Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

Когда я стянула с себя джинсы, что-то выпало из заднего кармана на пол. Это был конверт, который я вытащила из почтового ящика Эмори ранее в тот день. Я совершенно о нем забыла и теперь залезла на кровать и принялась его изучать.

Письмо было адресовано миссис Эмори. Конверт был кремового цвета из плотной бумаги – из тех изысканных канцелярских принадлежностей, предназначавшихся для деловых писем. Я провела пальцами по этикетке, а затем по тисненому обратному адресу в верхнем левом углу: «Экдаль, Уэст и Строхманн». В качестве юридического адреса фирмы был указан Грин-Бей. Я боялась, что даже Трей меня не поймет, если меня когда-нибудь поймают за шпионажем за его матерью. Открытие чужих писем было федеральным преступлением, не говоря уже о серьезном посягательстве на частную жизнь. Но я должна была знать, почему Кирстен предупредила меня о Трее. Если существовала малейшая вероятность того, что он поставит под угрозу спасение Миши или пресечение кровавой игры Вайолет, я должна была об этом знать. Так что я подсунула палец под верхний уголок конверта и задержала дыхание, пока распечатывала письмо, стараясь не порвать – на случай, если потом попытаюсь повторно заклеить и вернуть конверт в почтовый ящик Эмори.

Внутри был плотный лист цвета яичной скорлупы – такого же цвета, что и конверт. Я должна была прочесть письмо несколько раз, чтобы понять его смысл. В нем утверждалось, что Мэри Джейн Свенссон Эмори, мать Трея, нарушила условия контракта, который она подписала восемнадцатью годами ранее. Она получила оплату за соблюдение того контракта, и теперь неназванный клиент юридической фирмы предъявлял ей иск о возмещении ущерба. Это письмо было повторным уведомлением. Миссис Эмори будет вызвана в суд, если не свяжется с юридический фирмой, чтобы договориться об оплате до первого января.

Мои руки так сильно дрожали, что письмо тряслось, когда я перечитывала его в пятый раз. Эмори, должно быть, продавали свой дом, так как миссис Эмори нужны были деньги. И сумма, которую она задолжала, была космической, так что продажа непримечательного дома с тремя спальнями в Уиллоу вряд ли бы сыграла большую роль. Что могла сделать мать Трея восемнадцать лет назад, чтобы попасть в подобную кабалу? И тут меня осенило. В июле Трею исполнится восемнадцать.

«Глаза, глаза» . Конечно. У мистера Симмонса глаза цвета аквамарина – те же, что унаследовала Вайолет, и такого же оттенка и формы, что и у Трея. Теперь, когда я думала о сходстве между Треем и отцом Вайолет, их родство было до смешного очевидным; казалось возмутительным, что мистер Симмонс присутствовал на слушаниях в зале суда в ноябре и никто из присутствовавших не догадался, что Трей был его сыном.

Какой контракт могла нарушить мать Трея восемнадцать лет назад, когда была, вероятно, еще студенткой?

Возможно ли, что отец Вайолет обратился в компанию «Экдаль, Уэст и Строхманн», чтобы добиться денег от матери Трея?

Вайолет и Трей были сводными сестрой и братом – это определенно было веской причиной для Кирстен предупредить меня о Трее… только вот знал ли он, кем был его настоящий отец? Трей не был близок с Уолтером Эмори в детстве, но я никогда не думала, что мистер Эмори не был биологическим отцом Трея. Занудство Уолтера совпадало с характером Мэри Джейн, они всегда казались типичной для Уиллоу парой – были абсолютно счастливы иметь подержанные машины и жить в старой недорогой части города. Теперь я поняла, какой невеждой была всю свою жизнь. Трей совсем не походил на массивного сварливого Уолтера. Тот любил смотреть матчи Пэкерс и криминальные телешоу на основе реальных событий, а Трей – читать книги о конструировании двигателей космических шаттлов.

Трей был высокий, с длинными руками и ногами, утонченными чертами лица и бледным телом – как Вайолет. У него был огромный интерес к знаниям на интересующие его темы. Все в Трее свидетельствовало о том, что он преуспел бы в мире Симмонсов, если бы ему в детстве сказали, что у него такой же потенциал, что и у Вайолет, – возможность получить высшее образование, путешествовать по миру и построить замечательную карьеру за пределами нашего маленького городка. И если бы Трей знал, какому миру принадлежал, то – хотя я и не знала всех подробностей – налаживание каким-либо образом хороших отношений с биологическими сестрой и отцом казалось достаточной причиной, чтобы он помогал им, а не мне.

С того места, где я лежала, виднелся свет в комнате Трея, пробивавшийся через горизонтальные полоски жалюзи.

Мне было интересно, думал ли Трей обо мне, и я уснула, рассерженная на себя за то, что все еще надеялась, что он меня любит и не обманывает, несмотря на все полученные в тот день основания полагать, что мне нужно быть с ним предельно осторожной.

Я ужасно спала той ночью, ворочалась и крутилась в постели, мне было холодно, как бы плотно я ни укрывалась одеялом. Мои сны не были о чем-то конкретном, скорее, они были наполнены сильным чувством утраты. Я хотела снова увидеть Дженни. Восстановив с ней связь однажды, мне отчаянно хотелось пообщаться с ней хотя бы еще раз. Я сомневалась, что еще одна поездка через шоссе 32 в снегопад позволит снова вызвать ее; беспокойство от незнания, куда она пропала, разбудило меня.

Я была так удивлена, что призрак Оливии не хулиганит в моей спальне после пропажи Стефани. Раньше она тщательно следила за тем, чтобы я знала, что мне не удалось предотвратить очередное убийство. Возможно, Стефани на самом деле не играла ни в какие игры с Вайолет, а просто сбежала из дома. И все же я прислушивалась к шорохам, доносившимся из моего шкафа, куда были убраны музыкальные шкатулки, что мешало мне слышать звук падающего снега за окном и сирены (настоящие или выдуманные) вдалеке.

Когда на рассвете меня разбудил дверной звонок, я зябла под одеялом. Я прошла в гостиную, чтобы посмотреть, кто пришел, и увидела маму, стоящую у входной двери в туго завязанном халате. Было рождественское утро; мама не упоминала, что мы ждем гостей так рано, – Гленн должен был приехать лишь к обеду.

– Кто это? – спросила я. Она отступила в сторону, и я увидела Трея, стоявшего в проходе в зимнем пальто, с опущенными плечами и головой.

Теперь, когда я предполагала, что он был родственником Вайолет, каждая черта его лица напоминала о ней. Те же голубые глаза с угольно-черными ресницами. Та же пухлая нижняя губа, тот же слегка вздернутый нос.