Маргарита Малинина - Исчезнуть из преисподней

Я вернулась к столу и принялась тщательно изучать верхний лист. И тут я вспомнила, как она хвасталась мне недавним приобретением — ручками «пиши-стирай». Специальные гелевые чернила, которые удаляются при помощи ластика, помещенного на другом конце ручки, как у любого карандаша. Она меня застала тогда за разгадыванием судоку и посоветовала, увидев кучу исправлений в маленьких квадратиках. Но я к судоку быстро охладела, поэтому ничего покупать дополнительно не пришлось. А Светка, выходит, использовала эти ручки в работе. Ведь статья, хоть и являлась черновиком, была написана без исправлений. Значит, где-то она стирала и писала сверху для экономии места. Вот они — потертости и синие пятнышки, на которые я обратила вчера внимание. Она зачем-то стерла эту последнюю фразу, где была отсылка к какой-то прошлой статье.

Я побежала за телефоном, который остался в сумочке в прихожей, и открыла браузер. Уже через пять минут я узнала, что стереть написанное можно даже утюгом, а не только специальным ластиком, потому что в этих ручках используются термочернила, и следовательно, чтобы восстановить стертую надпись, надо сунуть лист бумаги в морозильную камеру. Я с утра не заглядывала туда. Выходит, что или я лунатик и сама сунула бумагу в морозилку, или… это сделал кто-то другой. Кто-то, кто хотел направить меня на нужный путь расследования.

Кто-то, кто жил со мной все это время…

Я начала планомерный обход дома. Простукивала стены, изучала планировку с рулеткой, найденной в стеллаже санузла, внимательно осматривала все вокруг. Должно же быть что-то… Как листы попали в морозильную камеру? Неужели я сошла с ума?

Потратив сорок минут впустую, я села в кресло, продолжая размышлять. Я просто очень хотела мороженое. Ночью или поздно вечером на автомате открыла, проверила — там пусто (только пельмени, оставленные для жильцов сердобольным хозяином), а в руках был Светкин черновик. Так действуют руки, пока занят мозг: если открыли, но ничего не достали, значит, надобно что-то туда положить. Вот и все, никакой мистики.

Да? А как же картина? Она не менялась? И вообще, в момент, как мы заселились с Алексеем, ее вроде и вовсе тут не было. Я ведь запомнила, что комната практически пуста. Или мне кажется, или я помню пустые стены, я ведь разглядывала этих жирафов, будь они не ладны! Так что происходит? Где он?

Я заглянула под все столы, под свою кровать и за шторы. Все, я сдаюсь.

«Человек-паук», — напомнила себе я. Очень медленно, словно невидимый оператор включил покадровую съемку, я подняла голову кверху. Нет, никого. Простые побеленные потолки. К тому же, если это реально человек-паук, ему ничего не стоит забираться в квартиру каждый раз, когда ему что-то нужно сделать, по стене через окно, и возвращаться к себе таким же путем. Так что тогда?

— Надо уезжать, — шепнула себе я и кинулась собирать вещи.

Собрав, села и вспомнила Рубцова. Он просил не уезжать из города. Что же делать? Снимать другую квартиру? Заселяться в отель? Но у меня совсем нет денег… Связаться-таки с хозяином? А то он подозрительно добрый. Накупил всего и притом планомерно сводит с ума. Фанат фильма «Газовый свет»? Может, я участвую в каком-то эксперименте? Тогда я должна была подписать документы и обговорить причитающийся гонорар.

Кто-то, может, и подписал, но только не я. Один из них пропал, точнее одна, но другой-то доступен. Только позвони.

Общаться с ним не хотелось, но все же я взяла телефон, и тут я вспомнила: он говорил, что не будет тут больше ночевать, спрашивал, нормально ли я спала… Может, с ним тоже что-то такое происходило? В таком случае то, что происходит, может быть не связано с исчезновением Светки. Надо поставить владельца квартиры на место, пригрозить полицией, пусть свернет свои опыты…

— Стой! — остановила я поток почти бессвязных мыслей. Масонский символ на картине! Как можно было решить, что это не связано со Светкой? Скорее, это не связано с хозяином квартиры. Но попытаться стоит.

И я набрала Алексея. Он не ответил, но перезвонил буквально через несколько минут.

— Какие новости?

— У меня почти никаких, — вздохнула я. — Светка не вернулась?

— Куда?

— В смысле куда? В вашу квартиру! Оставался малюсенький шанс, что это ее тупой розыгрыш, но она должна была уже понять и…

— А, нет, — не дал он мне договорить. Впрочем, правильно сделал. От нервного перенапряжения я несла полнейшую чушь.

— Леша, помнишь, ты спрашивал меня о квартире? И сказал тогда, что не останешься в ней больше? Что произошло в ту ночь?

— Хм… Не помню уже.

— Ты еще говорил о картине. — Повинуясь безотчетному порыву, я поднялась и направилась в детскую. Просто чтобы убедиться, что она опять не поменялась. Сперва испытала шок, выразившийся примерно следующим междометием: — Боже-ты-мой-ма…

— Что такое?

Но я быстро вспомнила, что Юлиан над ней поработал, и, сломанная, она уже давно покоится на тумбочке в прихожей. Ага, вот она, вижу. Ничего не изменилось.

— Нет-нет, нервы сдают… В этой квартире что-то странное происходит, — начала я делиться наболевшим, хоть и не хотела. — Вещи то исчезают, то появляются, то видоизменяются. И я подумала, что ты тоже что-то видел…

— А, нет. Слушай, мне нужно тебе кое-что рассказать, наверно… Ты будешь там? Я приеду.

«Зачем?» — хотела спросить я, но вместо этого почему-то сказала:

— Окей, — и повесила трубку.

Что еще он может мне сказать? Он все сказал в прошлый раз! В тот самый, когда разбил мне сердце и взорвал мою веру в людей! Раз и навсегда!

Бушуя, я ходила по спальне, сжимая виски и качая недоуменно головой. Зачем я тогда согласилась? Надо было слать его подальше… В то же время это может быть полезно для расследования. Если у Светки был еще какой-то коварный план и она посвятила в него Алексея, это может помочь в ее поисках.

Шло время, Алекс задерживался. Я сверилась с расписанием. Так и есть, его не поменяли, электричка в начале седьмого. У меня есть в запасе два часа. Вещи собраны. Только вернуть ключ туда же, откуда мы его взяли. И все. Провалитесь вы все: Светка, квартира, Алекс, Юлиан, Петя, расследование и странная квартира. Надоели!

Я перекусила, и только тогда он появился.

— Извини, пробка, авария на трассе.

— Ну окей… — промямлила я, даже не пытаясь делать вид, что меня все устраивает и я не раздражена хотя бы немного.

Он, видимо, это считал по моему тону и еще раз извинился. Затем прошел в спальню, сел в свое любимое кресло (а впрочем, оно же осталось в одном экземпляре, не на кровать же ему садиться) и опять начал играть в молчанку.

— Ну! — поторопила я. Раньше его молчаливость казалась признаком мужественности, надежности, мудрого спокойствия. Теперь она только злила, ведь я-то знала, что это трусость и чувство вины. А еще неумение подбирать слова.