Александр Матюхин - 25 трупов Страшной общаги [сборник litres]

И только Павлик знал: на Лизу напал монстр.

Вздохнув, он потрогал шершавый шрам на груди:

– Дед Игнат прав. Я должен быть умнее.

Вернулись головная боль и тик. Павлик задумался:

«И почему я такой? Вдруг моя мать хотела меня убить?»

Сквозь очередную симфонию из комнаты деда Игната послышался храп.

«Уже можно», – решил Павлик и поднялся. Хлипкая кровать скрипнула. Прокравшись в коридор, он стащил из спецовки ключи деда и спустился на первый этаж, к мусоросборникам. Порывшись в мусорной куче, Павлик достал свои очки ночного видения и фонарик, бережно протер их рукавом и спрятал за пазуху.

Павлик брел по вестибюлю метро «Горьковская». Час был поздний, но народу хватало. Дед Игнат уже с нетерпением ждал его дома, но он никак не мог туда поехать. Вновь и вновь он возвращался на то место, где обнаружил тело, но уже не находил там никаких следов. Полиция скрывала убийство? Или же о нем никто ничего не знал? Кто-то ведь точно знал, ведь Павлика спугнули тогда… но кто это был?

Павлик задумчиво оглядел тоннель, в пасти которого скрылся очередной поезд: «О скольких жертвах тогда никто не знает?»

Неожиданно Павлик услышал гневный окрик:

– Смотри куда прешь, жирдяйка!

Он оглянулся. Трое парней с дебиловатыми лицами обступили некрасивую невысокую девушку в униформе метрополитена и в косынке. Девушка была толстой, безбровой, с редкими сальными волосами, жутко потная, а ее коротенькие ручки и ножки напоминали мягкие колбаски. Она сжимала грязную тряпку и ведро так крепко, будто бы от этого зависела ее жизнь. Прохожие обходили их стороной, изредка оборачиваясь.

– Она что, обтерла тебя своей тряпкой?! – хохотал один из парней, показывая на испачканный пиджак другого. – Или это жир с ее щек?

– Фу, она похожа на марсианина! – процедил парень в пиджаке, брезгливо глядя на толстуху. – Ну и как мне теперь отмыться, жирная?!

Парень угрожающе склонился к девушке. Та испуганно замерла. Сжав кулаки, Павлик решительно двинулся защищать толстуху.

Девушка пищала что-то робко. Голос у нее оказался ужасно противным. Парень в пиджаке с размаху пнул ведро, выбив его из рук толстухи. По вестибюлю с грохотом разлетелись тряпки, губки, бутылки с моющим средством. Толстуха упала на колени и разрыдалась.

– А… а ну-ка, поднимите! – Поравнявшись с парнями, Павлик схватил одного из них за плечо.

Парни обернулись, оценивающе поглядели на Павлика.

– А то что? – с вызовом спросил тот, кто пнул ведро.

– А то будет плохо! – спокойно ответил ему Павлик.

– Чего?! – Парень схватил его за ворот, но получил правой в челюсть и упал.

Павлик ухмыльнулся: годы травли в школе не прошли зря. Он потратил их на тренировки, хотя дед Игнат и врачи были против.

Он вдруг почувствовал удар в голень: кто-то сделал ему подсечку – предательски, со спины. Падая, Павлик пытался достать противника, но третий парень ударил его по голове. Голова закружилась. Парни склонились над Павликом. Прохожие наконец стали останавливаться. Кто-то ругался, грозился вызвать полицию.

Неожиданно на парней налетела толстуха. Она выла, словно раненый зверь, и молотила их тряпкой по спине, по затылку. Опешив, один из них втянул голову, развернулся и с силой оттолкнул девушку. Она грузно упала, ударившись носом.

Раздался женский крик. Это кричала женщина, облепленная двумя маленькими детьми.

– Вы совсем озверели?! – Павлик подскочил к плачущей толстухе, закрывая ее собой.

