Маргарита Малинина - Исчезнуть из преисподней

— Не знаю.

Зато я знаю. Она никогда не жаловалась. Не потому что такой оптимистичный, неунывающий человек. Не потому что не хочет расстраивать близких людей. А потому что любит блистать, любит, чтобы ей завидовали, любит смотреть на всех свысока. Избили — это не для нее. Да, мужики, да, она хрупкая девушка, но тем не менее. Избили — значит, ты слабый. Отобрали компьютер и сломали — значит, ты слабый. Это как буллинг в школе, мучают всегда самых слабых, тех, кто не может дать отпор. Она мне вообще не собиралась с фингалом показываться, я ей звонила, помню, на днях, рассказывала как раз, как упала, звала в гости на блины, но она не пришла. Я чисто случайно ее встретила в подъезде потом. Вот она и ляпнула первое, что пришло в голову — просто повторила мою реальную историю. Упала. Даже место то же назвала. Чтобы я поверила. На улице она шла в больших солнцезащитных очках в пол-лица, невзирая на зиму, но, зайдя в подъезд, сняла их. Мы встретились на первом этаже. Свет у нас не ахти, но именно там, возле почтовых ящиков, хорошая лампочка. Даже макияж не скрыл синяк на скуле. Про комп вообще ничего не стала говорить; видно, просто купила новый. А может, так и не купила, раз черновик ее последней статьи — на бумаге.

— Ясно.

— Вот, мы тогда разговорились, ей пришлось рассказать, кто они, я ведь явился в роли спасителя. Она сказала, что написала разоблачающую статью про политика Щербинина, который собирается баллотироваться в мэры. Я ее просил больше не связываться с ним. Но она вряд ли послушала.

— Не послушала, — кивнула я. — Новая статья, которую она планировала. Это про него опять.

— Не про Ротонду разве? Ты же говорила.

— Да, но она связала их.

Алексей закатил глаза, мол, что за бред.

— Она совсем помешалась на своей работе. Тебе везде видится мистика, а ей вселенские заговоры и прочая конспирология.

— Да нет, это она работает в газете про сверхъестественное. А я как раз с ней спорила всегда.

Алексей на это лишь посмеялся — скупо, сдержанно, но тем не менее.

— А потом она приходила ко мне и пересказывала ваши разговоры. Говорила, как ты делаешь вид, что ни во что не веришь, а у самой глаза загораются, стоит ей наплести какую-нибудь историю, очередную легенду, о которой она пишет для «тупого быдла», как она сама выражалась.

— А как тогда связана чушь для тупого быдла и политика? Что у них за газета, не пойму?

— Там разные разделы, я не знаю, зайди на сайт. Последнее время она одна закрывала собой их все. И мистику, и погоду, и политику, и новости. И все у нее было для тупого быдла. Ей просто хотелось сделать себе имя, хоть на чем.

— Странно так говорить о своей девушке.

— Ну, это я уже позже понял. Когда есть с чем сравнивать, так сказать. — Он вздохнул. — У тебя не бывает так, что один человек говорит гадости про другого, или смеется, или там не знаю… Вот, а для тебя все эти факты, которые выдаются за негативные, на самом деле имеют знак «плюс», и в итоге ты начинаешь думать гадости о том, кто говорил гадости о другом? А о том, втором, с которым ты вроде не общаешься и о котором ничего особо не знаешь, начинаешь думать хорошо и даже испытывать сильную симпатию?

— Нет. Надо сразу выбирать тех, о ком всегда будешь думать хорошо, я так считаю.

— Но ведь такое не всегда удается. И потом… — Он смотрел на меня, долго подбирая слова. Вздохнул. — Ладно, забудь.

— Хорошо, забуду, — грубо ответила я, глядя ему прямо в глаза. Он понял. Он понял, что я поняла, что именно он пытается мне сказать вот уже некоторое время. Он понял, что я отказала. Если бы раньше… Но все в этом мире всегда происходит не вовремя.

Обиженно поджав губы, он встал, молча обулся и вышел. Что самое удивительное — хлопнул дверью. От человека его склада личности ожидать такого было невозможно. Но в этой квартире давно уже происходит все самое невозможное.

До электрички оставалось двадцать минут. Я просто не успею. Вздыхая, я снова открыла расписание. Утренняя в шесть. Боже, какое безумное время. Кто так рано куда-то едет? Это во сколько им вставать приходится, чтобы на нее успеть?

Я еще раз вздохнула, понимая, что остаюсь тут еще на одну ночь и полдня. Я могла, конечно, уехать с Алексеем, раз уж он предлагал, но… Наш странный разговор закончился не очень, и бежать за ним вдогонку с криками «Так ты подвезешь, да?» я уже не могла.

Впрочем, разницы особой, когда ехать, нет. В квартире, как выяснилось, ничего загадочного не происходит. Картину поменял Алексей. Я случайно сама сунула черновик в морозилку, вот и проявилась ранее стертая надпись. Это Светкины наброски, это ей решать, что должно быть в статье, а что нет. Отсылку к какой-то прошлой статье, из-за которой ее избили, она в итоге решила не включать. Неплохо бы, кстати, ее почитать. Но, главное, само жилище безопасно, так что можно тут еще раз переночевать, тем более все оплачено.

Я открыла браузер, но долго тупила, сперва забыв, зачем я его открыла, а потом вспоминая название газеты, в которой трудилась бывшая подружка. Все дело в том, что слова Алексея все же немного порезали мою душу, из-за чего я не могла собраться с мыслями. В голове крутилось: «Смеялась… опять смеялась…» И из-за увлеченности ее парнем, и из-за интереса, с которым я слушала все ее байки. Мне казалось, что это она склонна к мистицизму, а я нет, но вышло все наоборот… Мне казалось, что это я к ней несправедлива, из-за того что вечно ей завидовала, из-за того что слушала людей, которые говорили про нее гадости, но вышло все наоборот… Это она говорила обо мне гадости всегда. А я еще и пыталась ее отстаивать перед малознакомыми людьми. Даже ее парень о ней и слова доброго не сказал с тех пор, как мы начали расследование, о чем тут можно говорить? Надеюсь, что менты ее найдут. А с меня хватит. Пошло это расследование к черту. Я ей ничего не должна.

Сопротивляясь мыслям, порожденным спокойным разумом, мои строптивые руки все равно вбили в строку поиска ключевые слова. Бунт на корабле, все с вами ясно… Хотя, вероятнее всего, подсознательно я понимала, что, пока гештальт не закрыт, меня не отпустит эта история. Нужно довести затеянное до конца.

Первым же результатом в поиске была статья с колоритным названием «Кандидат в мэры Щербинин, ратующий за семейные ценности, изменяет жене с родственницей». Статья вышла четыре месяца назад, по срокам все сходится.

Громогласное обвинение в инцесте в тексте самой статьи себя не оправдало, скажу сразу. «Родственница», с которой у Щербинина был роман, — это жена его двоюродного брата. С двоюродными и троюродными вообще обычно не общаются (хотя я, может, зря сужу по себе), а тут еще его жена… Седьмая вода на киселе и в любом случае не родня по крови, так что никаких намеков на инцест в заголовке не должно было быть. В то же время этого термина и не прозвучало, Света знала, как привлечь внимание к статье заголовком, который по факту не обманывал, а просто чуть-чуть искажал действительность.