Ярослав Кудлач - Последняя фреска [litres]

– Это ты скоро почувствуешь сам, – зловеще произнёс Гуго. – Когда окажешься в пыточном подвале.

Купец с изумлением слушал капитана и не мог понять: откуда взялось столько злобы? Да, они недолюбливали друг друга, но никогда не враждовали открыто. И вдруг его осенило: Гуго Шлегель боится! Он напуган до чёртиков и пытается скрыть страх за показной яростью! Чего он боится? Явно не арестованного и не епископа базельского.

Андреаса охватил настоящий ужас. Опытный купец, бывалый путешественник, он часто попадал в переделки и не страшился заглянуть в глаза смерти, но сейчас перед ним возникло нечто чудовищное. Оно не имело ни формы, ни цвета, зато распространяло волны смрада. Окс почувствовал, что вскоре должно свершиться гнусное дело, гораздо хуже бесчестия и смерти. И почему-то его дети должны играть в нём главную роль.

– Что нужно фон Веннингену? – прохрипел Андреас и тут же получил оплеуху.

– Заткнись! – гаркнул Шлегель. – Не твоего ума дело!

С улицы вернулись гвардейцы.

– Детей нигде нет! – доложили они хором.

– Отправьте патрули ко всем воротам! Перекрыть мост! Чтобы ни одна муха не вылетела! Арестованного – в тюрьму!

– Ничего, капитан, – бормотал Андреас, пока его вытаскивали из дома. – Освальд – парнишка сообразительный. Так просто не возьмёшь, не на того напали. А тебе и хозяину твоему ещё аукнутся ваши дела… Сердцем чую…

Народ с удивлением смотрел, как стражники волокли избитого купца со связанными за спиной руками.

– За что тебя, Андреас? – решился спросить какой-то молодой человек.

– Не разговаривать с арестованным! – рявкнул Гуго.

– Ох и аукнется, – проговорил Окс. – Мало не покажется…

Капитан ударил Андреаса по лицу, но тот продолжал бормотать:

– Всем отзовётся… И тебе, и фон Веннингену…

Окса втащили в башню, служившую тюрьмой. Перед дверьми стали накапливаться праздношатающиеся, но Шлегель приказал разогнать зевак.

А к вечеру того же дня город затрясся в страхе перед божьей карой. Из уст в уста летела зловещая весть: в Базеле чума! Рассказывали о первых жертвах, о том, что число заболевших уже перевалило за сотню и растёт с каждым часом. Некоторые горожане попытались бежать, но, к своему ужасу, обнаружили, что не могут выйти за ворота. Стража осматривала телеги, сумки, а затем заворачивала всех обратно. Напуганные базельцы заперлись в домах. Поэтому, когда через два дня объявили процесс о колдовстве, мало кто заинтересовался предстоящим зрелищем. Страх перед Чёрной Смертью пересилил любопытство, лишь десяток-другой прохожих пытались заглянуть за плечи стражников у четырёх скамей.

Судей хорошо знали в городе и его окрестностях. Маттиас Эберлер, недавно получивший вожделенное кресло советника в ратуше, сидел с таким видом, будто от него зависит судьба всего Базеля. На суде он взял на себя обязанности секретаря. Рядом ёрзал и явно чувствовал себя не в своей тарелке профессор медицины Вернер Вёльффлин. Зато профессор права Петер фон Андлау держался с большим достоинством в роли обвинителя. Его чёрные брови время от времени иронически приподнимались, словно он заранее выражал сомнение в показаниях арестованного. Председательствовал сам бургомистр Ганс фон Флахсланден. Он не сводил глаз с подсудимого, стоявшего под большой липой. Этим подсудимым был купец Андреас Окс.

За два дня, проведённых в застенке, он сильно изменился. Щёки запали, лицо украшали синяки и кровоподтёки. Правую руку подсудимый прятал под складками тюремного балахона и прислонялся к стволу дерева, как если бы ноги отказывались ему служить. Но во взгляде читалось всё то же упорство и скрытое бешенство. Телесными и душевными муками такого человека сломить трудно. Это смущало судей. Они оглядывались на капитана Шлегеля, словно сомневаясь, а не сбежит ли подсудимый? Впрочем, о каком бегстве могла идти речь! Тяжёлые кандалы не давали даже нормально стоять, не говоря уж о побеге. Но Гуго Шлегель пожирал Окса таким взглядом, будто ожидал какого-нибудь подвоха. У капитана до сих пор ныли бока, помятые арестантом при задержании.

Прозвонил колокол. Судилище началось.

Председатель фон Флахсланден обратился к Петеру фон Андлау:

– Господин профессор, зачитайте обвинение.

Юрист встал, прокашлялся и развернул свиток:

– Купец шафранного цеха Андреас Окс по прозвищу Чёрный Петух обвиняется в колдовстве и поклонении нечистой силе. Андреас Окс привёз из путешествия живого василиска, вырастил его и отпустил на свободу в городе. Следствием его кощунственных деяний явилась чума, которую навёл на Базель привезённый василиск. Сие отвратительное действие сопровождалось колдовскими обрядами, связанными с поклонением дьяволу. Обвиняемый Андреас Окс! Признаёшь ли ты себя виновным?

Подсудимый метнул в судей угрюмый взгляд:

– Нет.

Фон Андлау кивнул, словно другого ответа и не ожидал:

– В таком случае предлагаю перейти к опросу свидетелей. Кожевник Якоб Шаад!

Перед судьями предстал широкоплечий пожилой человек.

– Здесь, ваша честь!

– Приведите его к присяге, – потребовал фон Флахсланден.

Кожевник положил руку на Библию и поклялся, что будет говорить только правду и ничего, кроме правды. Фон Андлау испытующе оглядел ремесленника.

– Давно ли вы знакомы с купцом Андреасом Оксом?

– Тринадцать лет, ваша честь. С тех самых пор, как он поселился в доме по соседству.

– Часто ли вы общались?

– Не очень… Только когда встречались на улице или в церкви.

– Всегда ли Окс посещал церковь? Соблюдал пост, не хранил у себя еретические, богохульные и колдовские книги?

– Насчёт книг не знаю, ваша честь, я никогда не бывал в его доме. То есть бывал, но только в лавке. Правда ваша: в церковь Андреас давно не захаживал, почитай, с того времени, как скончалась его супруга…

Фон Андлау довольно хмыкнул:

– Говорил ли купец Окс нечто, порочащее святую церковь?

Кожевник замялся.

– Вроде нет…

– Отвечайте прямо! Изрыгал ли подсудимый хулу на святую церковь?

– Такого не слыхал. Но однажды в воскресенье я спросил, мол, сосед, почему ты не пришёл на богослужение, он ответил: когда Богу служат безбожники, честному человеку нечего делать в храме. Это всё, что я могу сказать, и да будут мне свидетелями все святые!

Фон Андлау махнул Шааду рукой, и тот удалился с видимым облегчением. Следующим привели к присяге Франка Блюмли, именитого купца из шафранного цеха. Он стоял, сложив руки на круглом животе.

– Купец Франк Блюмли! – начал фон Андлау. – Хорошо ли вы знаете Андреаса Окса?

– Очень хорошо, ваша честь, – жирным, тягучим голосом ответил Блюмли. – Мы вместе начинали торговлю пятнадцать лет назад.

– Начинали? Почему не продолжили?