– Димон, это уже борщ! – трусливо оглядываясь, возмутился другой парень. – Толстуха беспомощная!

– Да, – недовольно вмешался третий. – Пошли, сейчас еще мусора сбегутся!

Злобно зыркнув на Павлика и толстуху, Димон молча развернулся и, поглаживая ладонью затылок, пошел по вестибюлю. Двое его дружков поспешили за ним.

Павлик склонился к девушке. Та сидела на полу, раскинув пухлые ноги в юбке по колено, и закрывала окровавленный нос пальцами. Глядя на нее, прохожие стали брезгливо отводить глаза и расходиться.

– Сейчас, – Павлик вытащил из кармана носовой платок и протянул ей: – Тебя как зовут?

– Зина. – Она приняла платок и прижала его к ноздрям.

Платок тотчас потемнел от крови.

Павлик в каком-то оцепенении наблюдал за бледным и потным лицом Зины, не зная, что сказать. Толстуха была просто отвратительна. От нее жутко несло потом и чем-то еще. Но она оказалась такой храброй и даже умудрилась защитить Павлика, когда он хотел защитить ее. А теперь, вместо слов благодарности, он почему-то думал о том, что кровь на этом чертовом платке такая густая, что кажется совсем черной. Замотав головой, он стал поднимать с пола тряпки и бутылки, бережно складывая их в ведро.

Все еще зажимая нос платком, толстуха удивленно заморгала.

Он протянул ей ведро:

– На.

– Спасибо. – Зина убрала платок и улыбнулась черными от крови зубами.

Павлик подавил желание отойти подальше:

– Ты очень храбрая.

– Вовсе я не храбрая, – принимая ведро и проверяя содержимое, буркнула Зина. – Просто мне не понравилось, что они тебя обступили втроем и еще и разбили мое ведро, – Зина показала Павлику трещину.

Павлик задумчиво промолчал, только сейчас осознав, что этой неуклюжей, несимпатичной девушке, должно быть, живется трудно.

– Я уже четыре работы сменила, – словно в подтверждение его мыслей выпалила вдруг Зина. – Меня везде достают, отовсюду выгоняют! За то… – Ее тяжелый, потный подбородок задрожал: – За то, что я не такая, как все!

Закрыв лицо руками, Зина снова разрыдалась.

Павлик понял, что оставить толстуху одну на перроне он не сможет.

– Уверен, тебе обязательно выдадут новое вед-ро, – ласково произнес он. – Ты же здесь работаешь уборщицей, да?

Девушка глянула на него как-то странно. Почувствовав неловкость, Павлик подался вперед и потянул ее за мягкий локоть:

– Х-хочешь, я провожу тебя домой?

При этих словах Зина засияла, как самовар:

– Моя смена как раз закончилась! Будешь пирожок с луком? У меня целый мешок!

Зина жила в общаге на самой окраине города, и им пришлось бесконечно долго трястись рядом в вагоне метро. Потихоньку начиная жалеть о своем предложении, Павлик стоически перенес эти пятьдесят минут и даже уступил Зине дорогу перед эскалатором. Довольная раскрасневшаяся толстуха встала на одну ступеньку над ним. Ее юбка колыхалась, жидкие волосы обдувало ветерком, и она была точь-в-точь страшилище рыба-капля.

Стерпев и эскалатор, и Зинино внимание, Павлик потащил ее в подземный переход. Но будто назло, толстуха стала вдруг тащиться медленнее.

Устав волочь ее сквозь толпу, Павлик отпустил Зину и пошел вперед, то и дело оглядываясь.

Толстуха точно издевалась. Она постоянно жевала, перешла на черепашью скорость, и спешащие с работы усталые люди то и дело натыкались на нее, бросая сердитые взгляды. Но Зина их словно не замечала. Она будто бы враз стала еще жирнее и обрюзглее. Ее бледное лицо все лоснилось от пота. Она тяжело дышала, тараща глаза по сторонам.