Андрей Дашков - Танатос рулит!

— Где?

— Э-э, а их несколько?

— Ну а если?

— Как насчет дракона пониже спины?

— Тебе что, задницу показать?

— Не обязательно. Поясница меня бы устроила.

— Дядя, кончай грузить.

«Приставить бы тебе ствол ко лбу и расспросить поподробнее». Он на мгновение задумался, что ему действительно мешает сделать это — трусость или «цивилизованность», за которой скрывается отвращение к насилию. Но, раз задумался, значит, момент упущен. Какой там счет в ее пользу? Во всяком случае, он пока не взял ни одного очка.

NN ничего не оставалось, как попытаться познакомиться со здешним «мэнэджэром». Через дверь он попал в помещение размером с небольшой тренажерный зал. Правда, никаких признаков активной физической деятельности не наблюдалось. Торшер освещал статичную картину. В состоянии полнейшей расслабухи, в кресле-качалке, профилем к NN, сидел здоровяк, подозрительно похожий на Зебу, и смотрел бокс по переносному черно-белому телевизору, водруженному на несгораемый шкаф. Кроме шкафа и кресла, из мебели тут были нары, металлический стол и привинченный к полу табурет. Единственным украшением комнаты служили висевшие на стене ржавые наручники.

Помещение вовсе не показалось NN мрачным. Напротив, в нем чувствовалась завершенность, претендующая на современный вариант аскетизма, пропитавшегося экзистенциальными проповедями, — то, чего он безуспешно стремился достичь в своей перегруженной символами и замысловато спланированной квартире. Даже кресло-качалка не нарушала общего впечатления — это был, так сказать, тренажер наоборот. Ну а наручники постоянно напоминали о том, что свобода, так же, как и несвобода, — ни в коем случае не дар свыше.

Звук был отключен, и боксеры на экране сосредоточенно месили друг друга в первозданной тишине, что придавало действу мифологический оттенок. Зеба следил за схваткой титанов с внешним спокойствием, не подергивая ни единым мускулом. NN понял, что явился не совсем вовремя и лучше дождаться окончания раунда. На его взгляд, темные трусы имели некоторое преимущество, хотя, возможно, светлые просто выматывали противника. После очередного клинча здоровяки разбрелись по углам и по рингу продефилировала полуголая блондинка, показавшая шестерку четырем сторонам света.

Зеба повернул голову и уставился на NN. Тот готовился встретить удивление, но наткнулся лишь на вялое ожидание следующего раунда в обрамлении скуки. И стало как-то неудобно задавать вопросы, да и сами вопросы уже казались ненужными, утомительными и бесполезными. Особенно когда на черепе Зебы обнаружились смятие и дыра, что называется, несовместимые с жизнью. И уж во всяком случае несовместимые со здоровьем. Очень возможно, что и мозг его сделался полегче на пару сотен граммов.

— Привет, — сказал NN, словно они встретились в будний день на беговой дорожке и главной его проблемой на ближайшие сутки по-прежнему было преодоление скуки медленного времяубийства.

— Тебя-то чего сюда, к хренам, занесло? — осведомился Зеба в присущей ему грубовато-иронической манере. Подобным образом он разговаривал со всеми, включая женщин пожилого возраста и собственных детей. Как ни странно, это никого не задевало и не раздражало. Во всех своих проявлениях Зеба был на редкость органичен.

Тем временем начался очередной раунд, и он снова уставился на сходящихся лоб в лоб панчеров. Ответ его, видимо, не слишком интересовал. А вот NN все еще интересовал. И его не покидало подозрение, что в этом и заключается слабость позиции: пока тебе не безразлично, что с тобой, ты уязвим для любого плевка судьбы.

— Хотел спросить у тебя то же самое.

— Я, приятель, тут вроде как в отпуске. Или в командировке. Или срок мотаю. Сам еще не понял. Но вообще-то я в коме.

— Не понял.

— Что непонятного? Говорил этому мудаку Хану: не пей, сука, хватит — или давай я за руль сяду. А он мне: не бзди, на автопилоте доедем. Уперся рогом, и ни в какую. И, главное, он прав оказался — доехали без приключений, ни одну падлу не зацепили. А уже в городе на повороте в нас другой пьяный мудак влетел. В бочину справа. Я как раз впереди справа сидел…

История была так себе. Иногда Зеба выдавал и получше, причем с абсолютно серьезным видом. Или даже с угрожающим, типа: «ты что, козел, мне не веришь?». Сейчас у него была вполне безмятежная рожа — обычно это и вводило в заблуждение тех, кто его плохо знал. NN знал его неплохо, но явно недостаточно. Поэтому он спросил:

— А с Ханом что?

— Я ж тебе говорю: я справа сидел. А он слева. Пьяного бог бережет. Наверное.

— Давно это случилось?

— Когда найдешь тут хоть одни исправные часы, не забудь мне сказать.

— А по ощущениям?

— Ты свои ощущения проверь.

NN внял совету и попытался хотя бы приблизительно определить, сколько времени прошло с тех пор, как сам оказался здесь. Это было все равно что взвешивать воздух. Минута и час ничем не отличались. Даже если он начинал считать вдохи, числа растворялись в накапливающихся нулях, длинной вереницей уходили в дырку зеро. В ничто.

— И где это «тут» находится?

— Да хрен его знает, спроси что-нибудь полегче. Это, вроде, и не совсем место. Хотя и место тоже.

Зеба помолчал и едко произнес:

— Другая форма существования.

«Сам придумал?» — хотел спросить NN, но благоразумно воздержался. Зеба снизошел до продолжения:

— Был тут один до тебя, недавно съехал. Говорил, что разменял четвертую сотню и что ему перекантоваться надо, пока он себе новое тело подыскивает. Смешной мудила, ей-богу.

— Так это он тебе про форму существования наплел?

— Ну. Еще говорил, что каждый так сможет, да не каждый захочет. Пока не растратит до конца.

— Что растратит?

— Свой тарантас.

— Может, танатос?

— Может, и танатос. Мне, знаешь, как-то по хрену.

— Да, вдохновляет…

Зеба был не настолько тонок, чтобы уловить сарказм.

— Вот и ему нравилось. Спокойный такой папаша. У него пословица была: кто все знает, тот не дергается.

Они помолчали. Зеба был не на шутку увлечен происходящим на ринге. Дело шло к победе темных сил. Когда светлые трусы оказались в нокдауне, NN поинтересовался:

— Так что там с этим… папашей?

— Съехал. Стало быть, дождался.

— Значит, и мы подождем?

— Я бы на твоем месте на это не рассчитывал. Отсюда только он один своим ходом ушел.

— А были и другие?

— Другие тоже убегали, но очень скоро возвращались.

— Ты не пробовал?

— Мне и здесь неплохо.

— Так нас тут целая компания?

— Не-а. Никого не осталось.

— Куда ж все подевались?

— Слиняли по одному. За ними девка приезжала. На черном кроссовере.

NN подавил в себе порыв тут же предъявить Зебе Алису. Так сказать, для опознания и прояснения обстоятельств.