Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

Он устало вздохнул и закрыл глаза. Оля могла его понять. Ей тоже было не по себе. Она тоже не могла вникнуть в произошедшее.

— Может, всё-таки пронесло?.. Даже если он и сфотографировал нас… темно на улице. И видимость плохая. И к тому же то, что мы там были, ещё ни о чём не говорит.

Ей отчаянно хотелось убедить в этом не столько его, сколько саму себя, но голос сбивался и звучал робко и неуверенно. Какая уж тут убедительность.

— Блин, — наконец добавила она. — И зачем ты трогал эту жесть? Самому же неприятно небось было.

Оля вспомнила: стоило им добежать досюда, как Женька потащил её в закуток с раковинами, где мыл руки до посинения, до царапин на сморщившейся от воды коже, оттирал мылом, водой и салфетками невидимую потустороннюю грязь. Хотя на пальцах не осталось ни следов, ни запаха. Она его понимала: пусть сама Оля ни к чему не прикасалась, ей тоже хотелось помыться.

— Было, — он кивнул. — Но стоило проверить, не иллюзия ли это. И ещё посмотреть, человек ли их убил.

— Чего? — моргнула Оля. — Иллюзия? Но разве…

Она знала, что существа могут создавать иллюзии. Слишком хорошо помнила по прошлому опыту. Там, на экскурсии, которая привела её в мир, полный демонов, невидимые тени вызывали у людей галлюцинации. И ещё — существо в квартире Женьки, что плевалось фантомной кислотой. Жгла она как настоящая, но не оставляла на коже никаких следов.

Вот только разве иллюзии бывают массовыми? Невысказанный вопрос повис в воздухе, и Женька понял, что она хотела сказать.

— Не знаю. Может, есть и такие, которые видны нескольким людям одновременно. Проверить всё равно надо было.

Точно. Он же до неё не общался с людьми, которые тоже могут их видеть. Откуда ему знать?

— Зато теперь мы в курсе, что это не иллюзия, — буркнула Оля. — После такого-то.

— Да уж. И ещё знаем, что убил котят не человек. Скорее всего, тот волк. Следы похожи.

Они снова замолчали. Оля с нарочитой ленцой вертела в руках баннер со скидочными предложениями, но от вида аппетитных бургеров на глянцевой бумаге её начинало тошнить. Женька барабанил пальцами по столу в одном ему ведомом ритме — то ли думал о чём-то, то ли давал выход накопившейся нервозности.

— Мы не можем тут и дальше сидеть, — наконец вздохнула Оля. — На нас уже косятся. Либо идём домой, либо заказываем что-то… хотя я, если честно, есть не хочу.

Женька медленно поднялся со стула.

— Пойдём. Ты права, не стоит занимать места, раз есть всё равно не собираемся.

Они и зашли-то сюда только ради уборной, где можно было умыться. Что им ещё тут делать?

Улица встретила холодными порывами ветра, который нёс с собой хлопья снега. Не ноябрьская погода. Скорее, новогодняя. Если снегопад не закончится, к утру всё занесёт — и дороги, и лёд. И маленькие кошачьи трупики за мусорными баками во дворе типовой многоэтажки, и две пары следов, тянущихся от дороги к этим трупикам.

Оля надеялась, что этим всё и закончится. Что ребёнок, кем бы он ни был, не додумается распространять фотографию. Что Стася поверит путаному объяснению: котят забрали до неё, она не успела ничего сделать — рассказывать правду не хотелось даже подруге.

Что случившееся сегодня — всего лишь совпадение, причуда вероятностей, дурацкий выверт судьбы.

Но червячок сомнения и тревоги продолжал копошиться внутри, расти, развиваться, превращаясь в нечто большее. Точно и не червячок уже, а прозрачная змея, подобная той, что сидит у Фролова на плече. Скоро вырастет в огромного монстра — и проглотит их обоих. Женька был прав: слишком уж всё подозрительно для обычного стечения обстоятельств.

Ещё несколько дней Оля ходила в школу напряжённой, как пружина: а если всплывёт? А если узнают? А если их обвинят в убийстве, которого они не совершали, или случится ещё что-нибудь?

Не случилось. Следующие несколько дней прошли тихо и мирно — даже слишком мирно.

И полуволк на улицах больше не появлялся.

— И всё-таки хорошо, что гололёда больше нет, — трещала Стаська. Подруга изрядно приободрилась, после того как котят якобы забрали добрые люди. Она согласилась с Олиным доводом, что маньяк не стал бы так запросто уносить коробку. Слишком уж явная улика.

Оля и сама почти поверила в то, что не имеет к пропаже котят никакого отношения. Пусть и продолжала внутренне терзаться совестью: мало того, что не смогла спасти зверят от жестокой участи и оставила на верную смерть, так ещё и наврала подруге. И Женьку заодно втянула, хотя он вообще никакого отношения к котятам не имел.

Но всё шло гладко, и она начала успокаиваться.

— Ага, хорошо, — Оля кивнула, делая вид, что ей очень интересно. На парте прямо перед ними вальяжно развалилось жутковатое подобие кота, которое выглядело как мрачная насмешка потустороннего над недавней историей. Острые уши, шишковатое тело и клыки, истекающие прозрачным ядом. Она старалась на него не смотреть. — Погода классная, прямо о Новом годе напоминает.

— Ты будешь праздновать? — загорелась Стася. — У меня родители думают оставить нам с братом квартиру и свалить к бабушке с дедушкой, я думала позвать друзей и…

— Стась, сейчас ноябрь, — устало перебила Оля. — До Нового года полтора месяца, успеем ещё решить, а?

— Успеем, — тут же сникла подруга и, засопев, обиженно отвернулась. Оля знала, о чём она думает: ревнует к Женьке, уже почти не скрываясь. Якобы это из-за него в последние дни Оля такая замкнутая и поникшая. Проблемы в отношениях, всё такое. Чуть ли не историю о неразделённой любви придумала.

Оля не спешила её разубеждать. Пусть лучше так, чем знает правду.

Сзади донёсся взрыв гогота: похоже, Вовка рассказал какую-то смешную шутку, и теперь Фролов и его наспех сколоченная компания ржали, как осатаневшие. Стася нахмурилась.

— Тебе тоже не нравится, что он делает с классом, да? — ухватилась за напрашивающуюся тему Оля. Надо было как-то поддержать разговор, пока подруга совсем не обиделась.

— Гоша-то? Да козёл он, — скривилась Стаська. — Хамит всем подряд, девчонок за людей не считает. К тому же его слишком много. И как только друзей находит? Вертятся вокруг него, как мухи… сама понимаешь, вокруг чего.

Оля пожала плечами, делая вид, что не имеет ни малейшего понятия. Будто и не видит змеи, свернувшейся у того на плече, и радужных отблесков в её глазах. Будто и не знает, что люди, взглянувшие в глаза этой змеи, обмирают, точно заворожённые, и идут за Фроловым, как крысы за дудочником.

Идут, каким бы он ни был. Но — не все.

В том, что змея на его плече неведомым образом влияла на отношение людей к Гоше, Оля уже не сомневалась.

— Если он очаровывает каждого, — как бы между делом заметил в ответ на её теорию Женька несколько дней назад, — то почему тогда Светка ещё не сохнет по нему? Откуда вообще взялась вторая половина класса, которая его ненавидит?