Александр Матюхин - 25 трупов Страшной общаги [сборник litres]

У ларька с газетами сидела нищенка с младенцем на руках и равнодушно глядела на прохожих темными глазами. Младенец не издавал ни звука. Павлик подошел к ней:

– Спешат! Никого не замечают! – Он попытался заглянуть в лицо спящему младенцу.

Нищенка испуганно завернула того в лохмотья. Решив не беспокоить ее, Павлик отошел. Нащупав в кармане последний жетон, он слился с людским потоком и побрел в переход.

Злость, тоска и отчаяние сжимали грудь Павлика. Все его попытки отыскать монстра были безуспешными.

«Но толстуха все же непроста! – ехидно оправдывался внутренний голос. Содрогнувшись, Павлик вспомнил ее мягкую щиколотку, будто бы вылепленную из пластилина, и вновь испытал стыд. – Интересно, что с ней такое? Какой же я все-таки хам. Наверное, мне стоит сдаться полиции…»

Добравшись до дверей, ведущих в подземку, голодный Павлик долго не мог справиться с ними. Сутулый мужчина в сером костюме, напирая, выдавил его в двери, и Павлик оказался перед турникетами. Вздохнув всей грудью, он ощутил тяжелый, жирный запах метрополитена.

Спустившись на дребезжащем эскалаторе, Павлик сел в первый подошедший поезд и уехал, сам не зная куда. Добравшись до конечной, он пересел. И так по кругу.

Весь день Павлик провел под землей. Он даже стащил из ларька шоколадку, но энергии от нее хватило ненадолго. Очнулся Павлик от того, что пожилой сотрудник метро тряс его за рукав, вежливо, но настойчиво повторяя:

– Молодой человек, поезд идет в депо. Покиньте, пожалуйста, вагон.

Заморгав, Павлик очнулся. Мужчина вгляделся в него:

– Где я вас видел?

Вскочив, Павлик оттолкнул его и поспешил на выход.

Оказавшись в сыром бетонном переходе на «Новочеркасской», Павлик тяжело вздохнул:

– И куда идти?

Переход был темен и безлюден. Внимание Павлика привлекла сидящая вдалеке нищенка с младенцем на руках.

– Снова здрасте! – прошептал Павлик и пошел к ней.

Вот перед нищенкой остановилась невзрачная женщина с тяжелыми пакетами. Неловко пытаясь выудить одной рукой мелочь из кармана, женщина злилась, но почему-то не могла просто уйти.

Вдруг будто гром поразил Павлика. Вскрикнув, он что есть духу побежал в сторону нищенки и женщины с пакетами. Женщина неловко обернулась и, вглядываясь в полумрак, испуганно завизжала. Она рванула по переходу, крепко сжимая в руках пакеты.

Когда Павлик поравнялся с нищенкой, та сидела неподвижно и лишь злобно таращила темные глаза. Младенец на ее руках был замотан в грязные тряпки с ног до головы.

Неожиданно для себя самого Павлик склонился к нищенке и с силой потянул из ее рук младенца. Растерявшись, нищенка не успела ничего предпринять и лишь глазела, как Павлик разворачивает его.

С тихим шорохом тряпки с младенца осыпались на асфальт. Павлик ужаснулся: он держал в руках маленькую копию головы нищенки, только с более старым, морщинистым лицом. Голова была уродливым отростком, другой конец которого скрывался у нее под одеждой в районе сердца.

Вскрикнув, Павлик хотел отбросить мерзкий отросток, но не успел. Распахнув жуткую пасть, мелкая тварь оголила ряды острых зубов. Не дав Павлику опомниться, она вонзила зубы в его кисть. Отпив густой крови, тварь икнула, дернулась, но не отпустила. Довольно улыбаясь, нищенка поднялась и внезапно помчалась, увлекая Павлика за собой.

Павлик почувствовал, как с хрустом ломается его запястье. Закричав от боли и от осознания ошибки, он ударился головой об пол. Его тащили в сторону лестницы, ведущей из перехода. Сквозь обжигающую боль слышались хохот нищенки и рычание твари. Павлик дрыгал ногами, пытаясь вырваться. Его били об стены и об пол, пока Павлик не почувствовал, что больше не может сопротивляться.

Вдруг его отпустили. Над ним возникла уродливая маленькая голова. Взглянув в глаза Павлику, она хищно улыбнулась уголками губ. Через мгновение мощная челюсть впилась Павлику в нос и губы, вгрызаясь в плоть. Тогда Павлик умер.

Зина отстранилась от холодной бетонной стены перехода и проводила взглядом монстра, уносящего окровавленный, неподвижный труп Павлика.

Она знала, что эта личинка скоро умрет. Как жаль, что на прощание она решила полакомиться Павликом. В этот раз Зина никак не могла его спасти.

«Неуклюжая дура!» – От боли и отчаяния она осела на асфальт и закрыла потное лицо ладонями.

Проревевшись, Зина утерла нос подолом платья и тяжело поднялась на ноги:

– Не нужно было смотреть…

Дрожащими руками Зина вытащила из рюкзака ром-бабу и принялась механически жевать.

– Вот ведь неугомонный, – смахнув слезу со щеки, Зина нежно улыбнулась, вспоминая Павлика, и потрогала круглый живот.

Неожиданно толстуха упала на четвереньки и закричала. Ее лицо исказила мука, голова стала расти, рот расширяться.

Скрючившись, Зина изрыгнула младенца из своего громадного рта. Он шлепнулся на бетонный пол перехода и сразу пополз. Из груди младенца торчал маленький уродливый отросток, напоминавший копию его головы.

Зина выставила ладонь, намереваясь погладить младенца. Шевельнувшись, отросток потянулся вверх и распахнул пасть с острыми зубами. Осторожно убрав руку, Зина ласково прошептала:

– У-у-у, такой маленький и такой кровожадный!

Младенец глядел на Зину недружелюбно. Отросток опасно качнулся возле ее лица.

Зина поежилась:

– Будь счастлив. Я люблю тебя, ведь детей нужно любить любыми!

Тяжело поднявшись, она поплелась по ночному переходу, жуя пирожок с капустой.

На другом конце перехода показался высокий мужчина с чем-то продолговатым в руке. Он медленно и нетвердо шел по переходу. На его одежде блестели светоотражатели. Поравнявшись с тем местом, где погиб Павлик, дед Игнат упал на колени. Рассматривая полосы крови, старик трогал их руками и шептал:

– Ведь я чувствовал, чувствовал! Не уберег, старый болван!

Уткнув нос в рукав, старик зарыдал.

Вдруг он услышал шорох и странный писк. Поднявшись, дед Игнат огляделся и стал осторожно приближаться к ползущему младенцу. Чудовищный отросток на груди младенца оживился, чуя свежую плоть.

Не дойдя несколько шагов, дед Игнат поставил перед младенцем колонку и, поковырявшись в телефоне, подключил музыку. Из колонки грянул «Реквием» Моцарта.

Младенец исступленно заорал и начал корчиться. Отросток бессильно упал ему на грудь.

Вытащив из-за пазухи здоровенный нож, старик отсек отросток от тела младенца и бросил в сторону. Грудь ребенка залилась кровью.

– Утопить урода в речке! – В гневе дед Игнат грубо схватил младенца одной рукой.

Тот поглядел на него голубыми глазами и жалобно заплакал. Дед вздохнул:

– Надо же, мальчишка… все равно не будешь ты жить нормально!

Сморщившись, младенец чихнул и перестал плакать.