Алма Катсу - Голод [litres]

– Возьмите, – продолжал Стэнтон. – Я ведь знаю, чей он.

Оружие Тамсен приняла с отвращением, точно змею или огромное кусачее насекомое. Не сводя глаз с ее рук, Стэнтон на миг задумался, не направит ли Тамсен револьвер на него, и в глубине души обрадовался неопределенности положения, но тут же возненавидел себя самого. Подобное влечение к вещам скверным – к опасности, к ней – сулило гибель, и он это прекрасно знал, однако последнее обстоятельство отчего-то лишь придавало влечению силы. Плотно сжатые, губы Тамсен раскраснелись, и Стэнтон, неизвестно отчего разозленный их краснотой, отвел взгляд в сторону. Хоть бы приличия ради сделала вид, будто ей стыдно!

– А знаете, как он ко мне попал? – продолжил он гнуть свою линию.

Тамсен смерила его непонимающим взглядом.

– Я отнял его у Льюиса Кезеберга.

– У Льюиса Кезеберга? – Тамсен, невозмутимо пожав плечами, сунула ему револьвер. – Что бы он ни натворил, я его о том не просила. И оружия ему не давала. Должно быть, Кезеберг взял его тайком.

– А когда же ему могла представиться такая возможность? Похоже, вы, миссис Доннер, не тратите время зря. Должен заметить, я рад, что вы подыскали себе другую игрушку.

От подобных намеков следовало бы воздержаться, но зверь, все эти месяцы сидевший внутри, на цепи, поднял голову, встал на дыбы, и Стэнтон мало-помалу терял самообладание… а может, уже потерял, причем давным-давно?

Лицо Тамсен исказилось в гримасе ненависти.

– Так говорить со мной вы не вправе, – сказала она. – После того, что между нами было…

– Не думайте, я ни о чем не забыл, – ответил Стэнтон, всей душой ненавидя рычащие нотки в собственном голосе, всей душой ненавидя ее власть над собой, но не в силах противиться этой власти. – Забудешь тут, когда половина обоза шепчется за спиной, а другая половина меня сторонится, и слухи расползаются, будто зараза. Забудешь тут, когда Франклин Грейвс грозит мне повешеньем, если…

Тут он осекся. Упоминать о Мэри ему уж точно не следовало.

Но Тамсен лишь покачала головой.

– Я никому ни о чем не рассказывала.

– Простите, но на слово поверить вам не могу.

Подобрав узду, Стэнтон приготовился вскочить в седло, однако Тамсен быстро, будто раскаленного железа, коснулась его плеча и тут же отдернула руку.

– Прости, Чарльз, – негромко сказала она. – Послушай меня, хорошо? Я вовсе не так скверна, как ты можешь подумать.

Стэнтон, сощурившись, отвернулся прочь. Горы, маячившие вдали, словно затейливые иероглифы, словно потеки слез на глянцевитой глади лазурного неба, в эту минуту казались гораздо ближе. Вон они, снежные шапки пиков, вон и долины, скованные вечным льдом… Надо спешить.

– Да, – не глядя на нее, сказал он.

Вспомнив горячий, густой перегар изо рта Льюиса Кезеберга, вспомнив, как тот безоглядно, почти как зверь, бросился на него, Стэнтон вздохнул. Нет, подобного типа Тамсен не пустит в постель ни за что и, стоит надеяться, даже сговариваться ни о чем с ним не станет.

– Да, – повторил Стэнтон. – Наверное, так и есть.

Он знал, Тамсен – сама все равно что револьвер: сильна, даже смертельно опасна… но только если попадет не в те руки.

Взглянув на собственные ладони, он крепко стиснул поводья, вскочил в седло и пришпорил лошадь так, что та с места взяла в галоп.

ИНДЕЙСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ

Драгоценная моя Марджи!

Я заплутал. Сбился с пути, и уже сам не знаю, давно ли. Счет дням потерял тоже. Пишу тебе, дабы отвлечься, дабы воспрянуть духом. Повезет ли мне встретиться с кем-либо другим, с человеком, который сумеет переслать тебе это письмо? Не уверен. Если не повезет, оставлю письмо на речном берегу или в ином месте, где его с течением времени смогут найти .

Провизия у меня кончилась. Дичи вокруг не сыскать. Жив я только благодаря познаниям, несколько лет назад почерпнутым от индейцев-мивоков, «копателей», вынужденных жить, в буквальном смысле этого слова, на подножном корму. Экспериментирую со всем, что выглядит пригодным в пищу, даже с горькими желудями и сорными травами, но из-за засухи даже сорняки попадаются не так уж часто. Пожалуй, я, кабы не сомневался, что выберусь из глуши пешком, прирезал и съел бы лошадь. Возможно, если положение в скором времени не переменится к лучшему, мне это еще предстоит, хотя о таком повороте и думать-то отвратительно .

И вот недавно, в этаком-то полубреду, наткнулся я на следы чьей-то давней стоянки. Прогалинка, а посредине – старое, обложенное камнями кострище. Единственная постройка, хижина из неошкуренных бревнышек, под действием времени и непогоды развалилась на части, крыша просела внутрь. Покопавшись в земле вокруг кострища, я нашел ряд вещиц, свидетельствовавших, что здесь побывали белые – скорее всего, партия золотоискателей: жестяную кофейную кружку, полуистлевший сборник псалмов с множеством вырванных (несомненно, на растопку) страниц, пару серебряных монет и две порожние бутылки – разумеется, из-под виски. Однако среди всех этих предметов обнаружилось множество-множество осколков костей. «Должно быть, – подумалось мне, – еще недавно дичь здесь была, хотя сейчас вокруг не найти ничего живого» .

Все бы ничего, но кости оказались какими-то странными: для кроличьих слишком крупны, а на оленьи не похожи по форме. Сие первоначальное замешательство я отношу на счет вызванного недоеданием помутнения разума… а может быть, разум мой просто отказывался признать ужасную истину, сколь она ни очевидна .

Только в хижине я и понял: здесь произошло нечто страшное. На полу россыпью белели человеческие черепа – каждый надколот, словно проломлен булыжником. Найденные мною там же крупные кости также оказались однозначно человеческими, судя по более тонкой надкостнице. Головки крупных костей, те самые, что находятся в местах сочленений – в суставах плечевых, бедренных и так далее – не отличались целостью (как вышло бы, если бы тело было разорвано на части или распалось под действием тления); напротив, на них имелись отчетливые надрубы. Вдобавок, рядом валялся ржавый топорик, так что сомневаться в постигшей несчастных участи не приходилось .

Спотыкаясь, я поспешил выйти наружу. В голове помутилось от ужаса. Чья же это стоянка? От Бриджера с Васкесом я слышал о старателях, бесследно пропавших несколько лет назад, и, видимо, мне «посчастливилось» наткнуться на их лагерь. Невдалеке, под кустами, нашлись изъеденные ржавчиной кирки, лопаты и прочий старательский инструмент .

Я принялся вспоминать, сколько человек, по словам Бриджера, шло в этой партии. Что за беда их постигла? Кто погубил их? Может быть, анаваи? На это ни одна из улик не указывала, но и подозрений от них ни одна улика не отводила. С тем же успехом причиной мог быть раздор внутри партии, дошедший до кровопролития. Или чужой человек, безумец, вышедший к ним из леса. Или шайка грабителей, подвергших их пыткам, дабы старатели рассказали, где прячут намытое золото. Впрочем, к чему гадать? Думаю, возможных причин для вражды внутри группы людей на свете столько, что и не сосчитаешь .