добиньи.

– И это отличный принцип, – подхватил Дуайер. – Именно благодаря ему мы, джентльмены особых убеждений, пользуемся такой высокой репутацией у представительниц того, что иногда называют прекрасным полом.

– Именно благодаря ему мы, лощеные негодяи, выигрываем войну полов, – сказал Макуэри.

– Чем же это кончится? – спросил Добиньи.

– Всеобщим уничтожением, боюсь, – ответил Дуайер. – Места вроде Святого Айдана кажутся твердынями, но на самом деле стоят на очень деликатном равновесии. Неужели вся эта красота, ученость и подлинная Вера будут разрушены рукой Пруденс Визард? Я питаю серьезные опасения.

– Мы увидим, чем все кончится, – сказал я. – А пока что будем ожидать приговора судьбы. Ананке, чье имя начертано у меня над входом, не уступает силой приходу Святого Айдана.

– Ты впадаешь в философию, а значит, мне пора уходить, – сказал Макуэри. – Я считаю, что все образуется. Церковь – наковальня, об которую сточился не один молот, как очень любит говорить сама Церковь. Святой Айдан выживет.

– Ты не понял, – сказал Дуайер. – Я не имею в виду, что произойдет нечто заметное со стороны. Но Энтузиазм победит. Дорогой ценой, в некоторых аспектах. Вероятно, я этого не увижу. Я уезжаю через десять дней.

– Везунчик, – отозвался Добиньи. – Жаль, что я не могу позволить себе путешествия. Я заперт на суше. Вот тебе судьба, Халла. Моряк – и обречен прозябать на суше.

– Меня не будет пару месяцев. Мне нужно заглянуть в наши европейские отделения, а потом банк очень любезно дает мне месяц отпуска, который я проведу в Испании.

– И ты боишься, что за это время случится что-нибудь решающее? – спросил Хью.

– Не боюсь, а знаю. Архидиакон Алчин не единственный, у кого есть осведомители.

– Поднять сигнал штормового предупреждения, – сказал Добиньи.

Дуайер оказался прав. Архидиакон сделал быстрый и решительный ход. Думаю, именно по его настоянию полиция обнаружила, что Пруденс Визард все же нарушает какие-то городские регламенты по поводу сборищ числом более двадцати пяти человек без предварительного разрешения, и полиция несколько дней подряд являлась к «ангелюсу» и разгоняла толпу.

Потом, в начале осени, состоялось роковое епархиальное собрание, на котором епископ объявил о кадровых перестановках: преподобного Чарльза Айрдейла переводили в северную часть епархии, унылую дыру, где ему предстояло обслуживать шесть сельских церквушек с общим числом прихожан не более ста пятидесяти. На такие приходы обычно ставили неоперившихся священников – на год-два, чтобы они набрались жизненного опыта. Подобная кара со стороны епископа была неслыханной. Епископ, оглашая приговор, смотрел в пол, а вот архидиакон Алчин в полнейшей безмятежности созерцал Чарли, который побелел, но ничем иным не выдал своего отчаяния. Настоятелем в приход Святого Айдана поставили преподобного каноника Клемента Картера, в котором любовь к обрядам и евангелический пыл отлично уравновешивались. Его поддерживала жена, которая прославилась умением управлять разнородными элементами прихода. Кроме того, было известно, что у миссис Картер водятся деньги, – а это придает жене священника особый статус.

Таковы были великие перемены в доме при церкви. Миссис Картер проявила образцовую заботу, найдя отцу Уимблу приятную комнатку у вдовы, не слишком далеко от храма. Миссис Картер сочла за лучшее до ремонта дома при церкви провести его фумигацию. Как известно, эти старые дома быстро ветшают, если за ними не следить. Несколько месяцев чрезвычайно нежелательная публика околачивалась у дома священника, вместо того чтобы идти сразу в подвал церкви, на отведенное место. Но после многих месяцев усилий дом при церкви превратился в красивое, чистое, хорошо обставленное (но без показухи, господь упаси) жилище священника. Стены украшали нарисованные от руки картины работы миссис Картер, которая оказалась «одаренной». В основном виды озер Маскоки, особенно в пору осеннего великолепия. Прекрасный выбор.