Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

И был прав. Этого Оля никак не могла понять. Как и того, откуда на его плече вообще взялась змея и что ещё она могла. Загадка новенького ученика оставалась неразгаданной, а время шло.

Когда урок закончился, она невольно задержалась: слишком долго собирала и складывала разлетевшиеся листы тетради. Кто-то смахнул её с парты, проходя мимо, пока Оля раскрывала блочные кольца, и ничем не скреплённые листья разлетелись по всему кабинету. Пришлось оставаться, ползать на коленях между партами и собирать листочки, испещрённые формулами и доказательствами.

Когда над головой нависла тень, Оля даже не сразу поняла, кто это. Стаська, что ли, решила подождать?

— Ты погоди, я сейчас, — начала она, поднимая голову — и осеклась. Потому что перед ней стоял Фролов.

Гоша был один, без Вовки, Ленки и двух пацанов с задних парт, с которыми ходил в последнее время почти везде. Точно король со свитой, пренебрежительно фыркали остальные — но странной процессии тем не менее сторонились. Мало ли, что взбредёт в голову новичку. И так зарекомендовал себя не лучшим образом.

— Занимаешься? — протянул Гоша, и в его голосе не слышалось ничего хорошего. Стриженная под машинку голова смотрелась квадратной, как у карикатуры. Вопрос звучал глупо, бессмысленно: урок окончен, о каких занятиях может идти речь?

— Тетрадные листы собираю, — максимально спокойно ответила Оля, стараясь ничем не показывать своего волнения. Что он забыл здесь, в пустом классе, и зачем обратился к ней напрямую — впервые с самого появления в девятом «Б»? — Кто-то случайно разбросал, и вот…

— Кто-то, говоришь, — Фролов продолжал тянуть слова, а змея на его плече покачивалась в такт голосу. Это нервировало. — Обижают тебя, что ли?

— Да нет, случайность, — Оля пожала плечами и опустила взгляд на тетрадные листки. Ей не хотелось смотреть Гоше в глаза — серые, как у Женьки, но льдистые и холодные. Точно Фролов и сам был змеёй.

Тот закряхтел и неторопливо опустился на корточки рядом с ней, окончательно становясь похожим на карикатурного гопника. Теперь их лица оказались на одном уровне — и Оле от этого стало ещё более не по себе.

И, как назло, все её друзья уже ушли. Не на кого переключиться, не у кого, если что, попросить помощи.

— А мне почему-то кажется, что обижают, — вкрадчиво произнёс Гоша, и Оля чуть не дёрнулась: глаза у него на миг полыхнули радужными всполохами. На змею она старалась не смотреть, но видела боковым зрением, как та шевелится, пытаясь приблизиться к ней. — Очень-очень обижают… пугают и пытаются убить. И сожрать! Разве не так, а?

Оля похолодела. Что? Неужели он говорит о…

— Да-да, я знаю, — усмехнулся Фролов, придвигаясь поближе — не лицом, слава богу, не лицом, но левым плечом, тем, где покачивалась, сверкая, игрушечная змейка. — Про всё знаю. И про тех, кто прячется в темноте, и про тех, кто не даёт тебе заснуть — ведь не даёт же?

— О чём… ты? — пробормотала Оля, стараясь изобразить на лице неподдельное изумление — впервые, мол, слышу. — Кто не даёт? Ты выпил, что ли?

— Да не бойся ты так, — Гоша всё ещё растягивал слова, упиваясь чувством собственного превосходства. Прямо как Вивла. — Я хочу предложить помощь. Дать тебе то, что поможет больше никогда никого из них не бояться. Я говорю о власти, которая сделает тебя сильнее… любого… из них.

Последние слова он почти прошептал, нагнувшись к самому её уху. Оля попыталась отползти, но будто оцепенела — и могла лишь беспомощно наблюдать, как тянется змейка к её шее. И возмущённо шипит, когда Фролов отстраняется.

— Ну что, — улыбнулся он, — согласна?

— Я ничего ему не ответила, — закончила Оля. — Просто попыталась сделать вид, что не понимаю, о чём он, схватила оставшиеся листочки и побежала. Он за мной не гнался. Только сказал напоследок, мол, «ты подумай, и тогда скажи». Я и думаю — может, просто отказаться?

— Вряд ли поможет, — покачал головой Женька. — Скорее, станет хуже. Сомневаюсь, что он так просто отстанет и оставит тебя в покое.

Оля невнятно застонала и откинулась на спинку стула. Она побежала к Женьке сразу после урока, даже не подумав, что Фролов может за ней следить. Побежала, потому что нуждалась в совете — но, похоже, он и сам не знал, что делать.

— Соглашаться нельзя, — заметила она.

— Нельзя, — подтвердил Женька. — Мы понятия не имеем, чего от него можно ожидать. И, блин, как-как он сказал? Сделает тебя сильнее?

— Сильнее любого из них. — Оля кивнула. — Мне это не нравится. Как будто меня нелюдью сделать хотят.

— Кто знает, может, и хотят. Учитывая некоторые… особенности нашего друга, я бы даже сказал, что почти в этом уверен.

Какое-то время они сидели в тишине. Слышался только шелест страниц дневника, который Женька перелистывал, будто в поисках важной информации.

— Знаешь… — произнёс он наконец, — кажется, я нашёл кусок, который связан со всем этим. Только разобрал не до конца.

— И что же там говорится? — поторопила Оля. Ситуация тревожила её всё сильнее с каждой минутой, точно Фролов уже стоял за дверью квартиры и нехорошо улыбался, а змея на его плече раскачивалась в ожидании прыжка.

Только сейчас она поняла, насколько сильно влипла. Влипла даже не сегодня, а ещё тогда, когда решилась начать видеть. Вот только выбор уже был сделан — навсегда, без возможности его отменить. И ничьей вины, кроме её самой, здесь не было. Хоть Женька и считал иначе.

— Я буквально пару слов понял, — он досадливо захлопнул тетрадь и кинул её на стол перед собой. — Из расшифрованного — буквально: «человек — тварь, носитель, симбионт, убить паразита».

— Как-то бессвязно.

— Так и должно быть. Русский язык вообще слабо приспособлен для таких шифров, слишком много падежей и словоформ, — пояснил Женька. — Те, которые зашифрованы сложнее, должны дать больше информации, но я так и не нашёл ключ.

— Ты вообще его ищешь?

— Ищу. Но никаких зацепок нет. Ни заметок на полях, ни информации в самом тексте, ни в маминых книгах ничего. Думал, может, есть ещё один дневник — нет, только конспекты из вуза, но и в них ни слова.

Оля наморщила лоб и потёрла виски. Отголоски сотрясения до сих пор иногда отдавались приглушённой головной болью. Слабой, но различимой, как будто болело сквозь вату, сквозь толстый слой бесчувственной плоти.

— Там сказано «убить паразита»… — протянула она. — Может, надо просто уничтожить эту змею?

— А ты уверена, что это не убьёт и самого Фролова? И уверена, что это вообще возможно — убить тварь, которая уже в кого-то вселилась?

— Эй, я так уже делала, помнишь? — попыталась пошутить Оля, но не удалось: при одном упоминании прошлого раза Женька посмотрел на неё так, что она тут же прикусила язык. Точно. Не стоит лишний раз напоминать, как они пытались отравить его мать — пусть на самом деле это существо не было Мариной.