Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

Если и здесь ей ничего не достанется, она окажется в ловушке. Вряд ли кто-то из жильцов согласится впустить странную гостью на чай. Да даже если и согласится, это не выход: ничего не помешает волку караулить у закрытой двери.

В первой квартире не оказалось никого, кроме собаки: её заливистый лай заставил Олю вздрогнуть. Только ей собак ещё не хватало! И так достаточно! От двери она поспешила убраться, но следующая квартира встретила её детским голосом:

— Посторонним открывать нельзя. Мама не разрешает…

Ребёнка Оля могла понять и напирать не стала. Вот только ей-то что было делать?!

В следующей и вовсе не открыли. Оставалась последняя квартира — и, если и там никого не будет…

Оле казалось, будто она уже слышит тихие звериные шаги по ступенькам.

Звонок отдался в голове болезненной трелью: со времён сотрясения она плохо реагировала на некоторые звуки. А этот звенел прямо как школьный и, помимо головной боли, вызывал неприятные воспоминания.

Дверь открыла неопрятная старуха, при одном взгляде на которую Оле стало понятно: не сработает. Вот уж кто точно ничего не даст.

Но попробовать стоило. Вдруг в жизни бывают чудеса?

— Ты ещё кто? — неласково осведомилась та. — Чего тут ходишь?

— Простите, я… ваша соседка, — начала было Оля, но бабка перебила её:

— Ага, соседка! Я всех наших соседок знаю, так что не свисти! Кто такая? Чего пришла?!

Вот теперь шаги раздавались уже по-настоящему. Оля занервничала, озираясь по сторонам в надежде хотя бы не пропустить появление твари. Старуха её поведение восприняла по-своему.

— А, теперь вон сбежать пытается… ходят тут всякие, мошенники! Знаем мы таких «соседок», на секунду оглянулась, они уже у тебя сервиз вынесли!

В другое время Оле стало бы интересно, зачем неведомым мошенникам сервиз, но сейчас было не до того. Волк подбирался ближе: клацанье когтей по бетонным ступеням слышалось уже совсем рядом.

Нужно было делать хоть что-то.

— Послушайте, — взмолилась она, — пожалуйста, помогите! Я… в опасности.

— Чего? — не поняла бабка. — Гонится за тобой кто, что ли?

Оля часто закивала. Да, мол, гонится. Старуха грозно нахмурилась, став похожей на персонажей из суровых боевиков. У такой, того гляди, и дробовик найдётся.

Неужели хоть что-то хорошее?!

— А чего тогда про соседку врала?! — рявкнула вдруг бабка, заставив Олю подпрыгнуть от неожиданности. — Так я и поверила тебе! Прошмандовка! Гонятся за ней… видно, что не бежала сейчас никуда, и гонятся всё равно! Если б гнались — не стала бы выдумывать чёрт знает что!

Оля попыталась возразить, но створка захлопнулась у неё перед носом, оставив в одиночестве. Ещё некоторое время она тупо слушала, как звенит с той стороны цепочка и ворчит старуха, шаркающими шагами отходя от двери.

Что это сейчас было?!

Неважно. Надо что-то придумать. Надо… надо…

Карман снова завибрировал. Точно! Наташа! Может, девочка нашла что-то? Может, придумала, как остановить волка?!

Шанс был маловат, конечно, но…

— Алло, Наташа? — Оля стремительно поднесла телефон к уху, даже не посмотрев на экран. — Слушай, я… я не смогла найти оружие, а волк зашёл внутрь, и я на последнем этаже и не знаю, что делать, и выхода нет, и…

Она тараторила, как будто разговор помог бы отсрочить неизбежное. Руки тряслись, тварь приближалась, и Оле только и оставалось, что надеяться на невозможное. Голова стремительно заполнялась звенящей пустотой, и лишь человеческая речь помогала держаться в здравом уме.

Когда она наконец прервалась, чтобы перевести дух, из динамика телефона раздался голос, и у Оли ухнуло сердце.

— Волк? — встревоженно переспросил Женька. — Оружие? О… Оля, что у тебя там происходит?!

Нет. Только не это. Только не он, только не сейчас!..

Ответить она уже не успела.

Волк вырос перед ней как из ниоткуда. Приоткрыл пасть, слишком широкую для нормального животного, и негромко рыкнул. Оля обмерла, в очередной раз за сегодняшний день застыла статуей, не в силах сдвинуться с места.

— Оля? — позвал Женька в трубке. — Оля, ответь! Что случилось? Ты в опасности? Оля! Пожалуйста, скажи что-нибудь! Ау!

Ужас начал переходить в истерику. На глаза навернулись слёзы. Волк едва уловимо качнулся вперёд.

Она никогда раньше не видела его настолько близко. Не только адские клыки. Не только когти, острые и длинные — и впрямь лезвия. Нет, было что-то ещё.

В местах, где недоставало шкуры, что-то клубилось. Не мерзости вроде опарышей или глистов: просто темнота. Точно чёрный дым заполнял костистую тварь изнутри, приводя волчье тело в движение. Точно ничего в её утробе и не было, кроме этого причудливого дыма.

Существо пригнулось, готовясь к прыжку. Похоже, это был конец. Всё. Она больше ничего не успеет сделать. И Женька… Женька тоже.

Как жаль. Они так и не увиделись в последний раз. И даже Новый год не успели встретить.

— Ты там… жива вообще? — севшим голосом пробормотал вдруг тот. — Пожалуйста, только держись там! Не умирай! Я постараюсь… что-нибудь придумать, только продержись ещё хотя бы пару минут, ладно? Хоть немного!

Оле очень захотелось ему ответить. Рассказать, что случилось, отговорить вмешиваться. Хотя бы попрощаться! Но из сдавленного спазмом горла не вылетело ни звука.

Ты уже дважды защищал меня от него, хотела сказать Оля. Ничего страшного, если в третий раз у тебя не выйдет. Бог любит троицу, конечно, но из любого правила есть исключения.

Не стоит ничего делать. Не стоит подставлять себя под удар. Не стоит пытаться помочь: это «их» план, и ты прекрасно это знаешь, как знаешь и то, что попытка приведёт в «их» руки тебя самого. Просто… не стоит жертвовать собственной безопасностью ради неё в очередной раз.

Прости, хотела сказать Оля. Спасибо. И прощай.

И не смогла.

Волк кинулся, и она выронила телефон. А потом в голове зашумело, опора стремительно ушла из-под ног, и в глаза кинулся потолок. Да ещё оскаленная волчья пасть.

Оля попыталась закричать, но реальность померкла, окружая темнотой.

Темнота пахла московским метро.

Оля вздрогнула. Что это сейчас было за ощущение? Мимолётный ужас, вспышка непонятной чёрной, душащей тревоги, словно она на миг вспомнила о чём-то важном — и сама не заметила. Кажется, у иностранцев такое называется «кто-то прошёл по моей могиле».

Вагон взвизгнул тормозами и остановился. Олю слегка качнуло, едва не прижав щекой к поручню.

Людей в такой поздний час было немного. А те, что маячили вокруг, оживлённо переговаривались и смеялись, несмотря на шум поезда. Кто-то вёз ёлку, лапки которой едва не задевали остальных.

До Нового года оставалась неделя, но Оле совершенно не хотелось праздновать. Она уже несколько лет как не испытывала в предновогодние дни ничего, кроме тревоги, как будто именно в это время в злосчастные далёкие времена случилось что-то важное и тяжёлое.